В 1938 году часть элиты США была заинтересована в новой войне в Европе, чтобы перенести внимание общественности с внутренних трудностей на международные дела и стимулировать собственную экономику. Между тем американская экономика развивалась в основном за счет собственных ресурсов. Одним из аргументов изоляционистов стало то, что рост внутренней торговли на 5% приносил больше долларов, чем увеличение внешней торговли на 100%, а потому США не следует бояться утраты зарубежных рынков.

Французская экономика, регулируемая и поддерживаемая государством, неплохо вписалась в мировую торговлю. Средний рост составлял 5% в год, инфляция была взята под контроль, реорганизация промышленной базы, проводившаяся под руководством плановой комиссии, была успешной. Правительство Петэна было уверено, что они открыли секрет "золотого мазка" — пути к устойчивому росту и одновременной модернизации промышленной базы. Разумеется, это было ошибкой. Экономическая трансформация происходила за счет огромных социальных издержек. Росла безработица, выгоды от модернизации распределялись очень неравномерно.

Отношения с СССР укреплялись, причем тем сильнее, чем меньше СССР высказывал свою заинтересованность. Как заявил Лаваль в апреле 1938г., "... во франко-советских отношениях détente (разрядка) должна продолжаться, пока не превратится в entente (союз), и этот союз должен стать гарантом внутриевропейского мира". СССР подходил к союзу более взвешено, как заявил Жданов: "Для нас вряд ли приемлемо положение общего автоматического резерва".

В мае 1938г. заключен Договор о дружбе и сотрудничестве с Италией. Муссолини по этому поводу заявил: "В 1924 году я признал Советы. В 1934 году я подписал с ними договор о торговле. Сейчас мы доказали искренность наших намерений, и можем двигаться дальше".

В народе после ноябрьского переворота были ожидания то ли гражданской войны, то ли репрессий, но страна вместо этого получила стабилизацию и смягчение внутренней политики. Пусть не в больших масштабах, но тенденция была видна. Хотя на некоторых предприятиях это дало и обратный эффект — возросло количество прогулов и нарушений. Реакция была разной, зависела уже от непосредственно директоров заводов. Там, где руководство оказалось грамотным — все удалось уладить без серьезных конфликтов. Частичными поблажками, увольнением немногих активистов, уговорами (иногда с участием представителей парткомов и профкомов областного и республиканского уровней), на вновь вошедших в моду на короткое время митингах, либо и с применением арестов — но при нормальной грамотной работе с коллективами. В январе — феврале 1938 прошел пик возмущений среди рабочих, требующих улучшения снабжения, жилищных условий, повышения зарплаты. В основном ЧП возникали на крупных "старых" заводах — там, где были сложившиеся коллективы, помнящие революцию и забастовки. Власть стремилась спустить кризис на тормозах. Вырвавшиеся волнения были подавлены, но в основном наказания были сравнительно мягкими. Арестованных судили открыто, с выездом суда на предприятие и небольшими сроками, был снят ряд директоров, кое-где пересмотрены нормы и зарплаты. Кризис удалось преодолеть и к весне 1938 волнения рабочих сошли на нет.

Наиболее серьезная ситуация возникла в Николаеве, на судостроительном заводе ?198, им. Марти, где в конце февраля наказание группы рабочих за опоздание (произошедшее по причине очереди за продуктами) совпало с пересмотром расценок за операции, повлекшим снижение общей зарплаты. Рабочие вышли в ответ на заводской митинг, сначала протекавший вполне мирно и без предъявления требований. Перенервничавшее руководство немедленно в грубой форме пригрозило арестом всех участников митинга, что накалило обстановку. Митинг в ответ, в лучших традициях 20-х, принял резолюцию с требованием смены руководства, повышения зарплаты и улучшения снабжения, потребовал приезда секретаря обкома, объявив до разговора с ним забастовку. Итог был предсказуем — на завод через особый отдел вызвали НКГБ (усмотрев контрреволюцию)... и тут ситуация свалилась в штопор. Горотдел НКГБ, разумеется, не имел в своем распоряжении войск. Прибывший "арестовать вредителей" начальник отдела и десяток оперативников, большинство из которых пришло в органы уже после гражданской, увидев огромную толпу митингующих, банальнейшим образом растерялись. Они просто никогда не сталкивались с тысячной толпой "контрреволюционеров", их такому не учили. Отступать начальник ГорУНКГБ при подчиненных не мог, стрелять по толпе не решился, и принял ошибочное решение — пригрозить. После ожесточенной перепалки, разъяренные бастующие выбросили с завода чекистов и практически захватили завод. К месту немедленно выехало руководство, были стянуты оперативные части НКВД и армии, завод оцеплен, но... Тут надо понимать состояние руководства Николаева — отдать в мирном 1938 году, давно забывшем и большую гражданскую и малую, приказ штурмовать завод и стрелять по пролетариату — это значило взорвать ситуацию и поставить себя абсолютно вровень с канувшими в историю "царско-белогвардейскими сатрапами". А с учетом новой власти и либерализации — оценить последствия для отдавших такой приказ было трудно. Ответственность на себя никто не взял.

Рабочие, впрочем, тоже оказались в растерянности — запал прошел, и они не знали, что дальше-то? Выход с завода оцеплен, к ним никто не выходит, сидеть на заводе и страшно и бессмысленно, а что делать — не ясно. Если бы в этот момент кто-то из руководителей вышел к рабочим, конфликт удалось бы сгладить. Но выбрать между расстрелом пролетариата и договоренностями с явными "изменниками рабочего класса" руководители города не смогли.

В Москву и Киев полетели сообщения по линиям всех ведомств. События на заводе получили известность, был проинформирован Жданов. В Киеве, первый секретарь ЦК КП(б) Украины Берия получив сообщение вылетел к месту событий. Опытный человек, он понимал, что сидящие на заводе забастовщики не имеют ни организации, ни перспектив, и будут готовы сдаться после минимально вежливого разговора с хоть каким-нибудь руководством. Берия рассчитывал, что его выступление снимет напряженность, люди прекратят забастовку и разойдутся, а уже после можно будет разбираться. В том числе, с невнятным поведением руководства Николаева и области. Получив донесение, разъяренный провалом подчиненных нарком ГБ Заковский, не хуже Берии понимавший ситуацию немедленно просчитал, что после выступления и прекращения волнений Берия получит славу сильного лидера, а НКГБ и его нарком — разбирательство на уровне Политбюро. Наркому уже было известно мнение николаевских партлидеров о "трусости, неумении работать и провокации рабочих масс со стороны НКГБ", а после обращения Берии провести выступление как заговор уже было сложнее. Заковский принял решение о немедленном подавлении "антисоветского мятежа на Украине". Такой расклад солидную долю ответственности перекладывал на украинских руководителей, "не контролирующих положение в республике". Забастовка была подавлена войсками, убито 5 и ранено 17 рабочих. Было арестовано более 300 участников митинга (названных зачинщиками и, разумеется, изменниками и агентами иностранных разведок и недобитых троцкистов). Большинство арестованных было впоследствии приговорено к расстрелу. Прилетевший Берия успел как раз к концу штурма. Попав вместо выступления на митинге к развязке, взбешенный Берия, имеющий действительно полную информацию о событиях, начал "чистку" в руководстве города и области. Пользуясь своим положением секретаря ЦК ВКП(б) он потребовал наказания и не подчиненных ему начальства завода и УНКГБ. Полностью снято за беспомощность и нерешительность руководство завода, городского и областного УНКГБ, партийные и советские руководители города и области, ряд других начальников. На расширенном заседании Политбюро по этому поводу, Берия и Заковский обвиняли друг — друга в неспособности справиться с волнениями. В итоге победил все-таки Берия. Заковского и его подчиненных признали виновными в "доведении ситуации до стрельбы без четкого взаимодействия с партийными органами". Лидеров партии разозлило не столько решение о штурме и жертвы, сколько действия НКГБ в обход секретаря ЦК. Однако сложилось мнение, что решение принимал лично "зарвавшийся Заковский, поставивший себя над партией", поэтому всерьез кроме николаевских чекистов был наказан только он. Заковский снят с поста наркома и назначен в аппарат Коминтерна.

В газетах выступление подано как "диверсия врагов народа и агентов иностранных разведок", однако делался упор и на бездействие руководства. Разосланы директивы на места о решительных действиях в подобных ситуациях, недопустимости компромиссов с "изменниками". Власть активно демонстрировала силу и жесткое намерение не допустить подобных выступлений в будущем. Одновременно, выступление с таким итогом стало вехой для Жданова и его команды. Они действительно хотели улучшить жизнь в стране, привыкли к "борьбе за рабочее дело", и расстрел рабочих на 21 году советской власти их всерьез обеспокоил. Хотя и сорванные в связи с выступлением планы оборонного завода беспокоили не меньше. Были приняты меры для улучшения положения работников, в первую очередь оборонных предприятий. Лидеры партии и правительства лично провели (вспомнив былое) собрания на крупнейших заводах. Но разрабатывались и законодательные решения по ужесточению ответственности за нарушения дисциплины, выработку, план, ограничения укрепляющие власть руководства предприятий. Предложения были готовы к июньскому Пленуму.

Крестьяне восприняли перевороты равнодушно, но смягчение в сфере правоохраны, налогов и хоть мелкие, зачаточные, не доводимые до конца, но все же предпринимаемые, шаги по облегчению положения в деревне вызывали надежды на лучшее. Жданов на какое-то время стал "новым добрым царем", которому доверяли и на которого надеялись.

Иностранные лидеры воспринимали перевороты как аналог наполеоновских — "нормализацию" элиты большевиков после "революционизма" и трансформацию СССР в обычную, по сути, страну. Первый переворот воспринимался как бонапартистский, ко второму отношение было еще лучше — зачем Европе Наполеоны? Собственно, претензии к Союзу — распространение коммунистических идей, а тут — революция в России закончилась, страна стала нормальной, чего еще-то?

Жданов стал фигурой компромиссной. Его поддерживают, во-первых, лидеры второго плана, отраслевики — лидеры сильные, авторитетные, имеющие "заслуги перед партией", непререкаемые руководители своих отраслей, но на первое место в масштабах всей страны не рассчитывающие. В промышленности это, например, Межлаук и Микоян — они уже занимают фактически вторые посты в СНК, руководят своими направлениями. В армии — Буденный, в Верховном Совете — Калинин и т.п. Для них их должности — потолок. Все они сами по себе сильные и политически и по должности фигуры, авторитетны в партии и стране, но... на первое место претендовать не могут — не пройдут. Жданов для них удобная компромиссная фигура — на их авторитет не посягает, в их сферы деятельности лезет не сильно, поскольку разбирается в них меньше, за поддержку — расплачивается, межведомственные вопросы координирует. А вот перемены им не нужны — выше уже вроде не светит, да и не рвутся, а ниже не хочется. Менять Жданова — а зачем? Политика вменяемая, руководитель — спокойный, жить в стране постепенно лучше становится (а за это в "глобальном" смысле и боролись). Либерализация идет — ну тоже не плохо, трястись, как при Сталине уже не приходится. Серьезной оппозиции в стране нет — разгромлена. Лозунги "интернационализма" на них не действуют — они сами, какой хочешь, лозунг выдвинут. Союз с "империалистами" их тоже не напрягает — это не "фанатики марксизма" а реальный сектор. Фактически они воспринимают себя как руководителей страны, подчиняющихся напрямую одному "первому", а систему власти как двухступенчатую — "Жданов, конечно, вождь, но я — второй после него в своем деле и никому кроме него не отчитываюсь, а ему по своим вопросам всегда докажу".

Во-вторых, Жданова естественно поддерживают выдвиженцы, взлетевшие уже при нем. У них уже сейчас рост и перспективы, а вот при изменении власти — неясно, что будет. Лидерами они не являются, своих групп у них еще нет, ориентируются на Жданова или его "вторых". Зачем им рисковать? Да и дел на новых должностях хватает — и вникнуть, и улучшить и работы навалом. К таким относятся большинство наркомов, в т.ч. и НКВД. В партии то же самое, в основном — зачем менять стабильность на неизвестность? Кроме того, у Жданова есть и свой, небольшой по прежним постам, всесоюзному авторитету и "партстажу", клан — это его подчиненные — ленинградцы, часть бывшей группы Кирова-Орджоникидзе, часть аппарата Секретариата ЦК. Их он постепенно расставляет на должности, но это как раз в основном партаппарат и их просто невозможно резко выдвинуть всех — нет ни опыта (а если дело завалит — это и Жданову минус, и всей группе), ни заслуг (а в партии пока директивность не до конца победила).

В целом Жданов фигура наиболее приемлемого для большинства преемника и символ стабильности страны. От него ждут плавного продолжения развития и прекращения репрессий внутри партии.

Таким образом, Жданов в своей группе даже не "первый среди равных", а скорее, "первый, опирающийся на вторых". Причем "вторых" сравнительно много и они серьезные фигуры, не имеющие серьезных противоречий между собой. Ситуация патовая, без поддержки группы "вторых лидеров" Жданов теряет солидную часть авторитета и власти, но и каждый из "вторых" лично, на его место рассчитывать не может.

Оппозиция Жданову складывается в основном в партии, но оппозиция не настроена на жесткое противостояние, заговор, раскол партии. Все понимают, что уже хватит — третий переворот может вызвать непредсказуемую реакцию в стране и мире. И непредсказуемые последствия тоже. Однако, вот места "вторых" — весьма актуальны, среди оппозиции есть мнение, что Жданов — во многом под влиянием "зубров", чье влияние можно бы заменить и своим. Оппозиция опасна — Жданову не нужны в сложной внешне и внутриполитической ситуации расколы, он старается сосредоточить власть у себя, избавившись от влияния "вторых", но и совершенно не желая избавляться от большинства их самих — они поддерживают его, действительно специалисты и действительно полезны.

Пойти на переговоры с оппозицией и устроить дискуссию неприемлемо — фракционизм запрещен, да и дискутировать не о чем — не обсуждать же "оттирание от руководящих постов ветеранов партии", а это основное противоречие. Открытый спор, скорее всего, кончится переходом к непримиримой вражде.

Репрессировать всех к черту тоже не выход. Следует учитывать одну вещь: Жданов по своему предыдущему опыту и должностям аппаратчик, а не "убивец", конспиратор или специалист в работе спецслужб. Он применять репрессии не боится, конечно, но сам не умеет. А потому не готов пользоваться широко. Да и поддерживающие его лидеры будут явно против — хватит репрессий в партии, начнут с нынешней оппозиции, а потом... нет, тут Жданова не поддержат. А идти на конфронтацию со всеми — рано, да и не ждановский это метод. Вот перевести реальную власть из регионов в отрасли — хороший аппаратный ход. Усилить "своих" за счет "чужих" — тоже.