Причём дралась в основном она. Опера оказались в затруднительном положении, поскольку не могли ударить женщину, к тому же офицера, стояли бледные и красные от ярости и, сжав кулаки шипели: " Была бы ты мужиком, рожу бы набили!". Зато она мутузила их со всей страстью. Парни уворачивались как могли, пытаясь погасить её ярость, но в итоге им всё равно крепко досталось... Пожаловаться они, конечно, постесняются. Что скажут начальству? Нас избила маленькая хрупкая девушка? Стыдно...
В итоге на роль помощника роль Ласточкина выбрала младшего сержанта Митько из патрульной группы, он как раз закончил дежурство, тем не менее легко согласился в своё личное время помочь коллеге. Рослый детина под два метра ростом, с круглым простецким лицом, усыпанным крупой рыжих конопушек. Широкий в плечах, добродушный, как все богатыри. Не докучая Ласточкиной болтовнёй, Митько послушно выполнял всё, о чём она его просила; и попутно проявлял инициативу там, где это было необходимо — лучшего напарника и желать было нельзя.
Вооружившись мощной оптикой, напарники оборудовали наблюдательный пост на высоком берегу над песчаным обрывом, среди елей. Митько сам выбрал место, выкопал окопчик, замаскировал его насыпным бруствером и ветками, чтобы с моря их не заметили, полицейским же открывался отличный вид на интересующий объект.
До баржи было 2865 метров (дальномер точно определил дистанцию). Возвышающаяся на десяток метров над уровнем моря ржавая корабельная надстройка при свете дня выглядела абсолютно безлюдной — пока ещё был не сезон и к обломкам сухогруза не курсировали лодки с туристами. Интересовались ими лишь чайки, тоже использующие ржавый остов как наблюдательный пункт в охоте на рыбу и как "аэродром подскока".
Так продолжалось до наступления поздник сумерек. Зато вскоре после того, как окончательно стемнело в одном из иллюминаторов Митько первым заметил отблески внутреннего костерка. По предложению Ласточкиной они с младшим сержантом выдвинулись к самой воде, чтобы не прозевать гостей.
И в без двадцати полночь услышали скрип уключин и плеск вёсел — со стороны сухогруза к берегу приближалась крохотная лодочка или плотик. Тем не менее перехватить тех, кто в ней находился, напарникам не удалось: выскочившие из лодки два невысоких щуплых силуэта оказались чересчур проворны и сумели улизнуть — один ловко поднырнул под "шлагбаум" из раскинутых перед ним длинных рук Митько, а второго Лиза уже вроде ухватила за капюшон толстовки, но "десантник" столь резво припустил от неё, — рванул с такой бешенной энергией, что Ласточкина поскользнулась на мокрой гальке и, падая, выпустила добычу. Низкорослые, юркие, проворные ночные гости легко оторвались от погони и растворились во мраке. Двигались они почти бесшумно, словно невесомые призраки.
И всё же полицейским удалось скрутить карликов! Примерно через час ожидания их удалось взять на обратном пути, уже нагруженных добычей (отчего-то парочка самонадеянно решила, что на них не догадаются повторно устроить засаду или же слишком понадеялись на собственную ловкость). После того как с коротышек сорвали маски перед полицейскими предстали двое перепуганных мальчишек.
Эти глухие балаклавы с прорезями для глаз и рта выпускались под брендом "вежливые люди" и не выходили из моды уже лет сто. Их носили все — от детсадовцев и путленеров до пенсионеров. Фирменную шапочку "убийцы" люди надевали в тренажёрный зал и на пробежку, в магазин и на концерт. Правда в них не пускали в школы и в кафе. Зато вполне можно было натянуть себе "презервативчик" на "качанчик" на вечеринку в ночной клуб, сразу за фейсконтролем и охраной. Хорошо раскупались маски "Алькаида", "Зелёные человечки", "Кувалда чевэкашника", "Замордоновца: "Доктора называли?"" и других популярных марок. На пытающихся угнаться за модой юных гангстерах были конечно изделия не фабричного пошива, а переделенные из взрослых трусов и выкрашенные в хаки в кустарных условиях. Такая самопальная "фирма" в стиле имперского милитари в народе именовалась: "Великая Германия". Или: "нахера-тебе-Херсон?".
Взятые с поличным воришки волокли к лодке объёмные сумки, набитые просроченными упаковками продуктов, уже начавшими черстветь буханками, подгнившими овощами и фруктами с мусорки городского супермаркета и кафе. Из-за этих тяжёлых сумок сладкая парочка и попалась, ибо повторно напоровшись у воды на засаду, не захотела бросать добычу. На этот раз Лиза с напарником действовали с учётом совершённых ошибок — заранее условились, кто кого будет хватать. Один из пленников оказался совсем маленьким, лет восьми, второй значительно старше — уже подросток примерно 14 лет.
Прежде всего офицер объявила задержанным об их правах:
— Вы обязаны как можно скорее во всём признаться, выдать организаторов и наводчиков! Любое запирательство будет истолковано на суде против вас! У вас нет права хранить молчание! Вы не можете требовать адвоката и звонка родственникам — всё это может быть представлено вам в обмен на чистосердечное признание!
Протараторила Лиза с чувством глубокого уважения к себе, как истинному представителю закона! Так — зачитывать при аресте подозреваемым их права (согласно правилу Миранды-Крыленко) её учили в университете профессора права ещё старой школы
— Пустите, меня, тётя! — плаксивым голоском канычил тот, что поменьше, безуспешно пытаясь вывернуться из рук Елизаветы. Изо-рта его торчал кусок чёрствой булки, который малолетний воришка торопливо сунул себе за щёку, — когда понял что их всё-таки накрыли и всю добычу отберут, — и не смог проглотить.
Со вторым, подростком разбирался младший сержант Митько: огромный, мощный, с гривой рыжих волос, здоровяк напоминал вставшего на дыбы медведя, однако своего пленника держал хоть и крепко, однако не причиняя ему боли, а на его типичнейшем славянском лице сангвиника не было и намёка на злость — на службу в полицию Митько взяли по квоте из-за санитарного кордона, по этой причине в парне отсутствовала врождённая ненависть и брезгливость по отношению к простонародью.
— Не шали! — лишь с беззлобной строгостью предупредил он, когда пленник попытался впиться ему зубами в руку.
— Кто вы такие? — в ярости скалясь, словно волчонок, прорычал подросток.
— Полиция.
— Чего вам от нас нужно?! Мы работаем в городе! — сердито выкрикнул старший ночных "мусорных налётчиков". Он у них был за вожака. Вёл себя очень уверенно, говорил с вызовом, дерзко. Сразу выложил заранее заготовленную на случай задержания легенду:
— Нас наняли на вахтовую работу через рекрутинговое агентство "Фортуна", на три месяца. У нас есть контракт, но он у работодателя.
— А чего по ночам промышляете набегами на помойки? — насмешливо поинтересовалась Елизавета, светя в глаза пацанам фонариком. — Раз вы честные работники, зачем вам эти отбросы?
— Не ваше дело! — огрызнулся подросток, щурясь от яркого света, но продолжая твёрдо стоять на своём: — Говорю: мы тут работаем! Не имеете права нас арестовывать. Нам утром на смену выходить в супермаркет. А продукты мы собрали, чтобы накормить птиц.
— И чем вы занимаетесь на своей работе, можно узнать? — не веря ни единому слову пацанов, для порядка поинтересовалась Елизавета.
— Убираемся, покупательские тележки собираем за посетителями и моем их, другой подсобной работой занимаемся... Короче, делаем всё, что старшая смены нам велит, верно, Кныш, — обратился более старший к своему меньшему напарнику.
Этот второй напоминал Лизе полуслепого котёнка, один глаз его был затянут полупрозрачной плёнкой-бельмом так что сквозь неё в свете фонаря виден был хаотично движущийся зрачок.
— Верно, Лузга, — испуганным, дрогнувшим голоском подтвердил малыш.
— Тебе сколько лет? — поинтересовалась Елизавета, почувствовав острую жалость к полуслепому крохе.
— Пять, или шесть, — неуверенно ответил малыш, он был сильно напуган.
— Разве ты не знаешь точно?
— У нашего народа это не важно.
— Родители есть?
— Нет.
— Хватит нас разбалтывать, думаете мы не знаем ваших полицейских штучек! — сердито вмешался Лузга.
— То, о чём вы говорите, в нашем супермаркете делают роботы, и очень давно, — легко подловила на лжи малолетних жуликов Елизавета. — Вы хоть когда в последний раз-то были в супермаркете, джентльмены помоечной удачи?
— Ничего не знаю! — глухо ушёл в "несознанку" "Лузга". — Нас наняли и привезли в ваш город для такой работы, у нас даже в контрактах это записано.
— А мы сейчас это проверим — предложил провести тест младший сержант. Он достал из подсумка у себя на ремне специальный сканер — каждый законопослушный гражданин в стране обязательно имел на плече нанесённую машинным способом татуировку со специальным QR-кодом о сделанных прививках. Жители Приморска естественно не являлись исключением из этого правила и должны были при наведении на их персональный кьюаркод сканера дать информацию о наличии прививок класса "А", в крайнем случае "В". Но у малолетних нелегалов вообще не оказалось на теле такой информации, чипы работодателя тоже отсутствовали, хотя все, кто получал работу, в обязательном порядке чипировались корпорациями, таков был закон.
— Ну вы и завиралы! — восхитился Митько.
— Чем беспардонней ложь, тем больше шансов, что она прокатит, верно? — насмешливо поинтересовалась Елизавета. — Но не прокатила, как видите. Не повезло вам, парни: на не слишком доверчивых наткнулись... Ну что, расскажите правду на месте, или поговорим в участке?
Мальчишки молчали, насуплено шмыгая носами.
— Как хотите, тогда пошли что-ли.
Глава 23
Так как Чича временно пребывал в отъезде Елизавета сама и повела официальный допрос. Даже дежурных офицеров не поставила в известность — знала отношение коллег к людям из-за санитарного барьера (не важно взрослые это или дети), а отношение это было хуже, чем к бродячим собакам.
Вначале мальчишки вели себя как пойманные волчата — на все вопросы отвечали угрюмым молчанием, глядели исподлобья, старший — тот и вовсе не скрывал ненависти, казалось вот-вот укусит. Этот Лузга держался на допросе очень мощно, далеко не от каждого взрослого встретишь такое упорство и хладнокровие.
— Вы голодны? — неожиданно для мальчишек поинтересовалась следователь.
Тот, что постарше, уже успел заматереть, и с той же ненавистью на лице промолчал, а вот его толстощёкий товарищ сглотнул слюну и едва заметно кивнул.
Лиза прервала допрос. Через сорок минут она вернулась и поставила перед каждым тарелку с двумя кусками аппетитно дымящейся пиццы и по картонному стаканчику со сладкой газировкой. Глаза у мальчишек расширились от такого богатства! Малыш сразу набросился на угощение, ел он жадно, набивая полный рот, едва не урча от удовольствия и испуганно поглядывал на женщину напротив, словно боясь, что отчего-то расщедрившаяся полицейская передумает и отнимет еду. Он вызывал у Елизаветы всё более острую жалость и умиление: грязные, слипшиеся волосёнки на его макушке стояли торчком, чумазые щёки раздулись от набитой еды, как у хомячка, одежда напоминала лохмотья. Елизавета вдруг решила, что непременно вымоет бродяжку и постирает его одежду, чего бы это ей не стоило.
Его старший приятель поглядывал на меньшого товарища с осуждением, но не мешал торопливо уничтожать еду.
— И ты ешь, Лузга, — добродушно улыбнулась подростку Лиза. — Не бойся, я за еду с тебя ничего не потребую взамен. Не отвечать мне — твоё право. Если хочешь, я в конце нашей встречи отдам тебе твой протокол, сможешь его порвать, если посчитаешь нужным.
Лузга криво с недоверием ухмыльнулся, тем не менее с неторопливым достоинством взял свой кусок пиццы. Не спуская с женщины-полицейского пристального взгляда оценивающих глаз, откусил, медленно, будто вяло, прожевал всё с тем же недоверчиво-презрительным видом...
— Ладно, вы тут ешьте-пейте, а я пока вас оставлю на какое-то время — лейтенант поднялась со стула и вышла, закрыв мальчишек в комнате для допросов.
Через полчаса Ласточкина вернулась — ещё из коридора она услышала громкие весёлые голоса и звонкий детский смех. Но стоило ей войти, как оба пацанёнка мгновенно замолчали, глядя на неё с прежним опасливым выражением на лицах. Лиза уже все продумала и объяснила мальчишкам, что процедура такова, что если они желают как-то оправдать свой набег на город и получить от суда снисхождение на первый раз, то им в любом случае надо честно объяснить кто они такие.
— Я понимаю, почему вы не хотите мне ничего отвечать. Но если вы боитесь выдать своих близких, то в вашем запирательстве нет никакого смысла, — без нажима объясняла она, — нам итак известно место, откуда вы пришли, и кто там вас ожидает, если не верите, то вот вам вчерашние снимки с воздуха стоянки вашего народа в лесу на берегу в нескольких километрах от города.
Лиза ни к чему их не принуждала, а выступала вроде как на их стороне. Такая тактика сработала. Постепенно хрупкий контакт был установлен, отвечал ей в основном старший из задержанных. Заполняя за ним стандартный бланк, одновременно Елизавета задавала и от себя неформальные вопросы, отчего картина вырисовывалась грустная. В обломках корабля у задержанных парнишек остались ещё двое их соплеменников, — ровесников, один из них умирает от внезапно обострившейся накануне вечером болезни, хотя знахарь их общины и обещал, что духи-покровители его вылечат, избавив от вселившегося в тело демона.
Вообще-то ничего удивительного в этой грустной истории не было. Обычный печальный эпизод — один из многих тысяч. Смерть "лишнего человека" считалась нормальностью. Врачебная помощь полагалась лишь богатым, а ещё чиновникам и военным — обладателям медицинских страховок. Тем же, кто не имел денег и страховых полюсов оставалось лечиться у знахарей и умирать, чаще всего не дожив и до тридцати. Люди за санитарными кордонами городов мёрли, как мухи от различных инфекций, даже тех, от которых в городе могли излечить амбулаторно за пару часов.
По признанию мальчишек, их группа пришла из-под Екатеринбурга, уже несколько месяцев как они обитают в этих краях, лишь меняя стоянки, чтобы избежать обнаружения властями. За это время соплеменники Лузги и Кныша действительно выбросили несколько трупов в море, признались они. Только их не убили и не похитили. Перед этим умерших от болезни соплеменников по два дня держали в мёртвом озере.
В окрестностях Приморска действительно имелось ядовитое озеро, оно образовалось на месте заброшенного мусорного полигона, куда много десятилетий сливали в том числе химические отходы. Действующие свалки давно перенесли отсюда вглубь страны — туда, где обитает лишь "быдло", — но полностью ликвидировать многолетние последствия экологической катастрофы оказалось слишком затратно и от идеи временно отказались. Ещё лет двадцать назад власти обнесли специальным барьером ядовитое озеро кислотно-зелёно-сине-оранжевого цвета, чтобы его воды не отравили всё вокруг и постарались забыть о существовании жуткой язвы на теле земли. Горожане в ту сторону не ходили и не ездили.
Но вот пришло племя чужаков и мёртвое озеро им понадобилось. Дикари погружали своих умерших в адские воды на несколько дней. Такой у них сложился культ, что сперва необходимо было изгнать опасных духов из покойника, только тогда труп по верованиям кочевников перестаёт быть опасным для прощального ритуала. После этого "очищенное" тело отвозили подальше в море и бросали с лодки, чтобы душа умершего слилась с великим Духом воды и неба на горизонте, где происходит встреча стихий. Считалось, что лишь так покинувший свой народ соплеменник наконец обретёт счастье и будет благодарен живым. Так научил их жрец. Он был самый умный в племени, по словам Лузги. Жрецу все доверяют. Он очень образованный и мудрый, почти как бог, ибо умеет читать книги, разводить костёр, пользоваться компасом, предсказывать погоду и лечить травами. А ещё он единственный в их племени знает кто такой Гагарин! И один имеет почти точную копию виртуального помощника (Виртуса), который собрал сам из того, что нашёл за время странствий их народа на свалках и в брошенных домах. У жреца такой же Виртус, как и у обитателей великих процветающих городов. Но в отличие от сытых и бездуховных горожан, которые используют Виртус для удовлетворения примитивных нужд своего мелкого ума и тела, жрец народа, к которому принадлежали мальчишки, с его помощью общается с Богом и душами умерших соплеменников и предков.
