— Плаут!!! Сколько ты будешь терпеть выходки этих Курей?! — со слезами на глазах, выкрикнула бывшая жена. — Какие тебе ещё нужны доказательства, чтобы упечь эту семейку в острог? А ещё лучше — казнить! Была б моя воля!..

— Да, папа, — подал голос Гадриан, уже полностью пришедший в себя, — и тётушка Драмидака мне говорила, что во всех покушениях виноват этот род! Даже в её смерти!

— Что?! — одновременно спросили родители.

— Ты видел Драмидаку? — поразился отец.

— Спасибо, сестра! Теперь я знаю, что делать, — язвительно усмехнулась мать.

В эту секунду икнулось всему роду Курей, включая престарелых дам и едва оперившихся девиц. А все присутствующие ощутили лёгкий ветерок на затылках. Дуновение животного страха. Как мужчин могли напугать слова женщины, которые к ним ни в коей мере не относились, понять было невозможно. Но все знали, что месть царицы Ка-Дамас не заставит себя долго ждать. И никто её не остановит.

— Мама... — пробормотал Гадриан, с восхищением глядя на родительницу. Сейчас она напоминала юному принцу богиню войны.

— Будь мужчиной, Вальрах! — Дамаска потрепала сына по вихрам и подмигнула.

— Конечно, буду, — рассмеялся парень. Он был счастлив, что вернулся в этот мир. Правда, воспоминания о девяти кругах стремительно стирались из его памяти, но это было не так важно. Главное он запомнил: род Курей — первый враг их рода! И с этим надо бороться.

— А где Фанагор? — возглас императора заставил всех присутствующих нервно оглядываться в поисках старика.

— Только что был здесь, — Девон Глазенап замешкался лишь на мгновение. Через несколько секунд дворцовая стража уже исполняла его приказ: 'Найти! Вернуть назад! Глаз не спускать!'

Плаут недовольно вздохнул, усаживаясь в своё рабочее кресло. Состояние его организма стремительно улучшалось, а настроение с той же скоростью падало. Он не мог себе простить нерасторопности, с которой покидал мглистое пространство. А ведь ушлый старик именно на это и рассчитывал: очнуться первым и сбежать! Но зачем? Разве отправил бы его император снова в казематы? Нет, конечно же! Но Фанагор, явно, думал иначе, и имел на это, как ни горько признать, полное право.

— Ох, Супи... Сколько же ты гадостей мне сделала, что даже после смерти тебе удаётся портить мне жизнь? — проворчал Плаут себе под нос. Потом обвёл всех присутствующих тяжёлым, немигающим взглядом, и кивнул графу Сауберу. — Советник, надо поговорить!

Гедеон церемониально поклонился, и почтительно замер, ожидая, когда остальные участники событий покинут кабинет. Но не все торопились удалиться. Беспрекословно выполнил невысказанный приказ лишь дисциплинированный барон Глазенап. Хранитель трона лишь бросил напряжённый взгляд на статс-советника, когда выходил из дверей. Лекарь Шаурман считал, что он не может оставить императора ни на секунду после такого удара, о чём не преминул возмущённо сообщить Плауту. Но правитель жестом указал заботливому медику на выход, даже не вступая в дискуссию. Шаурман, недовольно шаркая, покинул кабинет, но далеко уходить не стал. Пристроился на оттоманке, что стояла в паре метрах от дверей рабочего кабинета, на которой уже обосновался барон.

Верный слуга Сигизмунд не стал дожидаться, когда хозяин и ему укажет на дверь. Он, перед уходом лишь поинтересовался, не нужно ли что-нибудь его Императорскому величеству?

— Нет! Понадобишься, позову!

Садиться в присутствии высокородных господ Сигизмунд не посмел, но уходить от кабинета тоже не собирался. Занял место рядом со стражником и стал, как и все, ждать.

— Отец! — Ассандр, хоть и не был виноват, чувствовал себя отвратно. Он так хотел переговорить с Плаутом, всё ему объяснить, но тот решил сначала пообщаться с советником. И это не просто огорчало кронпринца, это его практически убивало. — Я должен...

— Сын, — Плаут специально не стал называть его по имени, считая, что такое обращение покажет Ассандру, что он его по прежнему считает сыном, и все недоразумения они обсудят с ним потом.— Всё закончилось благополучно. Надеюсь, заговорщики обезврежены? — Ассандр кивнул. — Поговорим чуть позже, хорошо?

— Да, отец!

Стоит ли говорить, что кронпринц тоже далеко не ушёл от кабинета императора, а стал монотонно вышагивать по коридору, не обращая внимания на то, что нервирует этим лекаря и хранителя трона.

Гадриан тоже желал поговорить с отцом. Ведь им было что обсудить, но мудрая Дамаска, обняв сына за плечи, повела его из кабинета. Но в дверях задержалась, оглянулась на мужа и произнесла странную фразу:

— Трон — не вершина, а лишь нижняя ступень. Верхние всё видят...

С этими словами она покинула помещение, оставив императора в замешательстве, а графа в уверенности, что тайна его не будет раскрыта.

— О чём это она?.. — Плаут долго смотрел на закрывшуюся дверь, потом перевёл взгляд на Саубера и, словно очнулся от наваждения. — Господин советник, вы знаете, что тут только что случилось? — задал он странный вопрос с двойным смыслом, который был сразу понятен человеку посвящённому.

Разумеется, Гедеон знал оба ответа, и понимал, что императора интересует тот, в котором есть упоминание о магии. Но признаваться или нет?

— Разумеется, ваше величество!

— Ну-у... — настаивал Плаут, вынуждая подчинённого сознаться в применении запрещённых навыков. Но граф не поддавался на провокацию и стойко молчал, честно глядя ему в глаза. Тогда император решил изложить свои доводы. — Там, где мы оказались после покушения... действуют магические законы! Фанагор — колдун, сдерживал то пространство, чтобы оно нас не раздавило! — Граф слушал его с любопытством и настоящей заинтересованностью. Сам в этом пространстве он не бывал никогда. Да и не могут Археи туда попасть. Это дорога доступна лишь для людей. — А здесь ему кто-то помогал! Вот только человека этого он не смог рассмотреть. Но сказал, что ему помогает очень сильный маг, гораздо сильнее, чем он сам. И этот маг... — Плаут выдержал долгую паузу, и с величайшей грустью закончил фразу: — вы, мой дорогой статс-советник!

— Почему вы так решили, ваше величество? — спокойно поинтересовался Гедеон, уже зная, чем этот разговор завершится. Оставалось только уточнить детали.

— Тебе интересен ход моих рассуждений? Тогда слушай, граф Саубер! Когда я очнулся, в моём кабинете было не так много человек. Лекарь, Ассандр, Дамаска, ты, Сигизмунд и хранитель трона. Гадриан не в счёт. Ассандр, как и Гадриан, этим магом быть не мог. Собственно, как и Дамаска. Лекарь Шаурман? Целительский дар у него есть, но... он лечил ещё моего отца и мать, и ничего подобного за ним не замечалось. Сигизмунд вырос вместе со мной. Остались ты и барон Глазенап. Присутствие кого-то постороннего я даже не рассматриваю. Хранитель не допустил бы этого. Да и ты тоже. Так что, сдаётся мне, это твоя работа. Что скажешь?

— Ваше величество, вам нужно моё личное подтверждение? Зачем?

— Просто признайся. Это будет честно!

— Хорошо. Да, это я поддерживал Фанагора! И готов к последствиям!

— Хм... — усмехнулся Плаут. — Он готов к последствиям... Да, в моём государстве запрещено применение магии! Но в той ситуации, что тут произошла... Как я могу тебя осуждать, когда ты спасал нам жизнь? Кстати, а почему ты тут так рано оказался?

— Предчувствие... скверное.

— Понятно. Так что, за тот проступок наказания не последует... — Плаут снова выдержал драматическую паузу, и тихо, но, тем не менее, зло прошипел:— Зачем ты помог сбежать Фанагору?! — граф вылупил на него удивлённые глаза. Таких выводов от императора он не ожидал. По крайней мере, так скоро. — Кто тебя просил?! Молчишь! Знаешь что, Саубер, по совокупности твоих поступков, я тебя прощаю... но видеть больше не хочу! Уезжай в своё имение! Сегодня же!!! — Гедеон чего-то подобного ожидал, и особо не расстроился. Граф с глубоким почтением поклонился императору, и направился к двери. Но Плаут ещё не всё ему сказал. В спину графа ударили слова: — И женись! Хватит на траур ссылаться! Это приказ!

Франтоватого вида горожанин средних лет остановил двуколку у ворот обители, но экипаж свой покидать не спешил. Он решил ещё раз всё обдумать и взвесить, прежде чем постучать в дверь. Стоит ли ворошить прошлое? Этот вопрос мучал его все пять дней, которые пришлось потратить на дорогу от столицы до этого глухого уголка, в котором обосновалось братство Скорбящих душ. Может, лучше начать новую жизнь без оглядки на то, что и жизнью-то назвать трудно?

И ведь никто не посоветует, как поступить правильнее. Сам... только сам решай и делай, так как решил.

Мужчина сделал выбор и хлопнул себя по коленям.

— Была, не была! — в конце концов, пока ему ничего не угрожает, а дальше... будет видно по обстоятельствам.

Не успел он слезть с двуколки, как ворота тихо открылись, и молодой затворник пригласил его внутрь.

— Мы вас ждали...

— Хм... Ну, раз ждали, тогда конечно... — мужчина с любопытством заглянул за дверь и переступил порог. — Понимаете... — он чуть замешкался, — мне посоветовал посетить обитель Скорбящих душ один добрый человек.

— Все люди хороши по своему, — смиренно заметил затворник, — но, раз этот человек посоветовал посетить нашу обитель, то он поступил очень правильно! Вы хотите побеседовать с настоятелем?

— Я даже не знаю, — пожал плечами гость, — этого мне тот добрый человек не сказал.

— Меня зовут Диметий, — отрекомендовался житель обители. — Я провожу вас в келью, а когда настоятель Хайген будет свободен, он уделит вам время. Как вас представить настоятелю?

Мужчина задумался: стоит ли называть своё настоящее имя, или лучше придумать другое? С одной стороны — второе безопаснее, но с другой... назвавшись чужим именем, потеряешь свою судьбу.

— Фанагор. Меня зовут — Фанагор.

Затворник на мгновение напрягся, стрельнул на гостя изучающим взглядом, но промолчал. Колдун понял, что его имя в обители знают, а вот как относятся к преступнику, посягнувшему когда-то на жизнь императора, это ещё бабушка надвое сказала. Ведь в затворники уходят многие вольнодумцы, ища спокойных мест, где их взгляды не будут преследоваться законом.

— Ожидайте, господин Фанагор.

Возможно, гостю показалось, что голос затворника немного дрожал, когда тот произносил последнюю фразу. Но волнение угадывалось не только в голосе и взгляде. Вся фигура Диметия была напряжена.

— Что ж... надеюсь, местные обитатели не отправят меня обратно, заковав в кандалы, на радость Плауту.

Фанагор бегло оглядел келью и прислушался к звукам, доносящимся из-за двери. В коридорах обители явно началось оживление. Кто-то кого-то звал, торопливо пробегая то в одну, то в другую сторону. Потом молодой мужской голос сокрушался о чём-то, потом всё затихло, и в воцарившейся тишине жалобно скрипнула открывающаяся дверь, заставляя колдуна нервно поёжится. Мужчина, вошедший в келью, недоверчиво оглядел гостя и расплылся в счастливой улыбке.

— Надо же! Как есть — Фанагор!

Приезжий гораздо дольше рассматривал вошедшего бородатого старца, смутно ему кого-то напоминающего. Но кто был этот пожилой затворник, радостно взиравший на него и явно готовый заключить гостя в объятия, колдун всё никак не мог вспомнить. Шальная мысль озарила вдруг его мозг:

— Питрос?.. — опешил Фанагор. — Василеопатер?!

— Ой, дружище! — старец расхохотался и сделал то, в чём подозревал его Фанагор: стиснул в крепких дружеских объятиях. — Не надо громких титулов, от которых я давно отказался! Зови меня Некий. Я уже привык к этому имени. Давай прогуляемся по нашему саду. Там и поговорим.

Некий знал, что всё, что будет сказано в стенах обители, тут и останется. Ни один из братьев, случайно, или нарочно, услышавший секретные сведения, не станет доносить на гостя властям. Но ему не хотелось никаких пересудов внутри обители. Слишком уж личность Фанагора была неоднозначная. Вон, какой переполох устроили смиренные затворники, узнав, что за гость к ним пожаловал.

Старые друзья спустились в сад и углубились в его самую заросшую часть.

— Я думал, он послал меня сюда обрести душевный покой после стольких лет... — Фанагор чуть запнулся, подбирая более мягкое слово, способное охарактеризовать его существование последние двадцать лет, — одиночества, а он послал меня к тебе!

— Кто это тебя сюда послал? — заинтересованно спросил Некий. — И где это ты отшельничал?

На второй вопрос Фанагор отвечать не хотел. По крайней мере, сейчас. Когда-нибудь потом он поведает Питросу, как его обманула императрица Супи и заточила в подземный каземат на долгие годы, без суда и следствия, а главное — без вины. На первый вопрос тоже ответить было трудно, ибо имени своего спасителя колдун так и не узнал.

— Добрый человек. Он просто посоветовал мне сюда наведаться.

— А как зовут этого доброго человека? — Некий никак не мог понять, почему старый друг скрывает это от него.

— Если бы я знал!

— Ты поехал в нашу обитель по совету совершенно незнакомого тебе человека? — удивился бывший император, зная, как осторожен и предусмотрителен всегда был колдун. Только непредвиденные обстоятельства непреодолимой силы могли заставить его совершить необдуманный поступок.

— Он спас мне жизнь и... сделал щедрый подарок, — уточнять, что это была его свобода, Фанагор пока не стал. — А ещё этот добрый человек сказал, что его имя мне как раз откроют тут у вас!

— Да? — старец задумался. — И где ты встретил этого щедрого человека?

— Во дворце Плаута, — хмыкнул гость, не то с сарказмом, не то с сожалением.

— Это был статс-советник?

— Питрос! Э-э, прости, Некий, да откуда же я знаю, кто он по должности? Достаточно молодой, чернявый, крепкий. Бабам... хм, женщинам такие нравятся. А, вот, вспомнил, глаза карие.

Некий осуждающе ухмыльнулся, наблюдая за жалкими попытками старого друга скрыть от него горькую правду. Он уже понял, что Фанагор сбежал от Плаута. Что на сына, скорее всего, снова было совершено покушение. И снова, слава богам, неудачное. Что молодой мужчина, спасший жизнь не только Фанагору (в этом он был уверен), помогал ему из своих, можно сказать, профессиональных соображений. А старый приятель вляпался в очередную неприятность.

Но выяснять всё надо по порядку.

— Эйрл... Этого парня зовут Эйрл. Но во дворце он больше известен как граф Гедеон Саубер. Уникальная личность!

— Он очень сильный маг. Как он мог оказаться в столь близком окружении Плаута? — Фанагор даже замедлил шаг, а потом и вовсе остановился. — Ведь твой сын терпеть не может ни магии, ни колдунов?

— Он и не маг вовсе, Фанагор, — Некий тоже замер на секунду, внимательно посмотрел в глаза собеседнику, пытаясь взглядом передать какую-то важную информацию. Перевёл взор на верхушки деревьев и вновь продолжил свой путь по заросшей тропинке. — Он — нечто совершенно другое...