Der Sohn des Regiments (Рейхов сын)

— Быстро по машинам. — наконец приказал он. — Кажись англичане опять решили попробовать наш брод на зубок.

Стамбул, дворец Доламабахче

11 апреля 1940 г., 12 часов 15 минут

— ...таким образом, на основе испытания различных вариантов окраски машин, командование Девятой авиабазы пришло к выводу, что наиболее оптимальным является окраска машин в цвет коричневатого оттенка, получающийся при смешении красной и белой краски в пропорциях...

— Бог с ними, с пропорциями. — прервал Гот Келлера, делавшего доклад. — Краски нам хватает?

— Да, герр генерал-полковник. — ответил тот. — Хватает. Также положительный отзыв среди пилотов получило окрашивание капота белой краской. Командование базы также настоятельно рекомендует его применить.

— Ну и славно. — отозвался Гот. — Так и поступим. Подготовьте приказ о перекраске всех машин в цвет... Как, кстати, этот цвет правильно называется?

— Гуйно. — усмехнулся Павел Федорович Жигарев.

Ереван, штаб Отдельной Кавказской Армии

12 апреля 1940 г., 09 часов 35 минут

Главнокомандующий ВВС РККА, командарм 2-го ранга Яков Владимирович Смушкевич, лично прибывший на Кавказ для руководства военно-воздушными силами на этом важнейшем для СССР театре военных действий, задумчиво глядел на расшифровку радиограммы Верховного Главнокомандующего объединенными (хотя, после падения Самсуна, фактически разъединенными) войсками в Турции, Исмета Инёню.

— Да, ситуация. — задумчиво произнес он. — Если я в приказе отражу именно эту формулировку, то Мехлис такого приказа просто не поймет.

— С чувством юмора у него плохо. — согласился его заместитель, Локтионов. — Но изменить формулировку мы тоже права не имеем. Яков Владимирович, а у меня тут мысль родилась.

— Да? Интересно послушать.

— Лев Захарович, ведь, по-турецки ни бельмеса не понимает?

— Насколько я знаю, так оно и есть. — кивнул Смушкевич. — Ты, Александр Дмитриевич предлагаешь?..

— Да. Именно. И продублировать в приказе латиницей, как будто бы исходное турецкое слово взяли.

— А что? — задумался командарм. — Может и сработать.

Из приказа Главкома ВВС РККА от 12 апреля 1940 года

...во исполнение приказа Верховного Главнокомандующего Республики Турция, с целью уменьшения боевых потерь и лучшего распознавания пилотами дружественных машин:

ПРИКАЗЫВАЮ:

...все боевые машины ВВС РККА, принимающие участие в боевых действиях на территории Республики Турция и в районах, непосредственно примыкающих к ее границам, окрасить в светло-коричневый цвет (guyno), с сохранением опознавательных знаков ВВС РККА на крыльях и фюзеляже, и окраской капота в белый цвет...

Восточная Триполитания,

500 метров южнее пос. эль-Барахим

20 апреля 1940 г., 08 часов 22 минуты

— Что ж за земля такая, а? — командир первой роты третьего бронеразведывательного батальона 5-ой легкой дивизии, оберфельдфебель Фриц Яис, высунулся из люка своего PSW 231 и начал рассматривать поселок (скорее даже жалкую деревушку) в бинокль. — С утра до вечера жара, с вечера до утра холодрыга. Отдали б макаронники эти пустыни англичанам, и пускай бы те сами тут мучались.

Ровно месяц миновал с того момента, как, после упорного боя, войска Александера захватили Тобрук, и двинулись дальше, в Ливию. Пятая армия Грациани и танковая дивизия "Ариетте", понеся значительные потери, не имея должного снабжения и подкреплений, принуждены были оставить города Джарабуб, Бир Хахеим, Дерна, Токра, Бенгази, Беда Фомм и Агедабиа. В руках англичан оказались вся Мармарика и Киренаика. Десятая армия Гарибольди, несмотря на свое численное преимущество, но имея те же самые проблемы со снабжением и пополнением, не смогла серьезно подвинуть от ливийско-тунисской границы XXV-й корпус, командование которым перед самым началом войны принял генерал Билот.

Итальянские войска в Абиссинии также терпят одно поражение за другим. Вопрос их капитуляции становится вопросом времени, которое они еще смогут продержаться.

Возможно, если бы Александер не испытывал проблем, схожих с теми, что имелись у его итальянского визави, английское продвижение было бы еще стремительнее, однако он оторвался от египетских баз снабжения, а морским поставкам препятствовали неожиданно многочисленные и, главное, нахально ведущие себя итальянские субмарины. Не то, чтобы им удалось устроить на франко-британских коммуникациях такую же резню, что и "бородатым мальчикам" Дёница в Атлантическом океане, но считаться с их существованием пришлось.

Впрочем, несмотря на это, англичане продолжали выдавливать итальянцев из Ливии, занимая один порт за другим, и практически сведя на нет не то что поставки, а даже и добычу не столь давно разведанной тут нефти. Мириться с этим не захотели уже в Вермахте, и, как результат, едва не четверть танков 5-ой легкой дивизии оказалась в Северной Африке вместо Северо-Западной Германии. Гитлер, возможно, послал бы и больше — мог себе это позволить с учетом того, что более двадцати процентов французской армии завязли в Турции, да только как их, при контроле франко-британцами над Средиземным морем, было переправить? Ну и захват французами Турина свою роль, наверное, сыграл — планировавшиеся к отправке в Африку, на защиту Эль Агейлы, солдаты отправились оборонять от лягушатников Геную и Милан. И хотя французское наступление быстро выдохлось, Турин они так обратно и не отдали.

— Ну что там? — подал голос механик-водитель.

— Да вроде все спокойно. — Яис скрылся в своем бронеавтомобиле. — Арабы своих коз и верблюдов пасут, шевеления никакого. Вот, боюсь только, как бы под Кузур аль Булайдахом они серьезного чего не поставили, для фланкирующего огня. Ну а под Бир эс-Суэра им сам Бог велел нас встретить, так что двигаемся быстро, но без спешки. В Марза эль-Брега нам надо, по возможности, прорваться живыми.

Бранденбург-на-Хафеле, плац 800-го

строительно-учебного батальона

20 апреля 1940 г., 11 часов 16 минут

В форме горнострелка Генка тут был один. Три парня, видимо, прибывшие пораньше, облачены были в форму военных инженеров, правда, без знаков различия, еще двое были в штатском, а один, самый старший, на вид — лет семнадцати, обряжен был в невообразимую военизированную композицию по мотивам турецко-британско-французской униформы. Изрядно ношенную, и украшенную таким же как у Генки Железным крестом второго класса и Бронзовым знаком за ближний бой.

— Рудольф. — парень с крестом сам подошел к Гене, едва тот появился на плацу, и протянул руку.

— Гейнц. — ответил Кудрин на рукопожатие. Раз уж начали звать на немецкий лад, решил он, то нечего языки людям ломать, выговаривая его настоящее имя. Да и объяснять по полчаса, что он такой же Гудериан, как собеседник — Гитлер, Генке отчего-то совсем не улыбалось. — Где тут можно вещи кинуть?

Парень встряхнул ранцем, который держал в левой руке.

С вокзала его забрал молчаливый фельдфебель самого что ни на есть зверовидного облика. Если бы в СССР показывали фильмы ужасов, то парень вполне мог бы решить, что сей унтер запросто может сниматься в таковых без грима (особенно в роли чудовища Франкенштейна), но, поскольку эта ниша в области поп-культуры в советском синематографе была вакантна, Генка мысленно окрестил фельдфебеля как помесь гориллы и ёкарного бабая. Встретив Кудрина на перроне, он только и спросил, является ли он Гейнцем Гудерианом из сотого полка первой горной дивизии (словно поезд полон был подростков в егерской форме), и получив утвердительный ответ скомандовал посадку в кабину тентованого грузовика, которым оный фельдфебель и управлял. Всю дорогу унтер молчал, и лишь по достижении грузовиком контрольно-пропускного пункта соизволил сообщить Генке, что того уже ждут на плацу (направление, куда парню следовало поспешить, он обозначил движением головы, указав его своим массивным, словно сделанным из необработанного куска гранита, подбородком), и что построение будет через десять минут. Стоит ли упоминать, что выдвижение туда Гена произвел со всевозможной поспешностью, так, что пятки сверкали?

— Брось покуда с края плаца, до казармы оттащить уже не успеешь. — ответил Рудольф. — Тебя откуда к нам перевели?

— Из госпиталя. — ответил Кудрин, и воспользовался советом. — А тебя?

— Из под Михалыччика. Прямо с передовой. Командовал взводом турецкого ополчения.

— Ого. — Гена с уважением поглядел на нового знакомого. — Как тебя угораздило?

— Отстал от наших в Анкаре, при эвакуации. — пожал плечами Рудольф. — Пришлось выбираться самостоятельно. В одиночку было не пройти, пришлось собрать партизанский отряд из местных. Прорвались с боями, ну турки и решили, что раз подразделение уже сплоченное, то и говорить не о чем — присвоили сержантское звание, и оставили командиром, уже официально.

— И почему мне кажется, что все было не так легко, как ты рассказываешь? — насмешливо прищурился Генка.

— А рассказывать всегда легче чем делать. — усмехнулся Рудольф. — Ты сам-то каким образом до госпиталя добрался?

— Горные стрелки после того, как наш пароход разбомбили, подобрали на берегу. Ну а дальше ничего интересного: марши, строительство укреплений, бой, госпиталь, и вот я здесь.

— Награждение пропустил. — хмыкнул собеседник Генки.

— А остальные тут откуда? — поинтересовался мальчик.

— А кто откуда...

— Становись! — раздался неподалеку громовой рык, и парни, вынужденно прервав беседу, ринулись занимать свои места в шеренге.

Минуты не миновало, как семеро парней смогли наблюдать пожилого мужчину в форме гауптманна инженерных войск.

— Кто вы такие я знаю. — не повышая голос обратился он к мальчишкам. — Вас же, полагаю, интересует, кто таков я. Меня зовут Теодор фон Хиппель. Как можете видеть по знакам различия на форме, я гауптманн. В Великую Войну служил в пехоте, в составе африканского контингента рейхсвера, дрался под командованием генерала Пауля фон Леттова-Форбека против британских колониальных войск. Если кто-то из вас учил историю, то знает, что победить нас лимонникам так и не удалось. В настоящее время нахожусь на действительной военной службе в абвере, что и вам теперь предстоит.

Гауптманн замолчал на несколько секунд.

— Так сложилось, — наконец продолжил он, — что всем вам, несмотря на нежный возраст, уже приходилось воевать и убивать. Иногда так бывает, что детям приходится брать оружие в руки, и нести все тяготы военного ремесла наравне со взрослыми. Не стану утверждать, что это хорошо. Нет! Это плохо, это гадко, это скверно и отвратительно. Но, раз уж такое случилось, раз мы, взрослые, не сумели защитить вас от этих крови и грязи, быть может вы поможете нам защитить остальных ваших ровесников? Тех, для кого война, это не трудные марши и грязь в окопах, а движение солдат в парадной форме по улицам и площадям. Вы, конечно, сейчас в недоумении, вы не понимаете, чего же я на самом деле хочу от вас. Что ж, значит мне придется рассказать вам о том, что из себя представляет наше подразделение. В первую очередь должен вам сообщить, что Восьмисотый батальон не является не только учебным, но даже и инженерным.

Фон Хиппель вновь замолк, наблюдая за реакцией молодых людей. Реакция была вполне предсказуемой — ошалело-скептические физиономии.

— Наше подразделение создано с целью разведывательно-диверсионных действий в тылу врага. Главные задачи батальона в условиях военных действий таковы: диверсии в тылу противника, глубокая разведка, уничтожение коммуникаций, захват мостов, аэродромов, бункеров, стратегических объектов любого уровня охраны, уничтожение узлов связи, ликвидация офицерского состава высокого ранга ведущая к дезорганизации противника, в том числе с использованием формы войск противника, для создания панических настроений и усиления хаоса, подрывы железнодорожных путей, уничтожение складов с амуницией, продовольствием, боеприпасами, добыча "языков", и так далее, и тому подобное. Мы не придерживаемся каких-либо гуманитарных ограничений в прежних законах ведения войны. Для нас возможно всё, что ведёт к результату, даже если это противоречит общечеловеческой морали. Допускается применение любых видов оружия, пытки при допросе пленных, захват заложников, убийство женщин и детей, террор против гражданских лиц и ряд других мер, которые выводят солдат батальона из-под защиты Женевской конвенции, и даже простых обычаев войны. Не стану лгать — навряд ли солдат нашего подразделения будут брать в плен, а те, кто все же в нем окажется, очень сильно об этом пожалеют. Как видите, я честен с вами.

Гауптманн опять ненадолго замолк, вновь окинув мальчишек внимательным взглядом. Выражение лиц у юного пополнения уже варьировалось от окончательного ошаления до полной прострации.

— Грядущими задачами солдат этого батальона будет их использование в тылу противника в диверсионных целях, переодетыми в форму врага, и знающими язык — для его дезориентирования и дезорганизации. Сюда набираются, помимо лиц немецкой национальности, фольксдойче других стран владеющих, соответственно, минимум двумя языками, а также лица всех прочих национальностей, одобрявших политику Рейха, соответствующих всем, весьма жёстким, физическим кондициям. Вы этим кондициям не соответствуете.

Спокойная, даже монотонная речь фон Хиппеля, ужасная не только и не столько своим смыслом, сколько тем спокойствием, с которым произносилась, вновь на миг прервалась. Прервалась сухим смешком гауптманна.

— Они, эти кондиции, вам и не нужны, молодые люди. Более того, они вам вредны. Бугаёв-полиглотов не так мало, как это принято считать, с укомплектованием ими личного состава у меня проблем нет. Так зачем же можете понадобиться в этом подразделении вы? У кого из вас есть предположения?

Фон Хиппель сново усмехнулся.

— Так что же, ни у кого нет никаких идей?

Окрестности города Алачам (Турция)

20 апреля 1940 г., 23 часа 20 минут

— Мойше, мы шо, опять драпаем?

— Типун тебе на язык, сколько уже можно драпать, Сэмен?

— Сколько прикажут, столько и будете! Разговорчики в строю! — одернул разболтавшихся приятелей ротный старшина. — Товарищ старший лейтенант...

— Вольно. — отмахнулся от него незнамо когда вынырнувший из окружающей темноты комбат.

— Вольно! — продублировал команду ротный.

— Товарищи бойцы... Виноват! Дорогие товарищи бойцы! Как вы, может быть уже слыхали, а если и не слыхали, то услышите сейчас, противник форсировал Кызылмуран и сейчас накапливает силы на нашем берегу, для наступления в направлении Синопа. Что вы знаете точно, так это то, что к нам последние два дня прибывали подкрепления из Румынии, Венгрии, Болгарии, Германии и нашей с вами, товарищи, Родины — Союза Советских Социалистических Республик. Форсирование врагом водной преграды было допущено командованием преднамеренно. Завтра, перед самым рассветом, после полуторачасовой артподготовки, нам предстоит произвести контратаку, прижать противника к реке, и полностью уничтожить. Сигнал к началу атаки — три зеленые ракеты. Вопросы есть? Вопросов нет. Всем отдыхать, подъем по звуку первых залпов, завтрак сухпайком в машинах. Разойдись.