| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Став во главе страны, Дмитрий не мог примириться с мыслью, что Данциг отказывает ему в помощи, и посягнул со своей стороны на ряд привилегий города. Ещё в конце 1573 г. он поднял вопрос о привилегиях прусских городов; он решил подвергнуть их новому рассмотрению и велел свезти в Люблин все оригинали привилегий и вольностей их; король склонялся к тому, чтобы эти привилегии урезать и всецело подчинить себе прусские города.
С начала 1574 г. король стал урезывать у Данцига привилегию за привилегией, но это оказалось не так-то легко. Город каждый раз протестовал, завязывались сложные отношения, и король успел лишь отчасти достигнуть своих намерений; прежде всего Дмитрий лишил Данциг права чеканить свою особую монету; затем, заподозрив город в желании передаться под покровительство чужеземного государя и отделиться от Польши, он обвинил его crimen laesae majestatis (преступление, заключающееся в оскорблении величества). К Фредерику II Дмитрий обращался с просьбой пропускать через Эресунн только те корабли Данцига и других прусских городов, которые будут снабжены польскими паспортами. Этой мерой он хотел как приструнить непокорный город, так и несколько обогатить свою скудную казну — за паспорта он назначал бы цены по своему личному усмотрению. Но Фредерик II к счастью для прусских городов не принял этого предложения польского короля.
Но Дмитрий не ограничился только этими мерами: он запретил ввоз соли из Пруссии в Польшу. Великой Польше и Мазурии он дал право за известный денежный взнос в казну задерживать всю иностранную соль, привозимую в Пруссию и распродавать её затем в пределах королевства. Сделал Дмитрий и попытку монополизировать торговлю воском, но это ему не удалось. Единодушно восстали прусские города и против намерения короля перевести Леслаускую таможню в Куявии в Грауденц, с тем, чтобы по своей воле взимать пошлины со всего транспорта по Висле.
Этим дело не ограничилось; вскоре король назначил новую подать со всех доходов данцигских жителей, присвоив себе известный процент со всего вывозимого из Данцига зерна и требовал, чтобы город предоставил ему 20 военных кораблей для его, короля, флота; городской совет решительно отвергнул два последних требования и ограничился доставкой в Польшу 200 центнеров пороха.
Нарастал кризис и в самой Польше. Сенаторы обвиняли короля, что он "съел" деньги страны, продаёт чины и замахивается на "золотые вольности". Магнатские группировки имели свои собственные внешнеполитические программы и иные даже собирались детронизировать Дмитрия.
Таким образом, на основании всех этих факторов, заговорщики пришли к выводу о шатости власти короля, и в октябре 1574 г. в надежде на поддержку со стороны Польши, Швеции и Крыма решили перейти к активным действиям.
По всем поветам княжества пошла энергичная агитация за прекращение войны и смену господаря. Нельзя сказать, что она имела большой успех — шляхта в массе своей хорошо понимала, что возведение на трон малолетнего сына шведского короля по факту будет означать передачу всей власти паны-раде и установление в стране диктатуры магнатов, — но призывы к окончанию войны были довольно популярны, а определённая часть "рыцарства" даже была готова встать под знамёна можновладцев, из опасения потерять земли и привилегии. Помимо этого, для укрепления своих позиций, магнатская оппозиция использовала совершенно разные методы: подкуп, устрашение, прямой террор. Фактически в стране стало складываться двоевластие. Опираясь на личные "почты" (вооружённые отряды), общей численностью в несколько тысяч человек, оппозиция пыталась распространить своё влияние на как можно большую территорию. К концу 1574 г. Дмитрий полноценно контролировал лишь три южных воеводства: Киевское, Волынское и Брацлавское. Севернее же Припяти наблюдалась настоящая чересполосица территорий примкнувших к мятежникам, соблюдавших нейтралитет или поддерживающих короля (например, если в Витебске сидел примкнувший к мятежу Станислав Николаевич Пац, то входящее в Витебское воеводство Оршанское староство под руководством Филоны Кмиты, сохраняло верность королю).
В конце октября 1574 г. канцлер Николай Радзивилл "Рыжий", без согласования с господарем, объявил о созыве сейма, о котором сообщил Дмитрию постфактум, приглашая его прибыть в Вильно для участия в его работе с целью решения назревших государственных проблем. Полученное известие произвело при господарской ставке в Киеве эффект разорвавшейся бомбы, вызвав разброд и шатания. Часть окружения короля советовало ему отправиться в литовскую столицу, чтобы своим присутствием "вразумить" пану-раду, но более осторожные предлагали не ехать в Вильно, где господарь окажется беззащитным в окружении своих врагов, которые непременно воспользуются этой ситуацией в своих интересах. Точка зрения последних возобладала, и в Вильно был отправлен господарский приказ о запрете созыва сейма, а самим его инициаторам велено явиться в Киев для дачи объяснений.
Этот приказ, как и ожидалось, был проигнорирован. Вместо этого, в начале декабря 1574 г. на съезде своих сторонников в Вильно, паны-рада объявили о детронизации Дмитрия, передаче трона Сигизмунду Васа, и создании вооружённой конфедерации в защиту своих требований.
В ответ король объявил о сборе посполитого рушения, во главе которого был поставлен кн. Дмитрий Сангушко, которому было поручено подавить мятеж. Первоначально гетман собирался прибыть в Минск, но уже по дороге узнал, что городской каштелян Ян Глебович примкнул к конфедератам, поэтому он был вынужден остановиться в Мозыре, где и стал собирать силы лоялистов, что, впрочем, оказалось не столь уж простой задачей. Не смотря на то, что большая часть шляхты не поддерживала мятежников, но возникшая ситуация показалась им удобной для того, чтобы попытаться выбить из господаря для своего сословия новые права и привилегии, по польскому образцу. В некоторых поветах, собравшиеся сеймики стали выдвигать требования уравнять права шляхты Великого княжества Литовского и шляхты Польши, что предусматривало ограничение власти господаря, и заявляли, что только после удовлетворения оных будут готовы приступить к сбору сил и борьбе с конфедератами.
Впрочем, угрозы восстановления режима магнатской олигархии оказалось всё же достаточно, чтобы подвигнуть значительную часть народа на вооружённое выступление под королевскими хоругвями. Во многих поветах стали стихийно возникать боевые отряды, которые на местах стали вести борьбу с "васовцами". На стороне короля выступили и многие города. Сам Дмитрий запросил отца о присылке денег и селитры для своей армии, и получил три тысячи пудов последней, а также с ответным посольством были присланы затребованные средства. Правда, не деньгами, а "мягкой рухлядью", общей стоимостью на российском рынке в 45 тысяч рублей (но на рынках Западной Европы эта цена возрастала до 800 тыс. талеров). Также, в Великих Луках и Велиже стали сосредотачиваться русские войска, готовые в случае чего нанести удар по Полоцку и Витебску, которые находились в руках мятежников, тем самым блокируя их силы в этих областях. Кроме того, поскольку прямое вмешательство русских войск было нежелательным, воспользовавшись в своё время поданной императором Максимилианом II идеей, в Киев были отправлены два полка (примерно три тысячи) европейских наёмников под командование "старшего полковника" Юргена фон Фаренсбаха, которые получая жалование из русской казны, должны служить под литовскими знамёнами. Таким образом, Дмитрий получал в своё распоряжение довольно многочисленную и боеспособную силу, которая позволила ему занять более жёсткую и неуступчивую позицию в разгоравшемся конфликте. Между тем, в охваченных мятежом краях носились вооружённые шайки, поднимавшие знамёна той или иной стороны, сжигая и грабя дома и маетности, как своих оппонентов, так и просто имевших несчастье подвернуться под горячую руку. И в этих условиях каждая из сторон пыталась собрать воедино своих сторонников, для нанесения решающего удара по противнику.
Первоначально казалось, что преимущество находится на стороне мятежников. Они контролировали наиболее густонаселённые и экономически развитые регионы Великого княжества Литовского, в то время как господарь не мог полноценно использовать имевшуюся в его распоряжении армию, из-за угрозы татарских набегов на южные области страны.
В декабре 1574 г. Николай Радзивилл "Сиротка" (племянник литовского великого канцлера Николая Радзивилла "Рыжего") внезапным нападением захватил Пинск. После чего направился к Берестью. Ополчение берестейских шляхтичей в боях с отрядами конфедератов несло большие потери. Около села Довечоровичи (совр. Дрогичин) мятежники уничтожили крупный отряд во главе с берестейским каштеляном Яном Гайкой. Окружив Кобрин, конфедераты разгромили находившуюся там кавалерийскую хоругвь стольника великого литовского Николая Дорогостайского. И хотя воевода Юрий Васильевич Тышкевич удержал Берестейский замок, но сил, чтобы отбить Пинский повет у него не было.
В январе конфедераты двинули в Полесье большое 4-тысячное войско под командованием Николая Радзивилла "Рыжего", наметив удар в направлении Пинск-Туров-Мозырь-Речица. Они рассчитывали перерезать путь королевским отрядам, шедшим на север, подавить своих противников в Белоруссии, после чего, в союзе с крымцами, бросить войско на Украину, нанести удар во фланг или в тыл королевскому войску, пока оно будет занято боями с татарами.
Соединившись с войском Павла Сапеги, Радзивилл обрушил первый удар на Туров. Город был окружён, но горожане отказались впустить мятежников. После ожесточённого боя конфедераты ворвались в город. По приказу Радзивилла почти всё население Турова было вырезано. Разграбленный город был сожжён.
Подавив сопротивление в окрестностях Турова, войско мятежников направилось к Мозырю. Шесть лёгких хоругвей он отправил к Овручскому броду, чтобы не допустить к городу подкреплений с Украины и перерезать возможный путь отступления королевских сил.
Расположенный на правом берегу Припяти по вершине и склонам возвышенности, так называемой Спасской горы. Мозырь был хорошо укреплён. Вершину возвышенности занимал деревянный замок с четырьмя четырёхстенными башнями. С трёх сторон город был обнесён деревянной стеной и окружён глубоким рвом шириной до 10 метров. Со стороны высокого и обрывистого берега Припяти укреплений не было.
Ещё в декабре 1574 г. в Мозыре был сформирован крупный королевский отряд (мозырьский полк) количеством в 400-500 человек. Организационно отряд складывался из нескольких сотен, одна из которых представляла собственно жителей города, остальные — жителей окрестности. Помимо этого в городе находился польный гетман кн. Дмитрий Сангушко с тремя хоругвями шляхетского ополчения и сотней пехотинцев.
Хоругви, высланные к Овручскому броду, подошли к Мозырю с юга и остановились на ночлег в деревне Наружновичи, на расстоянии полторы версты от города. Ночью с 9 по 10 февраля люди Сангушко внезапно напали на противника. Захваченные врасплох мятежники бросились бежать. Однако ночная темнота и нехватка людей вынудили Сангушко отказаться от преследования, что дало беглецам возможность спастись.
Ранним утром 10 февраля войско Радзивилла подошло к Мозырю. Пехотинцы бросились на штурм городской стены, но были вынуждены с большими потерями отступить. Радзивилл приказал кавалерии спешиться и после обстрела города из пушек начал штурм с трёх сторон. Защитники несколько раз отбрасывали противника от городской стены, но конфедераты под прикрытием саней, нагруженных дровами, приблизились к воротам, выбили их тяжёлыми брёвнами и ворвались в город.
На улицах начались ожесточённые рукопашные схватки. К концу дня бойцы конфедерации приблизились к замку, но когда казалось, что падение города дело ближайших часов, остававшийся всё время боя за пределами города отряд Сангушко ударил по оставшемуся практически без защиты обозу Радзивилла.
Известие об этом вдохнуло в защитников города новые силы, а попытка Радзивилла спасти свой обоз привела сначала к дезорганизации наступления, а затем и вовсе к стремительному отступлению под натиском гарнизона за городские стены.
Произошедшее дало Радзивиллу понять, что взять Мозырь с ходу не получится, а вести планомерную осаду не было возможности, по причине нехватки войск. После чего он разделил свои силы на две части: половину своей армии отослал к Могилёву, а со второй — отошёл к Минску.
Несмотря на эту неудачу, конфедераты всё ещё сохраняли инициативу и рассчитывали в самом скором времени одержать победу. Но они недооценили настроения народных масс. По сути, мятежное панство могло опереться только на свои личные "почты" и небольшое количество примкнувшей к ней шляхты, из-за чего оно могло удерживать власть на своих территориях только силой, не имея опоры среди широких слоёв населения. К тому же, как уже было сказано, в северных поветах не было единства, в то время как южные воеводства выступали относительно единым строем. Кроме того, среди литовских можновладцев возник раскол. Так, могущественный князь Юрий Слуцкий, первоначально сохранявший нейтралитет, после неудачи Радзивилла под Мозырем прямо выступил на стороне господаря, благодаря чему Слуцкая крепость стала опорным пунктом королевских сил в центральной части Белоруссии, перерезая пути в сторону Полесья. На стороне Дмитрия были и южно-литовские ("русские") магнаты, которые при прежних правителях находились на вторых ролях, а теперь получили возможность потеснить у трона своих, ранее доминировавших, "коллег" из северной части страны.
Ненадолго воцарилось хрупкое равновесие. Конфедераты сосредотачивались в районе Быхова, и ожидали окончания зимы, когда из Швеции, как они надеялись, сможет прийти помощь, а Дмитрий на юге собирал свои силы, и тоже ожидал весны, когда придёт подмога из России, а распутица обезопасит южные рубежи от татарских набегов. Но в самом начале следующего года на востоке страны произошли события, спутавшие карты обеим сторонам. Не видя активной помощи от значительной части поветовых сеймиков, и нуждаясь в людях для своей изрядно поредевшей армии, Дмитрий приступил к прямой вербовке войск. Доверенным людям выдавались "листы" на комплектование новых хоругвей, которые должны были вести боевые действия против мятежников. Одним из таких людей был Якуб Бернардович Претвич, которому было поручено сформировать полк фактически в тылу мятежников — Верхнем Поднепровье. Ему за кратчайший срок удалось завербовать "войска пеших 400 человек", когда слухи об этом поползли по окрестностям, вызвав цепную реакцию. Известия, изрядно преувеличенные народной молвой, о появлении в их районе королевских войск, возбудило местное население. И ранним утром 1-го января 1575 г. по звуку колокола на городской ратуше, в Могилёве вспыхнуло восстания горожан против контролировавших город "васовцев". По всему городу жители нападали и били солдат гарнизона, малочисленность которых, как и внезапность нападения, не позволила им подавить восстание. Спустя три часа всё было кончено. Прежняя городская власть была низвергнута, частью схвачена или убита, а частью бежала. На собравшемся городском вече был избран новый магистрат, который направил послания в Киев и к Претвичу с извещением о произошедшем и просьбой о помощи, которую последний не замедлил оказать, войдя со своим полком в город.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
