Попавшие 2

Как будто кто-то не желал, чтобы Санек добрался до Чернобыля. Он и сам не хотел, да вот Хозяйка осерчает. Уж лучше иметь дело с сотней живых мертвецов, чем с одной девочкой-смертью.

Попробовав обойти поезд. Санька потыкался туда-сюда, виновато развел руками.

— Дальше дороги нет!— крикнул он, как будто ОНА могла его услышать и смириться.

Не получив ответа, Глушаков кивнул и легкостью на сердце направился обратно.

Он сделал все, что мог.

Проходя мимо двери, он все же толкнул ее — чтобы совесть была абсолютно чиста...

...и дверь, скрипя, открылась.

Сколько их было, пока он сюда добирался? Двадцать? Тридцать? И ни одна не открылась. А эта...

Тяжело вздохнув, Санька переступил порог и оказался в коридоре, не похожем на технический туннель. Обычный коридор, разве что без окон и дверей. На потолке лампы, которые не горели, под потолком с одной стороны вытяжка, которая не вытягивала, с другой — трубы, по которым не текла вода. Мертвый коридор. И только на полу, как кляксы, какая-то то ли синяя, то ли зеленая хрень, похожая на желе. Точно разглядеть Санька не успел. Как только на пятна попал свет, субстанция начала пузыриться, словно закипала. И тут же забавно заквакал анализатор, фиксируя загрязнение воздуха. Впрочем, Глушаков и сам увидел, как над пятнами заклубился зеленоватый газ, дыхание перехватило — вдох еще кое-как получался, а выдохнуть Санек никак не мог. Даже закричать от испуга не получилось. Ноги стали ватными, непослушными, перед глазами все поплыло, пальцы не удержали ремингтон, и ружье с грохотом упало на пол. Фонарик уцелел, он так и светил вдоль пола, луч света уперся в ближайшую кляксу, и она, громко забулькав, взорвалась, брызнув тяжелыми каплями во все стороны. Хорошо еще, что Санька стоял далеко, потому как, попав на стену, капли зашипели, прожигая дыры в кирпичной кладке.

Глушаков этого не увидел. Перебирая руками по стене, он из последних сил доковылял до двери и вывалился наружу. Стало совсем хреново. Вдыхать он больше не мог, а выдыхать все никак не получалось. Он лежал на рельсах, пучил глаза и хрипел, загребая слабеющими пальцами камни.

А потом вдруг все прошло. Не сразу, но стало легче. Еще какое-то время были перебои с дыханием, легкие кололо иголками, кровь стучала в висках, перед глазами летали светлячки. Наконец, окончательно отпустило.

Глушаков не спешил подниматься. И тяжело, и неохота. Чуть не сдох! Черт дернул его сунуться в этот туннель! Ведь бармен прямым текстом говорил — гиблое место. Нет, не послушал, забил, полез.

А что делать? Не назад же возвращаться? Уже пройдена большая часть пути. По всем прикидкам, где-то неподалеку должен быть выход. Конечная остановка. Да и внутренний голос — свой ли, чужой ли — подсказывал, что лучше выполнить поручение Хозяйки. А потом на свободу с чистой совестью.

Вот и пригодился противогаз. Всепогодная полимерная маска с панорамным стеклом и боковым расположением фильтра. Однажды Саня ради прикола надевал подобную штуку. Восторга при этом не испытал. Неудобно, душно, и совсем не прикольно. Но сейчас выбора не было. Натянув маску, он осторожно сунулся в коридор, поднял дробовик. Газ, выпущенный кляксами, рассосался. Теперь, может, и без маски можно было дышать, но рисковать Санек не стал. Придется потерпеть. Он не спеша шел вперед, переступая через лужи жиле и стараясь не светить на них фонарем. Но прошел немного, когда по коридору прокатилась волна. Глушаков даже заметил, как исказилось пространство, но еще больше почувствовал. Толчок был слабый, однако уши заложило знатно. Кратковременная и полная тишина сменилась писком, коридор закачался, поплыл перед глазами, голову сдавило тугим обручем.

А потом в коридоре появились крысы. Они были заметно крупнее обычных, все какие-то облезлые, в язвах. То ли их шуганула та самая волна, то ли еще что, но они, словно наперегонки, вывалились из-за угла и ринулись в коридор. Кляксы им были знакомы — а может, они их чувствовали, — поэтому они обегали лужи или перепрыгивали через них. По крайней мере, пытались. Получалось не у всех — уж слишком много было грызунов. Спасая собственные подпорченные шкуры, они толкались, и то и дело та или иная крыса попадала в жиле. Увидев, как грызуны в нем растворяются, Санька проглотил комок, вставший поперек горла. Не зря он держался подальше от этих луж — кислота в считанные секунды и без остатка пожирала крыс — те даже пискнуть не успевали.

И все же большинству удалось углубиться в коридор, и они, серой волной, неумолимо надвигались на Глушакова. Он понятия не имел, что произойдет, когда они до него доберутся: то ли пробегут мимо, то ли набросятся с голодухи. Так что лучше перестраховаться. Санька потянулся к автомату, подозревая что на всех крыс патронов не хватит, а потом в голову пришла другая идея. И Глушаков направил на лужу яркий луч фонаря. Желе вскипело практически мгновенно и взорвалось кислотными брызгами, окатившими пробегавших мимо грызунов. Вот теперь они запищали от боли — даже маленькие капли прожигали дыры в теле до внутренностей.

Санька не остановился на достигнутом и прошелся светом фонаря по всему коридору. Забурлило, захлопало желе, крысы в панике забыли об осторожности и сами полезли в лужи, подыхая десятками. Пару из тех, кто уцелел, Санька добил ногами, а совсем последних пристрелил из пистолета. Лишь одной, самой везучей, удалось вырваться из коридора, и ее Глушаков трогать не стал — заслужила.

В коридоре стало тихо и спокойно. Саня без проблем добрался до распахнутой двери справа и вышел в зал, похожий на тот, что остался позади. Похож он был размерами, но отличался в мелочах. В западной и северной части — сплошная стена, в восточной — проход. Напротив Сани — небольшие ворота, а чуть в стороне такая же металлическая дверь. Над проходом имелась площадка с двумя дверными проемами, но без дверей: один на восток, другой — на юг. И только в самый последний момент Глушаков увидел кого-то, стоявшего, вцепившись руками в поручни. Саня видел его всего лишь один миг, поэтому разглядел плохо. Но то, что успел разглядеть, заставило его поежиться от брезгливости и... страха. Более уродливого существа он еще не встречал. В общих чертах он был похож на человека. Наверное, потому что он когда-то был человеком. Сейчас же даже Квазимодо по сравнению с ним выглядел бы записным красавчиком. Был он каким-то нескладным, несимметричным, кривым, как дерево, выросшее в зоне аномалий. Хуже всего выглядела голова — большая, покрытая шишками, особенно в верхней части. Создавалось такое впечатление — а, скорее всего, так оно и было на самом деле,— будто у существа не было черепа, по крайней мере, макушки, и разросшийся ввысь и вширь, как забродившее тесто, мозг был обтянут кожей, настолько тонкой, что просвечивались синие капилляры. Лицо было таким же бесформенным, словно его нарисовал Сальвадор Дали в момент дикого похмелья. Такое впечатление, будто оно стекало вниз, где постепенно перемешивались в неприглядную кучу глаза, нос и рот.

У Саньки было лишь мгновение, чтобы заметить все это, а через миг чудовище махнуло рукой, и мир покачнулся, выбив пол из-под ног Глушакова.

А потом произошло нечто странное. Встав с пола, Саня полностью разоружился, скинул рюкзак и... начал медленно раздеваться. Зачем? Он и сам не знал, только был твердо уверен — так надо. Он снял куртку и, аккуратно свернув, положил ее на пол. Разулся. Затем расстегнул ремень, стянул штаны и, так же заботливо уложил поверх куртки. Хотел было снять трусы, но его почему-то потянуло к рюкзаку. Склонившись над ним, он начал вытаскивать вещь за вещью, демонстрировал ее неподвижно стоявшему на площадке монстру и опускал на пол. Самым последним на свет показался череп. И тут урода большеголового проняло. То ли его задел сам факт того, что у Сани было два черепа — свой и этот, — а у него ни одного, то ли он что-то почувствовал. Оттого и заверещал, как резаный — гневно и обиженно. А с Глушакова спал морок. Взглянув на себя, он сперва удивился — какого хрена он тут почти голый стоит? Как это могло произойти? Потом зародилась злость. Санек бросил череп, схватил автомат и, коротко прицелившись, надавил на спусковой крючок.

Попала ли первая пуля в урода, он не знал. А потом Саньку повело — закружилась голова, картинка перед глазами поплыла. Все, что он смог разглядеть, так это спину улепетывающего вглубь прохода монстра.

— Сука!— заорал он под грохот ксюхи, продолжая выпускать пули невесть куда.— Извращенец гребаный!

Монстра и след простыл, а Саньку все еще корежило. Хорошо, что патроны закончились, а то он бы и дальше стрелял, срывая злость.

Воцарившуюся на короткий момент тишину нарушил приглушенный рев. Глушаков почувствовал, как по спине пробежались мурашки. И явно не от холода. Нехороший был рев, басовитый, плавно переходящий в рык. Только Санька наклонился за фонарем, как непродолжительное затишье взорвал адский грохот и скрежет. Одновременно с этим вздрогнули и вздулись бугром ворота справа от Глушакова. Потом последовал еще один удар, и створки разлетелись с диким скрежетом — одна из них накренилась на сорванном навесе. И после всего этого в зал, попав в пятно света дрожащего фонаря, неторопливо вышло существо, до сих пор не виданное в Зоне Отчуждения. По крайней мере, Санька ни о чем подобном не слышал, и ничего подобного не встречал ни в игре, ни в реале за время своего путешествия по Зоне. Больше всего оно было похоже на медведя, которому не повезло пройти через самые адские стадии мутации.

Это было настоящее чудовище — огромное и даже на вид сильное и опасное. Настоящая гора мышц под бледно-коричневой кожей, покрытой вздувшимися венами. Первое, что пришло на ум Саньке: похоже, эта тварь с самого рождения сидела на стероидах — так ее разнесло и ввысь, и вширь. Торс был поистине атлетическим — широкие плечи и зауженный таз. Она передвигалась на четырех конечностях — передние несколько длиннее задних, отчего хребет с выпирающими позвонками возвышался на массивной головой. Морда у чудовища была жуткой, особенно четыре клыка, не помещавшиеся в пасти. Глазки небольшие, впалые, злые. Но страшнее всего выглядели его когти. Они были похожи на кинжалы, которыми, наверное, можно было без труда вскрыть, как консервную банку, не только БМП, но и танк.

Увидав Глушакова, тварь утробно зарычала. Чувствовалось недовольство. Возможно, Санька, в качестве позднего ужина (или раннего завтрака) показался ей слишком тощим. Поэтому заковыляло она к Глушакову, лениво перебирая лапами. Санька не придумал ничего лучшего, как обратиться в бегство, бросив бесполезный автомат с пустым магазином. Рванул он к проходу под площадкой и тут же услышал тяжелый учащающийся топот — чудовище, ускоряясь, последовало за ним. Обернувшись, Саня заметил, как быстро сокращается между ними расстояние. Было похоже на то, что даже до прохода он не успеет добраться. А еще ему показалось, что существо приготовилось к прыжку. Дожидаться он не стал, резко свернул вправо и краем глаза заметил, как мимо него пролетела туша преследователя, сила инерции увлекла его вперед, по бетонному полу, оставляя глубокие царапины, заскрежетали когти. Несмотря на запредельный вес, монстр оказался на удивление ловким. Не прошло и секунды, как он, входя в раж охоты, снова преследовал Глушакова, которому так и не удалось оторваться.

Санька заметался: влево, вправо. Куда бежать?! Останавливаться было нельзя, и он бросился в помещение, из которого недавно появился преследователь. Это было небольшое складское помещение с рядами стеллажей. Часть из них уже была опрокинула, но некоторые еще стояли. Саня решил этим воспользоваться, и запетлял между полок — стоявших и лежавших на полу, сбивая босые ноги. Он понятия не имел, куда бежит. Главное — подальше от жуткого чудовища.

А оно не отставало. Надежды Глушакова не оправдались: монстр не стал заморачиваться огибанием препятствий, он ломился напролом, сметая все со своего пути. Луч фонарика метался по сторонам, позади, в темноте, свирепствовал преследователь, скрежетал металл, трещали камни под тяжелыми лапами, слышалось довольное рычание хищника, преследовавшего непокорную добычу.

Санька увидел дверь. Сначала бросился к ней, но потом разглядел пролом в стене и резко изменил направление: дверь может быть заперта. А пролом — вот он, да к тому же не особо широкий, в самый раз для человека и очень тесный для огромного монстра. Позади снова заскрежетали когти заскользившего в заносе преследователя. Санька нырнул в пролом, чудовище в рывке последовало за ним. Его голова пролезла, но широкие плечи уперлись в прочную кирпичную кладку. И только это спасло Глушакова от клацнувших в непосредственной близости от его прикрытого лишь труселями зада. Перебирая руками и разбитыми коленками, Санька устремился вперед. Медлить было нельзя, так как монстр, дико взревев, попытался расширить проем. И ему это удалось. Орудуя лапами и всем корпусом, он протиснулся в соседнее помещение, вырывая как отдельные кирпичи, так и целые куски кладки. Тем не мене, он слегка отстал. Ровно настолько, чтобы дать возможность Саньке осмотреться.

Помещение было небольшим, вытянутым с севера на юг. Большую его часть занимали какие-то допотопные агрегаты с внушительных размеров емкостями и трубами, уходящими в стену чуть ниже невысокого потолка. Слева дверь, справа — еще одна. Глушаков бросился налево, врезался в дверь плечом — она оказалась заперта.

А чудовище было тут как тут. Саньке не оставалось ничего иного, как забиться в закуток позади огромной цистерны. За ним последовала лапа чудовища, самую малость не достала, царапнула, стесав краску и приличный слой металла со стальной емкости. Глушаков все дальше протискивался между стеной и цистерной, почти застрял и, лишь разодрав шкуру на спине, ухитрился выскочить с противоположной стороны. Чудовище не видело его, поэтому не оставляло попыток дотянуться лапой до ставшей вдруг лакомой добычи. Затрещал металл, цистерна накренилась и повалилась на бок, срывая прикрученные к ней трубы.

Это же какой силой нужно было обладать, чтобы сотворить такое!

Санька едва увернулся от падающей многотонной хреновины. На какое-то время она отгородила его от преследователя и подарила какое-то время на принятие решения. У него было два варианта: броситься к двери в северной части помещения или вернуться в пролом. Памятуя о том, что дверь, скорее всего, заперта, он выбрал второй вариант. В пролом, потом обратно в зал, туда, где на полу лежали аккуратно разложенные вещи, а главное — оружие. Но только он сунулся к пролому в стене, как цистерна, жалобно заскрипев, сдвинулась в его направлении, выдавливая вглубь помещения. Санька все же попытался проскочить в быстро уменьшающийся зазор, но как раз в этот момент цистерну развернуло — Глушаков едва успел отпрыгнуть назад, и на фоне вновь открывшегося проема показался преследователь.

Поздно.

Оставался единственный путь к спасению, через дверь. И если она, на самом деле, окажется заперта...

Каюк.

Продолжая толкать тяжелую цистерну, тварь ломанулась следом за удирающей добычей. Санька, оборачиваясь на каждом шагу, подбежал к двери, без особой надежды толкнул от себя, и...