— То-есть из посторонних никого. Нет, Фрэнкстоуна я морлокствующим не отдам. Самому нужен. Пусть Айсмен подберет кого-нибудь. И среди чудесно воскресших должны быть наши люди.

* * *

Снова на дисплее ноябрьский каледонский пейзаж: вересковая пустошь, усеянная гигантскими растрескавшимися стеклянными пузырями. По вьющейся между этими пузырями дороге неторопливо движется госпитальный поезд. За грядой дальних холмов ярко-зеленым ростком устремляется в хмурящееся небо Изумрудный Рог. На крыше головного фургона стоит Офелия Ламмерс. Взгляд ее устремлен на холмы, за которыми простирается Аваллонская Топь. Поодаль, рядом с офицером связи, стоит Арагорн Гарданна. Они тоже смотрят в сторону холмов. На одной из высот, чередуясь в напряженном ритме, вспыхивают огни — красный и синий. Связист, сосредоточенно внимая этому ритму, записывает текст депеши в шнурованную книгу.

К Офелии подходит принцесса Орхидея, говорит ей что-то, успокоительно поглаживает по спине, обернувшись на деликатный перезвон шпоры, кивает Гарданне, направляется к противоположному краю фургона, остановившись у перил, вопросительно смотрит на маркиза. Гарданна тоном куртуазным, но с четкостью военной докладывает:

— Для срочного, инкогнито, отьезда в Камелот вашего высочества все готово. На сто двенадцатой миле нас дожидается наемный экипаж. За кучера в нем будет подполковник Колгрим, начальник вашей личной охраны. В сугубом хитроумии кавалер сей не замечен, но службу знает, секреты сберегать умеет. Колгрим доставит нас в некое уединенное место, где уже дожидается мой братец Эрнест, выгуливающий по Каледонии своего самоходного истукана. — Гарданна на мгновение примолкает, со стороны Топи слышны спокойно-уверенные, с эдакой ленцой в громовых раскатах, залпы береговой артиллерии. — В чреве означенного истукана( ростом он с восьмиэтажный дом) мы разместимся со всеми удобствами и прибудем в Камелот раньше Гаука с его провожатыми. Им прийдется постоять с неделю, дожидаясь пока починят мост через Клайд. (Милейший Крол обещал мне не особенно с этим торопиться). А для нашего истукана Клайд не препятствие.

* * *

В два лошадиных скока Феанор настиг вопящий живой факел, занес палаш. Рубить было не с руки, удар получился всмятку, чумазо-мохнатое тело задергалось в выбоине каменного пола. Огонь, терзавший это убогое тело, с шипеньем гас в растекавшейся под ним темной луже. Лошадь перепрыгнула через еще живого раба Тьмы, Феанор врезался в остолбенелую толпу морлочья, рубил направо и налево — тешил душу. Внезапно, кожей, почуствовал, что что-то изменилось. Послышался тоскливо-повелительный напев, толпа вокруг Феанора ощетинилась пиками. Лошадь с визгом взвилась на дыбы, упала, придавив всаднику ногу; едва ему удалось высвободиться, сверху навалилась куча-мала морлоков. Феанор с рычанием отбивался, чуствуя, что задыхается. Почти теряя сознание услышал разрывы гранат, элойский боевой клич, из последних сил поднялся, отшвыривая морлоков, ставших вдруг подобными ватным куклам. Уже не было слышно тоскливо-повелительного напева, скулили раненые морлоки, хрипели умирающие, пленные, свалив грудами пики, покорно-безучастно сидели на корточках. В двух шагах от Феанора стоял генерал Мерлин, задумчиво разглядывавший лежавшую у его ног безглазую морлочью голову. Феанор, подобрался, отсалютовал, брякнув шпорами, отрапортовал по всей форме, но с оттенком характерной для него грубоватой доверительности:

— Штандарт-кавалер Феанор, честь имею быть слугой Вашего Высокопревосходительства! Что это было, сэр Хью?!

— Это новый сюрприз Тьмы, мой мальчик. — Хью Мерлин оторвался от созерцания головы на полу, улыбнулся Феанору. — Еще одна ее ипостась -Черные Колпаки. — генерал носком сапога откатил безглазую голову в сторону . — Черные Колпаки, ведомые Слепым Поводырем.

* * *

— Передай нашим, пусть шепнут мужикам про Гаука. Так мол и так: сам из благородных, но за народ, в рассуждении того, что хватит драть с простого человека деньжонки на все эти танцы в подземке и в Цветничке. Опять же — целитель-бессребреник. Он и вправду, случалось, подымал на ноги доходяг, на которых прочие лекаря махнули рукой. Как ему это удавалось и кто кому за это должен платить — знает только Владыка Тьмы, а болтают разное, но... Короче: ребята из темняшки повязали хорошего человека — чудотворца, целителя, за простой народ страдателя — грех такому человеку не помочь: харчами, а можно и деньжатами... Нет, пожалуй, про деньги не надо: на монету мужик прижиместее, да и разворуют их наши сукины сыны, до Гаука ничего не дойдет. А надо чтоб дошло: до Гаука мужицкий харч в количествах неимоверных, а до всех прочих — слушок, что за Гауком стоит сила народной любви, пусть инквизитор наш генеральный поламает свою головенку: что за сила такая и откуда взялась. Мы проторчим с неделю перед этим мостом через Клайд, отправь на ту сторону нарочного, пусть ребята подсуетятся заранее, чтоб на всем пути следования Гаука доказательства народной любви сыпались на него как... Да, и пусть наши особо не светятся, посылают с приношениями кого попроще, вроде этой Мамаши Лу. Ну вроде все, мне пора, я у Финвэ отпросился на часок — заехать к сослуживцу, давай свои гостинцы, чтоб значит все было как взаправду. Дай-ка хлебнуть из фляги, продрог я, исморось ваша каледонская... — Тофелла взял у собеседника кожаную флягу, глотнул из нее изрядно, вернул владельцу, тот тоже приложился. Двое всадников, мокнущие на перекрестке дорог, постояли еще немного, передавая флягу из рук в руки, затем разьехались в разные стороны.

* * *

Озерная гладь, отражает плотно укутанное низкими, серыми тучами осеннее небо. На отрогах подступающих вплотную к воде гор мертво стоит каменная пуща древнего мегаполиса. На углу пустынных, заросших терновником улиц возвышается розово-серый, украшенный терракотовыми барельефами полуразрушенный дом. Рядом с домом виден гигантский самоходный истукан. Опоясывающие тулово истукана иллюминаторы приветливо светят в сгущающихся сумерках, его ходовой мостик находится вровень с обрушившимся балконом на девятом этаже. Из балконной двери со связкой пыльных книг появляется Эрнест Гарданна, следом — его брат Арагорн, маркиз Арнорский. Братья мало схожи между собой. Поджарый, чернявый Эрнест подобен сжатой пружине, представительная фигура Арагорна как бы окутана флером эдакой вельможной лени.

— Через Клайд переправляться не будем. Там меня ждет фельдегерь от Генерального: Крол, спасибо ему, предупредил, сугубо приватно. У Гендальфа ребята не слабые — у плешивого вошь на лысине отыщут не то что моего истукана на здешних пустошах. Подымемся повыше. — Эрнест кивает на горы. — Там нас не углядит фельдегерь не то что от Гендальфа, а от самого Владыки Тьмы. Особенно, если начнется снежная буря, а похоже, что к ночи это удовольствие нам обеспечено. Утром выйдем на взморье, берегом дошагаем до Черных Дюн — в тех местах крейсирует яхта Гладиуса, "Кракен". Переберетесь на яхту: Орхидее надо заручиться поддержкой племянника. Морем доберетесь до Камелота, расписание ветров сейчас благоприятное. А я на истукане пошастаю еще в этих местах — замету следы. Возражений нет?

Арагорн кивком выражает согласие, возвращается в дом; светя себе небольшим фонариком, бродит по комнатам , в них лишь пыль, прах и мерзость запустения. Под ввинченым в потолок крюком лежит опрокинутая табуретка великаньего размера — под стать перволюдям, жившим некогда в этом доме, в этом городе. Жившим... Маркиз морщится, направляет луч фонарика на запертый бронированный шкаф в углу комнаты.

— Да, чуть было не забыл! Подарок у меня для тебя. Держи, носи на добрую память о младшем братишке. — Эрнест протягивает Арагорну плоский, похожий на табакерку, пятиствольный ручной ракетомет.

— С каких это пор ты стал заниматься игрушками? — Арагорн скептически смотрит на украшенную богатой золотой насечкой вещицу.

— Игрушками?! — Эрнест выцеливает замок бронированного шкафа. Отрывистый хлопок, сиреневая вспышка, бронированная дверца распахивается, из шкафа вываливается груда бумажных рулонов. Рулоны катятся по пыльному полу, один из них раскатывается, на нем видна многоцветная схема какого-то лабиринта. Эрнест прижимает загоревшийся было рулон сапогом, рассматривает схему.

— Наконечники из черных фиалов? — Арагорн подходит ближе к шкафу, смотрит на вишнево светящуюся каверну на месте замка.

— Они самые. — Эрнест раскатывает рулон дальше, внимательно вглядывясь в изображение на нем. Бери не сомневайся. Игрушка меньшого братика может пригодиться тебе не только в подземке.

— Думаешь, свара между Мерлином и Гендальфом зайдет так далеко, что... — Арагорн берет протянутое ему оружие, примеряет к руке. — И арест Гаука только начало?

— Думаю, что нас ожидает нечто посерьезнее, чем генеральские дрязги. Штаны, выходя из дому, не забываешь еще надеть?

— Да вроде пока не забываю.

— И задний карман на штанах имеется?

— Как положено.

— Ну так вот — надевая штаны, не забывай положить в задний карман эту игрушку.

— Спасибо Эрнест!

— Носи на здоровье, Арагорн!

* * *

— Пудинг можете вручить, а остальной провиант... Куда, я его, во-имя Тьмы, пристрою?! Вы что, почтеннейшие, совсем ошалели? У меня фельдегерский истукан, а не бакалейная лавка. Спокойнее, любезные, не напирайте, сдайте назад. Осади назад, говорю! — ротмистр Финвэ дернул щекой, сдерживавшие напор толпы камаргцы перестали скалить зубы, взялись за бамбуковые дубинки. — Отставить дубинки! Панцер-паж Тофелла! Приведите сюда подконвойного Каспара Гаука. — Финвэ выделил голосом это "подконвойного". — Пусть поскорее управляется с обедом и выходит к народу. Только напомните Гауку, что разговаривать ему можно лишь с персонами, к нему приставленными.

Тофелла, отсалютовав, отправился в обеденную залу таверны за Гауком. Финвэ вновь обратился к окружившей таверну и фельдегерского истукана толпе:

— Ладно уж, кое-что возьму. Что это у вас? Ну, мамаша, что вы?! Чудотворцы такого не едят, народные кумиры — тем паче. А это? Лососина? Копченая? Это возьмем — вместе с мешком: пристроим на крыше будки, давайте и веревку заодно. Вот он ваш Гаук. Можете облизать ему... Но только на расстоянии, так сказать — глазками. Каспар! Быстренько поулыбайся народу, прими пудинг из рук прекрасной дамы... Барышню с пудингом пропустите. Бери пудинг, делай народу ручкой и в путь — и так выбиваемся из графика. Барышню не забудь поцеловать, девочка, доложу тебе, что надо, а целоваться с барышнями тебе никакими инструкциями не возбраняется.

* * *

В колодце небольшого внутреннего дворика, посверкивая левиями двух огромных мечей, кружится в фантасмагорическом танце золотая, в хороший элойский рост, механическая кукла. Из окна второго этажа задумчиво наблюдает за танцем Золотого Палладина Роберт Гендальф. Происхождение Палладина — тайна даже для Генерального Инквизитора. Придворные хронисты утверждают, что Золотой Палладин был приведен из очередного судьбоносного похода в подземку Араторном Великим — основоположником царствующего дома Каллингов. С их же, придворных хронистов , легкой руки принято считать, что пляшущая внизу зловещая золотая кукла является подобием первого венценосного Каллинга. Генеральному известно, что и придворным хронистам случается писать правду, но... Статьей девятьсот девяносто седьмой Положения о Недреманном Попечении определено, что Золотой Палладин является воплощением Славы Каллингов. Соответственно, благородные кавалеры, обвиненные в оскорблении величества, исполняют свою последнюю волю в поединке с Палладином. (Теоретически, механическую копию Араторна Великого можно победить, отключив небольшой тумблер на левом плече. Но, за без малого двести лет, это не удавалось никому).

— Что там, Ансельм? — Гендальф оборачивается на звон шпор вошедшего в кабинет адьютанта.

— Депеша от ротмистра Финвэ, Ваше Превосходительство.

— От штандарт-командора Финвэ. — поправляет адьютанта Гендальф. — Сообщите депешей Гладиусу Финвэ о всемилостивейшем пожаловании ему очередного чина. На предмет проявления им, штандарт-командором Финвэ, еще большего рвения по службе. Что в его депеше?

— Просит изменить маршрут следования по этапу Каспара Гаука, Ваше Превосходительство. В связи с этими...

— Полезшими как квашня из кадки доказательствами народной любви к Гауку. — приходит Генеральный на помощь адьютанту. — Впечатляющими доказательствами популярности никому доселе неведомого маг-ротмистра, "морлочьего лекаря". Загадку сию надлежит разгадать не мешкая. И потому — никаких изменнеий маршрута и графика движения, в остальном — целиком полагаюсь на распорядительность Финвэ, так ему и сообщите. Подготовьте приказ о подчинении штандарт-командору Финвэ всех подразделений фельд-жандармерии на пути следования Гаука. Пусть чины фельд-жандармерии в партикулярном платье пообщаются с народом( я говорю про этих неведомо откуда взявшихся обожателей Гаука). Филеров осведомительной службы тоже подчинить Финвэ, но пусть работают потоньше. Камаргцев из Каледонии убрать, тамошний народ на них обижается, да и холодно там для их страусов. Вместо камаргцев отправить роту экстренного вызова — это новое детище генерала Мерлина. Финвэ роту не подчинять: если случится что, пусть ответственность берет на себя полковник Камбрэ — кому как не ему: любимому ученику премудрого сэра Хью, достойнейшему сочлену достославного братства Пурпурной Бабочки... Полагаю, вам все понятно. Исполняйте.

Генеральный кивком отпускает адьютанта и вновь погружается в созерцание танца Золотого Палладина.

* * *

— У генералов заболи, у инквизиторов заболи, а у нашей маленькой Кошечки Фели — заживи. — Эрнест Гарданна поглаживает по голове Офелию Ламмерс, стоящую возле круглого темного окна в выгороженном ширмами в чреве самоходного истукана будуаре. Ночь за окном швыряется пригоршнями снега. Самоходный истукан стоит, прислонившись к краснокирпичной ступечатой пирамиде, поросшей глухо шумящими на студеном ветру нагими деревьями. Черные корявые ветви скребутся о толстое стекло, пляшут за окном белые вихри. Офелия зябко поводит плечами, отворачивается от окна, бледно улыбается Эрнесту. Ободренный первым скромным успехом своей утешительной миссии истребитель морлокских певунов продолжает:

— Ничего не случится с вашим распрекрасным Гауком. Посидит немного в Твердыне Благочиния, а потом благородная патронесса Гимназии Пламенных Лилий его оттуда вытащит. Ему это даже полезно: отощал, мотаясь по всей Империи со Спящими Головами, а в Твердыне отъестся, в тело войдет. Говорят, Старина Боб лично курирует кормежку своих невольных гостей, из его имения в Орфальке на кухню Твердыни регулярно доставляют живых черепах, черепашьи яйца, спаржу и прочие вкусности. Старина Боб вообще большой хлебосол, не знаю — по должности ему так положено или у него это природное; нам бы сейчас — жаркое из орфалькских слоновых черепах, да под пальмовое игристое, надоела эта носорожатина. А к Гауку у сэра Роберта отношение особенно теплое. Он, сэр Роберт, почему тогда, первый раз, дал команду запереть Каспара в кутузку? Исключительно для того, чтобы Каспар не увязался за мной в поход к Сердцу Тьмы, ибо походы эти — занятие не слишком здоровое. Не только вы, прекрасная дама, принимаете близко к сердцу... А вот и ваша благородная патронесса, надеюсь, она сумеет успокоить вас лучше меня. Мне, к тому же, пора на ходовой мостик: хоть метель и не стихает, будем продвигаться потихоньку к морю. Ваше Высочество! Прекрасная Офелия! Позвольте вашему покорному слуге откланятся — время не ждет.