— Тогда нам нужно будет воспользоваться одной из альтернатив. Это возможно?
— Мы что-нибудь придумаем. А пока, учитывая количество боеприпасов, которые ты, судя по всему, выбросила по пути вниз, можешь пополнить свои запасы. — Он дернул головой через плечо в некоем подобии напряженного кивка. — Через заднюю дверь, помнишь? Бери то, что тебе нужно, и оставь все, что тебе не нужно.
— Спасибо, — сказала Мирока.
— Еще прихвати какие-нибудь новые часы. Как у вас с антизоналами?
— У нас есть все, что нам нужно, — сказал Кильон, похлопывая по сумке.
— Прекрасно. — Талвар снова наполнил свой бокал и предложил бутылку Кильону, который отказался, вежливо подняв руку. — Пока ты там, есть кое-какие медицинские вопросы, которые я хотел бы обсудить с доктором Кильоном.
Мирока кивнула и ушла в заднюю комнату, по-видимому, радуясь, что эта работа осталась в ее распоряжении. Талвар молча подождал, пока она не окажется вне пределов слышимости, затем криво улыбнулся Кильону.
— Ты молодец, я должен отдать тебе должное, — сказал он.
— Хорош в чем?
— Хорошо умеешь скрывать, кто ты есть на самом деле. Если не ошибаюсь, Мирока понятия не имеет, кого она вывозит из Копья. Наверное, тем лучше для тебя. Она примерно так же увлечена ангелами, как и я, доктор Кильон.
— Похоже, вы пребываете в некотором заблуждении.
— Нет, я так не думаю. Видишь ли, все дело в запахе. — Талвар постучал деревянным пальцем по своему носу. — Я почувствовал запах ангела на другой стороне улицы. Не имеет значения, как они выглядят. Конечно, тебя сделали похожим на человека — чертовски хорошо, должен сказать. Но они все равно поняли это не совсем правильно. — Талвар нахмурился, туго натягивая кожу на углах металлических пластин в своей голове. — Знал ли Фрэй, когда организовывал это извлечение? Конечно, он знал. Как мог Фрэй не знать?
Кильон опустил взгляд на свои руки. Часть его хотела настаивать на своих отрицаниях, но более проницательная часть понимала, что в этом нет смысла.
— Фрэй знал, — тихо ответил он.
— То, что я и предполагал. А Мирока?
— Насколько мне известно, нет. — Кильон застыл на своем месте. — Мне жаль, что мы оказались в таком положении. Уверяю вас, никакого обмана не было задумано.
— Ты ходячий обманщик.
— Что хорошего было бы в том, если бы правда открылась? Я убегаю от ангелов. Мое прикрытие — единственная защита, которая у меня есть. Неужели вы думаете, что я собираюсь афишировать, кто я такой?
— Позволь мне рассказать тебе о Мироке, — сказал Талвар. — Она не всегда была такой. Ей нравятся женщины. Это ее доля. Я не высказываю здесь никаких суждений, просто рассказываю тебе, как это есть на самом деле. Давным-давно жила-была какая-то особенная, кого она по-настоящему любила. Но эта женщина заболела чем-то, что здесь не могут вылечить. Но ангелы? Может быть. Они могут творить чудеса там, наверху, на Небесных уровнях. Поэтому к ним обратились с петицией, для этого есть каналы, и спросили, согласятся ли они вылечить эту женщину, поправить ее здоровье. Они делают это, берутся за определенное количество достойных дел каждый год, точно так же, как это происходит в День Вознесения. Но женщина — ее звали Ида — не могла позволить себе проделать весь этот путь в одиночку, и никто из ее окружения тоже не мог себе этого позволить. Ангелы сказали, что ничем не могут помочь: я думаю, на самом деле они были не заинтересованы. Они высасывают твою душу там, наверху, читают твои мысли, но это им полезно только в том случае, если твой разум с самого начала не был наполовину съеден. Итак, Иде стало хуже, и друзья Иды пытались найти способ отправить ее туда, но к тому времени, когда они собрали достаточно денег, было уже слишком поздно. Они накачали ее антизональными препаратами, но она все равно не продвинулась дальше Серкит-Сити. Мирока была с ней. Ида умерла у нее на руках. Вот почему она не очень-то жалует ангелов. Вот почему, когда она узнает, то не станет на тебя наезжать. — Талвар несколько мгновений молча изучал Кильона. — Так что, по-твоему, тогда произойдет?
— Понятия не имею.
— Примешь удар.
— Возможно, ты собираешься убить меня, или раскрыть мою природу Мироке, или сдать меня властям, или держать в заложниках, пока не сможешь передать меня ангелам.
— И встать против Фрэя? Он мог бы прикончить меня, если бы я предал его. Он был добр ко мне, я не могу этого отрицать. Даже если он тупой, лишенный воображения придурок, который не распознал бы возможности стать лучше, если бы она свалилась ему на голову.
— Он был добр ко мне, — сказал Кильон.
— Тогда мы в одной лодке. Оба от чего-то прячемся, оба из-за Фрэя. Есть несколько вещей, которые я предпочел бы сделать прямо сейчас, чем протянуть руку через этот стол и придушить тебя. Но, как гласит старая поговорка, враг моего врага...
— Это мой друг. Но есть кое-что, что тебе нужно понять. Не все мы монстры. Я нажил себе врагов именно потому, что отказался одобрить злодеяние.
Талвар посмотрел в сторону задней комнаты, где Мирока все еще была занята сортировкой запасов боеприпасов. — Какого рода поступок?
— Была экспериментальная программа. Заявленное намерение состояло в том, чтобы модифицировать ангелов таким образом, чтобы мы могли жить в условиях, подобных тем, что существуют в Неоновых Высях. Теория заключалась в том, что мы могли бы обеспечить устойчивость к будущему сдвигу зоны, так что нам всем не пришлось бы умирать, если бы граница катастрофически сдвинулась.
— Значит, ангелы тоже нервничают.
— По поводу чего?
— Сильно нервничают. Уверен, ты заметил признаки — с каждым днем все становятся все более нервными.
— Этого может не случиться еще сто лет, а то и тысячу.
— Некоторые люди думают иначе. Ваша ангельская программа предполагает, что по крайней мере у некоторых на Небесных уровнях есть основания для беспокойства.
Кильон наклонился вперед, понизив голос, хотя говорил более настойчиво. — Но в том-то и дело, что заявленные цели программы были фиктивными. Нас отправили на Неоновые Выси, чтобы проверить нашу способность выживать в другой зоне, имея в распоряжении только самые простые лекарства. Очевидно, что эти условия не могли быть смоделированы на уровнях: это должно было быть сделано скрытно. Я понимал это, так же как и то, что мы всегда должны были сохранять максимальную секретность. Но в этом было нечто большее, чем просто доказательство концепции. Конечной целью программы была подготовка оккупационных сил, подразделений ангелов, толерантных к зонам, способных штурмовать и завоевывать большие участки Копья. В группе проникновения было четверо членов. Двое из нас ничего не знали об этой конечной цели. Когда одна из нас узнала об этом ... у двух других не было другого выбора, кроме как заставить ее замолчать. Но она уже поделилась со мной своими страхами. В конце концов, они заставили бы замолчать и меня. Я решил не давать им такого шанса. Я убил их, используя лекарство. Вот почему я сейчас прячусь.
— По крайней мере, ты был создан для этой местности, — сказал Талвар.
— Для меня это было легче, чем для тебя. Но есть одна вещь, которую ты должен понять. Когда они отправили меня в Неоновые Выси, они снабдили меня всем необходимым, чтобы я мог жить там незамеченным. Они подавили мои настоящие воспоминания и дали мне призрачные воспоминания о ком-то, кто родился и вырос на Высях. Я ношу эту маску уже девять лет, достаточно долго, чтобы она стала частью меня. Я все еще забочусь о Небесных уровнях. Но я также забочусь о Неоновых Высях и, если уж на то пошло, обо всем остальном в Копье. Если грядет что-то грандиозное, то последнее, что нам следует делать, — это усиливать разногласия между нашими различными анклавами.
— И если я убью тебя или сдам властям, это то, что я сделаю?
— Все, что я знаю, это то, что знания, которые я несу — знания, которые, как мне сказали, я несу, — могут быть силой как добра, так и зла. Меня действительно не волнует моя собственная жизнь. Но я действительно забочусь о Копье, и если это пойдет на пользу моему дальнейшему выживанию, то у меня есть моральный долг сохранить себе жизнь.
— Эта женщина, которую они убили, — та, которая подобралась слишком близко к правде. Она была не просто коллегой, не так ли?
— Да, — сказал Кильон. — Не просто.
— У нее есть имя?
— Арувал. Это было ее прикрытием. Я не помню ее настоящего имени.
— Однажды я потерял кого-то особенного. И для ангелов тоже. Я не знаю, означает ли это, что я должен сопереживать тебе или ненавидеть еще больше.
— Тут я ничем не могу тебе помочь, — сказал Кильон.
Талвар откинулся назад, тишину нарушало только хриплое пыхтение его системы жизнеобеспечения. Он наклонился, чтобы осмотреть один из циферблатов у себя на животе. — Скоро нужно будет залить еще немного топлива. Стрелка начинает опускаться.
— Значит ли это, что ты принял решение?
Мирока вернулась в дверь, ее пальто заметно отяжелело на теле. Кильон представил себе, что каждый карман набит орудиями кровавой смерти и расчленения. Почему-то ему показалось, что она не слишком задержалась с часами.
— Какое решение? — спросила она.
— Насчет того, когда уходить, — беззаботно ответил Талвар. — Я как раз рассказывал доброму доктору, как мы добываем дрова для печи и что отправляем обратно в пустых вагонах.
— Верно, — сказала Мирока. Она уронила на стол пять или шесть заводных часов. — Итак, мы снова едем в вагоне с мясом. Не могу передать тебе, как я чертовски рада этому.
Фуникулер имел мало общего с быстрыми электрическими пригородными поездами, которые соединяли разные уровни Неоновых Высей. На верхнем конце, в Паробурге, стояла стационарная паровая машина, работающая на дровах. Она, в свою очередь, приводила в движение гигантское горизонтальное намоточное колесо, соединенное с тяговым тросом, достаточно длинным, чтобы дотянуться до конечной станции Конетауна, расположенной на поллиги ниже конца трассы в Паробурге, и еще дальше в горизонтальном направлении. Несмотря на то, что вагоны никогда не спускались по склону пустыми — всегда было что отправить в Конетаун, — этого никогда не было достаточно, чтобы уравновесить вес поднимающихся вагонов. Фуникулер, один из дюжины или около того подобных ему, разбросанных вокруг основания Копья, был медленным, ненадежным и подверженным ужасающим авариям с травмами конечностей. Но он по-прежнему был самым эффективным средством перемещения товаров — а иногда и людей — между Паробургом и Конетауном.
Как только связной Талвара доставил их на верхнюю конечную станцию, понадобилось дать взятку, прежде чем Мирока и Кильон оказались дрожащими в одном из дюжины вагонов с отправляющейся вниз партией трупов. Это была изолированная деревянная кабина, установленная на круто наклоненном шасси вагона фуникулера, с люками в крыше, куда загружали лед, чтобы трупы не разогревались. Умерших укладывали на горизонтальные стеллажи и накрывали тонкими белыми простынями.
Талвар нашел для них лишние пальто и шарфы — в бане "Красный дракон" был большой запас потерянной одежды, — но холоду не потребовалось много времени, чтобы проникнуть внутрь. Сам спуск длился всего несколько минут, но на обоих концах приходилось ждать не менее получаса, пока процессия автомобилей медленно продвигалась вперед для погрузки и разгрузки. Кильон боролся со своими перчатками, пытаясь разобраться в своей медицинской сумке, чтобы найти подходящий тип антизональных препаратов для предстоящего перехода, дозу, которую можно было бы безопасно принять помимо таблеток, которые они уже проглотили. Теперь он был вне схемы в плане назначения лекарств. Лучшее, что он мог сделать, — это проложить курс между своими собственными инстинктами и предыдущим опытом Мироки в этом путешествии. — Просто накачай меня, — твердила она.
Он раздал дополнительные таблетки ледяными кончиками пальцев, предварительно сняв перчатки, чтобы открыть пузырек.
— Прими пока это, — сказал он, протягивая две таблетки.
— И это все?
— Слишком много было бы так же опасно, как и слишком мало. Я даже не знаю, какой общий ущерб уже нанесен твоей нервной системе.
— Он уже нанесен, Резака.
— Тем не менее, мы не хотим причинять еще больше вреда вдобавок ко всему. Ты же знаешь, что такое Фрэй. Насколько знаю, ты всего в одной неправильно рассчитанной дозе от того, чтобы закончить точно так же, как он.
Мирока принимала таблетки с угрюмой неприязнью, но, по крайней мере, не высказала желания дополнить их своими собственными лекарствами. Вагон пришел в движение, опускаясь почти в полной тишине, если не считать случайного скрипа и визга натянутого троса или скрежета металла о металл. Они сидели друг напротив друга на самом нижнем уровне дощатых стеллажей, где хранились тела. Кильон и Мирока ехали в одном вагоне с трупами, совершавшими свое последнее путешествие вниз после Дня Вознесения. Те, кто не придерживался этого обычая, как правило, называли практикующих его призрачными всадниками, предсмертниками или, менее мягко выражаясь, ангельским мясом.
В то время как большинству граждан Копья были недоступны передовые медицинские услуги из-за того, что они жили не в той зоне, было одно исключение. Те, кто был достаточно близок к смерти, чтобы им было что терять, могли подвергнуться сканированию и, возможно, даже исцелению на Небесных уровнях. Для этого им пришлось бы покинуть свою собственную зону и путешествовать как можно быстрее через промежуточные анклавы Копья, пока они не достигли бы владений ангелов. Большинство граждан могли только надеяться совершить такое путешествие в одиночку, откладывая на него деньги в течение многих лет. Если внезапное начало массивной неадаптивной травмы не убивало их к моменту прибытия, то у них был шанс сохранить свой разум после смерти в нетленных, построенных с запасом хранилищах данных Небесных уровней. В большинстве случаев что-то можно было восстановить, а в некоторых случаях можно было возместить нанесенный ущерб — возможно, даже основное заболевание, из-за которого в первую очередь потребовалось путешествие. Тем не менее, когда-либо живой вниз возвращалась не более чем одна из ста душ, отправлявшихся на Небесные уровни. Для большинства День Вознесения был путешествием в один конец — если только не считать возвращение вниз трупом.
Кильон снова надел перчатки и засунул руки подмышки. Его дыхание было струей белого пара. На бровях Мироки уже начали образовываться кристаллики льда. Он не учел, как холод повлияет на их метаболизм, препятствуя или ускоряя усвоение антизональных препаратов. Сейчас ничего нельзя было сделать; это было бы чистой воды догадкой, даже если бы ему пришло в голову принять во внимание холод. Он проверил свои заводные часы и обнаружил, что они начинают показывать разное время. Насколько это было связано с предстоящим переходом, а насколько с тем, что часы были дешевого производства, он не мог догадаться.
— Могу я кое-что спросить? — сказал он, как для того, чтобы не стучать зубами, так и из желания получить информацию. — Там, в бане, мадам Бистури — кажется, так ее звали — упомянула что-то о том, что ты не всегда была такой, как сейчас. И потом, то, что сказал Талвар о хорошей книге, и этот твой язык...
