Отродье

К такому повороту никто из собравшихся готов не был. Наймитов видели на баррикадах и это вызывало тревогу. Но наёмники на то и наёмники, что могут служить не только короне, но и любому, кто может позволить себе их услуги. Если же в конфликт на стороне законнорожденных вмешался король, значит, дело пахнет действительно большой кровью.

— Погоди, погоди. Что значит, 'отправили к вам'? — первым уловил смысл произнесённых слов Скалозуб. — Что вообще происходит? Как во всём этом замешан король?

Топотун наконец поднял свою голову и теперь заискивающе смотрел на пророка:

— Король в ярости от выходки законнорожденных! Он отправил отряды наймитов, чтобы не допустить дальнейшей агрессии глав Домов. Они, они ведь планировали разграбить не один, а все сады в Квартале! Хотели оставить бедняков без еды!

Окружавшие Топотуна и Скалозуба гномы заволновались. Послышались возмущённые возгласы. Как ни странно, это не обеспокоило, а наоборот взбодрило выступавшего гнома:

— Законнорожденным очень не понравилось, что жители Квартала становятся всё более независимы от Пещеры. Им нужна дешёвая рабочая сила, готовая работать за одни лишь объедки! Их страшит мысль о конкурентах в соседнем районе. Главы Домов объединились, чтобы начать с нами войну!

Даже у старающегося сохранять холодную голову Скалозуба сжались кулаки. Такую подлянку он мог ожидать от вечно ненасытных властей, но не от своего жадного, но расчётливого бывшего сословия. Прямое и очевидное порабощение бедняков противоречило самой сути деловых отношений.

Свидетелей разговора прямо раздирали эмоции:

— Рабы? Они хотят превратить нас в рабов?!

— Хера лысого им, а не наша еда!

— Мы вложили в наши прекрасные садики душу!

— Пусть только нос сунут в Квартал!

— Предатели! Законнорожденные предали нас!

Несколько минут на площади царил такой гвалт, что Скалозуб испугался, как бы его паства сдуру не полезла с голыми руками на рожон, чтобы немедленно покарать ненавистных угнетателей бедных. Пришлось взывать товарищей к хладнокровию.

Когда толпа всё-таки приутихла, Скалозуб продолжил публичный допрос:

— Почему наймиты помогли тебе пробраться обратно в Квартал? Они хотели передать нам послание?

Топотун закивал с такой энергичностью, что казалось, его голова вот-вот оторвётся от худенькой шеи:

— Король пытается урезонить законнорожденных, но те обозлены на него не меньше, чем на Квартал. Поставки еды из Королевского сада резко подорожали и сошли почти что на нет. Главы Домов оправдывают нападение на Центральный сад именно отсутствием доступного продовольствия. Играют в двойную игру, пытаясь выбить выгодные цены на провизию из дворца и ослабить наше сословие. Наймиты, они просили передать следующее.

Гном в очередной раз поправил подол рубахи, прокашлялся:

— Нам следует организовать оборону у выходов из туннелей. Если не сделать это в самое ближайшее время, законнорожденные плюнут на требования короля и ограбят оставшиеся два сада. На баррикадах слишком мало наймитов, чтобы помешать членам Домов осуществить нападение. Король боится атаки на дворец и не может отправить нам больше воинов. Мы должны продержаться, пока бунт законнорожденных не будет подавлен. Наймиты говорят, что готовятся вылазки для захвата главных организаторов беспорядков. Освободитель боится новой братоубийственной бойни, когда мы едва-едва начали оправляться от предыдущей. Точечные удары должны способствовать установлению порядка и перемирия. Но мы должны продержаться, мы должны отстоять наши сокровища, наши угодья!

Сильная, эмоциональная, грамотная речь Топотуна совершенно не вязалась с его дерганностью, с бегающими испуганными глазками, с этим бесконечным тереблением несчастной рубашки. Что-то было не так, Скалозуб чувствовал это всем своим естеством. Слова перебежчика звучали разумно, картина происходящего вырисовывалась ясная и последовательная. Однако...

Однако оставалось лишь последовать предложению короля и организовать серьёзную оборону.

* * *

Четыре грибокартошки. Каждому. Вдобавок ещё и небольшой кусок мяса. Солкис уже и забыл, когда в последний раз вкушал столь аппетитное лакомство. Он отрезал себе малюсенькую порцию лишь на два укуса, остальное отдав Ульрике. С умилением наблюдал, как та нарезает и кладёт в рот кусочки свинины. Тщательно их прожёвывает, полностью осознавая питательную ценность доставшегося сегодня им блюда.

— Пришлось снова выкручиваться. Плести законнорожденным, что всё под контролем, что две дюжины захудалых бойцов — это всего лишь авангард, призванный дисциплинировать собранный главами Домов сброд. Рассказывать басни про важность манёвров, охрану тыла и прочее. Успокаивать вечно возмущённого Адрида, приводить бесконечные доводы...

Солкис вздохнул, денёк, и правда, выдался напряжённый. Отбивать нападки оппонентов и убеждать законнорожденных, что всё делается для их же блага, постепенно становилось делом привычным, но вот шантаж и насилие над мелкими слугами давалось пока что с трудом.

Тот гном, Топотун, плакал и умолял не причинять его беременной жене вред. Клялся передать слово в слово всё, что велит ему Солкис. По его приказу повторял речь до тех пор, пока не перестал сбиваться и не отрепетировал ответы на большинство возможных вопросов. Вначале Солкис даже пытался отучить бедолагу от идиотской привычки теребить подол рубашки и заменить нелепое рукоблудие на ораторские, усиливающие речь жесты, но быстро отказался от этой затеи. В таком запущенном случае на переобучение не хватило бы и года, а ему нужно было успеть натаскать гнома к вечеру.

Топотун слишком нервничал и усваивал информацию чудовищно медленно. Пришлось смириться с несовершенством его предстоящего выступления. Солкис прекрасно понимал чувства гнома и не мог требовать от него невозможного.

— Я, как никто другой, понимаю беднягу. Иметь в заложниках любимую супругу, да ещё в положение — врагу такого не пожелаешь! Но именно поэтому мне и пришлось выбрать эту парочку, ибо допустить провал я не мог. Это единственная возможность повлиять на чернь, заставить её играть по нашим правилам, другой такой больше не будет.

Солкис невольно оправдывался, пересказывая события сегодняшнего дня Ульрике. Ему было стыдно за свои действия, он не хотел посвящать в грязные делишки супругу, но не мог больше сдерживаться. Требовалось высказаться, нужно было успокоить грызущую душу совесть, он остро нуждался хоть в каком-нибудь утешении.

— В конце концов, никто же не собирается причинять беременной женщине вред! Её просто поддержат под присмотром в домике на окраине Пещеры ремёсел, а как только заварушка закончится, отпустят к любимому мужу. Я строго-настрого запретил подчинённым трогать гномиху даже пальцем! Сказал, что если волос с неё упадёт, накажу всех так, что место живого на них не останется!

Расхрабрившийся Солкис уже и сам верил в силу своих обещаний. Отвага сытого желудка и безопасная обстановка делали своё дело.

— Почему им можно держать в заложниках мою жену, а я пользоваться такими методами не могу? Почему я должен ставить жизнь супруги выше спокойствия незнакомого гнома? Почему мне следует рисковать самым дорогим в жизни ради навязанных представлений о морали и нравственности?! Ну так, почему?

Глава 7 Возвращение

Одиночество так же необходимо разуму, как воздержание в еде — телу, и точно так же гибельно, если оно слишком долго длится.

Люк де Клапье де Вовенарг

Это было одно из тех помещений дворца, куда обычному гному вход был заказан, причём для его же собственного душевного и физического благополучия. Уже на подходе к всегда закрытым дверям начинал сгущаться неприятный душок ужаса и отчаяния, предостерегая любопытных от знакомства с таинствами, происходящими в комнате. У тех, кто всё-таки решался войти, дыхание перехватывало, многие расставались с драгоценной пищей, вошедшей в чрево за завтраком. Что ни говори, помещение для пыток не место для неженок.

Кровь, моча, начинающееся разложение — привычные для любого дознавателя запахи перемешивались, создавая ни с чем не сравнимый аромат. Импер вдыхал его не раз и не два, когда только-только приступил к исполнению обязанностей на своей прошлой должности в королевских темницах, но в отличие от менее умственно одарённых коллег не находил в нём ничего возбуждающего. Ему было безразлично ощущение абсолютной власти над пытаемым гномом, он рассматривал процесс добычи сведений как рутинное дело, которое нужно выполнить максимально качественно с точки зрения полученной информации, а не физического и морального уничтожения осуждённого. И быстро обнаружил, что равнодушно произнесённые зловещие намёки вкупе с вкрадчивыми доверительными обещаниями попавшему в беду гному развязывают язык куда лучше, чем калёное железо и другие приспособления.

Простого присутствия пыточного арсенала, в условиях гнетущей неопределённости и беспомощности узника, при правильном построении беседы оказывалось достаточно, чтобы выбить из холёных законнорожденных и чиновников необходимые сведения и даже сверх этого. Решайте любые проблемы через диалог — истина, к которой его страдающие комплексом неполноценности коллеги по ремеслу так и не смогли подобраться. А теперь, теперь они сами стали жертвами своих извращённых фантазий.

Каждый труп представлял собой образец анатомии. У одного из разорванного живота были вынуты и развёрнуты по всему периметру комнатушки кишки. У другого были вырваны все рёбра. С третьего была содрана кожа. Лишь последний умер относительно обыденным образом — разбил о стену несчастную голову. Как оказалось, даже не лишённую мозгов, которые, впрочем, никогда не останавливали бедолагу от совершения глупостей.

Трое гномов служили дознавателями, а если называть вещи своими именами, то палачами и истязателями. После массового самоубийства в темницах дворца работы у ребят поубавилось, но их продолжали держать на небольшом жаловании на случай разных провинностей слуг, чиновников и наймитов. Особой необходимости в жестоких наказаниях не было, но власть имущие крайне не любят, когда кто-то начинает выражать недовольство и даже просто высказывать своё мнение, а потому иметь на службе несколько маргиналов, напоминающих окружающим об их смертности, во все времена было обыденной практикой.

Четвёртый гном, тот, с которого содрали кожу, был одним из участников дела о кражах на главном складе. Импер легко опознал жертву, несмотря на непрезентабельный внешний вид, так как именно по его наводке пару недель назад произошло расхищение королевских запасов. Ему нужно было найти способ лишить Солкиса его хлебной должности, чтобы привлечь к стратегически более важному делу. Велер план сразу одобрил, а уж прельстить двух глупых молодых гномов трудностей не составило. Какие показания выбьют из парней дознаватели, естественно, никого не интересовало от слова совсем, поэтому Импер давно списал расходный материал со счетов. Но видимо, истязатели скучали по тому времени, когда темница полнилась гномами, а потому растянули пытки надолго.

Однако, всё когда-то заканчивается, и мучения, и мучители. Верующие гномы могли ликовать — в кои-то веки возмездие пришло не спустя много лет, а сразу после совершения преступления. Если бы подобные чудеса случались в нашем мире хоть немного чаще, желающих причинять боль своим ближним стало значительно меньше...

К сожалению, свидетелей последствия кровавой развязки мало интересовали вопросы морали и философии. Всех волновало лишь то, что за помутнение заставило палачей совершить насилие друг над другом. И только осведомлённый более других Импер задавал себе конкретный, прагматичный вопрос: когда и куда отродье нанесёт удар в следующий раз.

* * *

Рвазар встрепенулся. Едва уловимый отголосок древней магии дохнул словно бы порыв ветра. Кожа покрылась мурашками, волоски встали дыбом. За Вратами кто-то начинал ритуал, а значит, створки вот-вот должны были открыться.

Он не понимал, что с ним произошло за время бесконечно долгой карательной экспедиции, но знал, рунные чары не позволят ему войти в город до тех пор, пока защита не будет ослаблена. Рвазар не смел подходить к Вратам ближе полсотни шагов, начинало нестерпимо жечь изнутри.

Прежде ничего подобного не происходило ни с ним, ни с его подопечными. Они громко стучали условленным образом в закрытые створки, получали такой же условный ответ с другой стороны и делали привал, ожидая, когда Король получит донесение и откроет Врата. Маронон предпочитал совершать колдовские манипуляции глубокой ночью, когда количество посторонних стремилось к нулю, так что иногда отдых стражей затягивался.

Не сказать, что подобное ожидание напрягало Рвазара и его воинов. Пещера, в которой располагался вход в город, была просторна, еду, как правило, брали с запасом, а потому можно было расслабиться и наслаждаться зрелищем Врат. Ведь вид рукотворного чуда действительно впечатлял.

Метров пять в высоту, два в ширину. Покрытые с внешней стороны сложнейшей вязью из рун, что светились внеземным ярко-зелёным цветом. Непонятного происхождения свет волнами пробегал по створкам, создавая иллюзию отражения колышущейся воды фантастического подземного озера. Если и была в мире вещь, на которую можно смотреть бесконечно, так то были Врата. Неприметные и запылённые с внутренней стороны, прекрасные с внешней. Рвазар ни на мгновенье не сомневался, увидь жители Оплота воочию здешнюю красоту — никаких сомнений в величии Короля у них не осталось бы.

Однажды он даже посоветовал Спасителю хоть раз продемонстрировать остальным свою магию, но получил жёсткий выговор. Король не клоун. В его задачи входит оберегать, а не развлекать жителей. И вообще, солдату следует исполнять приказы, а не давать непрошеные советы своему руководству.

Легенда об утрате искусства плетения рун сознательно культивировалась все поколения с того момента, когда Врата были 'запечатаны навсегда'. Незнание сила — часто повторял Король странную фразу, и Рвазару оставалось лишь довериться мудрости повелителя.

Сказано 'не положено', так значит тому и быть — главный принцип продвижения по карьерной лестнице в любой иерархической организации, а Рвазар достиг одной из самых высоких ступеней. Потому он держал рот на замке и строго требовал от подчинённых того же. Хватит с нас и возможности самим любоваться сказочным зрелищем...

Убедившись после нескольких болезненных попыток, что просто подойти и постучать не получится, Рвазар нашёл другой способ дать знать о себе. Собрав кучу камней, он принялся бросать ими во Врата издали. Конечно, на условный сигнал стражей это не походило и близко, Рвазар даже не мог быть уверен, услышал ли его вообще кто-нибудь с другой стороны. Однако, лучше уж такой знак, чем никакой, теперь оставалось лишь ждать.

К тому же снаряжение убитых гномов свидетельствовало о том, что долгий поход не планировался, а значит, раньше или позже их хватятся. Рвазар позаимствовал у мертвецов всё, что только сумел унести и ближайшие пару недель об отсутствии продовольствия можно было не беспокоиться.