Ваш выход, рыцарь Вешковская! (общий файл)

— И что он тебе... рассказал? — сдвинула я брови. И даже передвинулась поближе.

Ник ответно качнулся вперед. Потом тихо выдохнул мне в лицо:

— У них — плотная историческая связь. Велиар в предтечном мире был главным покровителем алантов. Вел их планомерно к процветанию и доминированию над всеми остальными земными расами. А потом, почему-то, в самый нужный момент, показал хвост. А теперь, видно, получил "второй шанс".

— Второй шанс?.. И куда же он их... поведет?

Ник усмехнулся, заставив меня моргнуть:

— Агата, сама подумай. Аланты на собственной планете итак — самая процветающая и доминирующая в магии раса. И единственное, чего им не хватает, точнее, то, что они упустили много лет назад — власть. Политическая власть.

— Ты знаешь, на мой взгляд, им она не больно-то и сдалась, — позволила я скептическую гримасу. — Это же — бремя. А аланты...

— "Птицы свободные"? — уточнил Ник. — Это — да. Однако не все из них так любят просто полетать. Ты слышала о ладменском клане "Черного Ириса"?

— Да откуда? И месяца нет, как я вернулась домой.

— Угу. Тогда слушай вкратце то, что мне канцлер нашептал: в клан входят одни лишь аланты. Числом — около двадцати. Причем, очень молодые, даже по человеческим меркам. И все, как один — детки из самых значимых в стране семей.

— И чего они хотят? Неужели, вернуть местный престол? Радужная жизнь без ответственности надоела?

— Да нет, Агата, — скривился Ник. — Они хотят, как ты выразилась, "мировой справедливости". Правда, если перевести ее в конечную цель, получится как раз оно — возвращение исконно алантского престола в Ладмении.

— А Велиар, значит...

— В помощниках. Да только, что-то у них не так пошло, на том ритуале в горах.

— С чего ты взял?

— Пентаграмма была неправильной. Без двух необходимых символов власти над вызываемым. И...

— Тысь моя майка.

— Угу. Так оно и есть, — почесал нос Ник. Я потрясенно отпрянула:

— Но, он ведь, насколько я знаю, рванул именно в направлении Куполграда.

— Откуда такие сведения? — оторвался от "процесса" мужчина.

— Шушель вблизи Гусельниц напел. Ник, чего он там забыл-то, если не по алантской воле?

— А ты, видимо, не в курсе о "профспециалитете" этого архидемона?

— Я?!.. — вот же, хам. — О-ой... Значит, решил самостоятельно выдвигаться?

— Видимо, да, — кивнул Ник.

— На ладменский престол?

— Угу. Хотя, думаю, не в качестве законной власти. Просто устроит тут для разминки большой дипломатический скандал, затем, войнушку с соседями организует. Сначала по Бетану, а потом...

— Я поняла. А когда наберет силу...

— Начнется самое интересное с участием остальных действующих лиц со всех нижних уровней.

— Тысь моя майка. Весело-то как... Демон, по воле алантов, гуляет. Их высокородные задницы прикрывают собственные родители и наше с тобой руководство, а остальные в это время... Вот это вовремя я в отпуск пошла...

— Тебя только это сейчас волнует? — искренне рассмеялся мужчина.

— Да нет, — состроила я ему осуждающую гримасу. — Меня сейчас сильнее всего волнует то, как Ванн во всей этой истории выступит, — и, вспомнив улыбку оного и его речи с явными замашками "блаженного", тяжело вздохнула. Ник тоже смолк. Потом тихо отозвался:

— Сия природа мне неизвестна, Агата. Я лишь знаю, что мир наш, созданный для магии, влияет на таких вот, живущих одновременно в нескольких параллелях существ, подавляюще. Что ангелы со Святыми, что демоны всех уровней, чувствуют себя здесь не особо комфортно. Думаю, именно по этой причине, Велиара и вызвали в Бередне.

— Там открытая земля, — согласно кивнула я.

Ник недоуменно прищурился:

— Что ты сказала?

— Это не я сказала, а Глеб. Там земля намолена. Он мне это постоянно повторял. С самых первых моих дней в Бередне. И сравнивал тамошнюю землю с душой. Понимаешь, когда душа открыта, человек, маг или алант, не важно, в силах испытывать и горе и радость в полной мере. Вот так и земля в Бередне. В общем, "хапает" полным ртом и то и другое.

— Угу... Значит, Велиару нужно время для начала полномасштабных действий. И Святому Франциску — тоже, — продолжил рассуждения Ник. — И если первый набирает энергию из отрицательных эмоций, то второй... — и вопросительно уставился на меня. — Агата, а на какой хоб мы ему вообще сдались?

На какой хоб?.. Видимо, один будет делиться с ним энергетикой предательства, а второй — неумением смирять собственную гордыню.

— Не знаю, Ник. И вообще... я спать хочу.

— Угу, — вздохнул сбоку от меня мой "напарник по незнанию"...

Утро дня следующего выдалось пасмурным. С густой, повисшей в воздухе вокруг пещеры влагой, сразу пробирающейся под ворот рубашки и в рукава. Да и ясности по вопросу, поставленному накануне ночью, тоже не принесло. Птица (вот, кстати, тоже вопрос: что за "птица", этот Эль), дремала рядом с костром, на одном из разложенных сушиться сапог Ника. Мы трое — сидели вокруг огня и медленно вливали в себя одну за другой кружки травяного чая. Коротали ожидание гостя.

— Уф-ф. Я больше пить это не в силах, — наконец, брякнула я шестой... или седьмой. Эль встрепенулся. Ник хмыкнул в свою. Ванн философски вздохнул:

— А травы в чае очень целительны. Николас, и где подобные произрастают?

— В сиих окрестностях, — просветил тот оратора. — Если для гербария, могу показать.

— Благодарствую. Я в них неплохо разбираюсь. И вот эта, что плавает в котелке мелкими голубыми цветочками, поднимает и дух и тело. А с узкими бурыми листьями... с узкими листьями, — и задумчиво воззрился на меня. -"Balsamumvulneri". Что в переводе с древнего языка лекарей, "Бальзам на рану".

— Да что вы? — решила и я вступить в научную беседу. — И кто у нас поранен?

— Здесь, Агата, иные причины имеются в виду, — с готовностью пояснил мне Ванн. Только я, к сожалению, не владею их точным наименованьем, — и глянул теперь на Ника. — Николас, подскажите, сердечно прошу.

Тот сначала скосился на аналогичный "букет", торчащий с утра у моей лежанки, потом — на меня:

— Чакры. Точнее, четвертая... сердечная. Цветок — Коготь ворона.

— Ага. Он и воняет одноименно.

— Зато хорошо латает энергопробоины. А запах можно и потерпеть, — глядя в огонь, буркнул Ник. — Как твоя лопатка, кстати?

— Моя лопатка? Нормально... Спасибо.

— За что? — удивленно уточнили у меня.

— За... — вот, слово "трудное"... — заботу.

И я его опять удивила. Правда, лишь мельком данный факт оценив. Зато на Ванне свой взгляд задержала. Точнее, на его "блаженном" свечении.

— Забота о ближнем — самый уважаемый долг из существующих в мире, — тут же огласился тот назиданием.

— Ник?

— Что, Агата?

— Твой грифон, он точно долетит до курятника? А то, бывали прецеденты.

— Долетит. И записку адресату передадут, — подбросил он полено в огонь.

И кто бы мог подумать? У Ника Подугора — свой подопечный кадет. Николас Подугор у нас — рыцарь-наставник. Причем, по его же уверенности:"да, неплохой". Потому как подопечный кадет обязательно выполнит поручение, и Глеб Анчаров обязательно мое послание получит. Если, конечно, не мотается в это время бес знает где. Ну-ну.

— А что означает слово "курятник", Николас? И какие "несчастливые исходы" Агата имела в виду?

— А почему бы меня саму об этом не спро...

— То место, где держат прокуратских грифонов. И...

— А позвольте тогда узнать: причем тут куры? Ибо...

— Ибо грифоны ничего общего с этими птицами не имеют, — так же быстро подытожил Ник. Однако и я рот свой еще закрыть не успела:

— Разве что некоторые — общий интеллект с ними.

— Да было то — всего один раз! И я потом с Буром проблему решил, — вскинулся на меня Ник.

— О, да! Но, зато какой "один раз"! — и оба уставились на Ванна. Хотя, действительно, кадетам грифоны всегда достаются: либо уже "в отставке", либо совсем "желтоклювые", либо "с интеллектом" и поэтому, выбракованные. Нику повезло с третьим вариантом.

— Мой Бур, почему-то красный цвет не любил, — насмешливо скривился тот. — А у нас тогда разведучения были в шестнадцати милях юго-восточнее столицы. И обычно все гладко проходило — команду эту "Домой" грифонам одной из первых в мозг загоняют, а тут...

— А тут, как раз по пути следования в курятник, в одной деревне внизу праздник проходил — народные шествия под музыку, песни и танцы... в красных ритуальных нарядах, — смеясь, вставила я.

— И такое, прямо, фатальное совпадение, — сидя, заерзал Ник. — У них старое поверье есть о местном драконе, который, якобы, невест себе каждый год забирал и дарил взамен, тоже ровно на год, защиту и полное благоденствие. Драконов уж лет семьсот, как никто не лицезрел, а обычай остался.

— Ну и? — открыл рот Святой.

— Ну и у той "невесты", как назло, наряд тоже красный был, — покачала я головой.

— Угу. И орала она громче всех остальных. Видимо, от долгожданного счастья.

— А грифон с большой высоты, ну... на дракона слегка смахивает.

— И?! — даже подпрыгнул на месте Ванн.

Мы с Ником, переглянувшись, разразились гулким пещерным смехом.

— Чирк-чирк! Чирк-чирк!

— Так чем происшествие то закончилось?

— А-а, — вытирая глаза, махнул Ник рукой. — Наш канцлер лично извинения приносил тому перепуганному "спектаклю". Мы им потом картошку помогали копать в качестве моральной компенсации, а Буру заклятье наложили специальное. И он стех пор больше цвета не различал. Никакие.

— Вот это... история, — стараясь сильно не улыбаться, покачал головой Ванн. — Агата?

— Что, Ванн? — шмыгнув носом, оторвалась я от кружки с остывшим чаем.

— И вы тоже тогда картошку копали?

— А как же?.. Копала, — бросили мы с Ником друг на друга взгляды. Я отвернулась первой. — Копала...

— Я пойду, посмотрю, как там моя закидушка в реке, — уже подскакивая на ноги, произнес Ник и вскоре растворился в беспросветной уличной серости.

— Агата, а вы слышали притчу о картошке и наших обидах? — глядя ему вслед, спросил Ванн.

Ох уж, эти мне его...

— А как же? Каждая наша обида — одна картофелина, которую учитель заставил таскать с собою повсюду своего обидчивого ученика. А когда таковых набрался целый зловонный мешок, на последнего снизошло озарение: зачем ему такой "тяжкий груз"? — уставясь в стену, продекларировала я. — А хотите я вам расскажу "притчу"? Чисто женскую, но весьма поучительную?

Ванн оживился:

— С удовольствием ее послушаю.

— Ага... У одной девушки были туфли. Она их купила так давно, что однажды, прибираясь в платяном шкафу, сильно озадачилась: "Странно: красивые туфли, почти новые. И почему я их не ношу?". Потом напялила на ноги. Походила немного и поняла: "Ах, вот, почему! Они же мне страшно мозолили пятки!" И затолкала коробку подальше. Обратно. Хотя, сразу выбросить надо было.

— Агата, ты про что? — и как я его не заметила? Ник, весьма довольный собой, застыл в проходе с тройкой увесистых карасей на веревке. — Ты про те туфли, которые я тебе...

— Да какая разница?

— Николас, вы о чем?

— Ну, — почесав нос, направился тот к нам. — Ты же про те самые свои туфли, серые бархатные? Я их потом тебе дедовскими колодками разбивал.

— Ну, разбивал.

— И вы их Агата, потом носили? — с прищуром уточнил Ванн.

Да чтоб их обоих!

— Носила. Долго и счастливо. И... я — на улицу. И чтоб ни один за мной!.. Как все надоело. Скорее бы Глеб появился. Чтоб... чтоб... — сырое боевое чучело мой разгоряченный костром и травяным чаем лоб встретило с радостью сиделки в лечебнице. Так приятно его охладило... Ненадолго. Потому как еще и картошка эта... Картошка эта...

Поле деревенское. Простор от плетня до плетня. Длинные-длинные ряды из ямок и бугров с кучами пожухлой, густо пахучей ботвы. Ведра с картофельными желтыми буграми. Одно — на боку. Упало. И среди всей этой "романтики" — мы. Первый поцелуй. Не касаясь друг друга грязными руками. Лишь сцепили их. И глаза в глаза. Удивленные и еще по-детски счастливые: "Мы теперь не друзья?.. А кто же мы теперь, Ник?" Вот тогда и прозвучало его первое: "Я люблю тебя, Агата. Я тебя уже очень давно... люблю"...

Б-бух!

— Вот ты мне за все когда-нибудь... — б-бух! Снова, скоро навещенным тренировочным мечом по сырому боевому чучелу. — Б-бух. Б-бух. — Когда-нибудь ты мне за все... ответишь, — и с разворота. Потом, отпрыгнув, прицелилась, прокрутив в руке меч.

— Может, в паре поработаем?

И кто его вообще звал? Хотя...

— Николас, а давайте: я с вами? — влез между нами Ванн.

Ник, оторвав от меня взгляд, пожал плечами:

— Почему нет? Я сейчас, за мечами, — но уже через ярд, вдруг, развернулся. — Агата!

— Чего тебе? — сдула я прядь с глаз. — Тысь моя майка!

— Вот и я о том же!

— Николас, вы о чем?

— Нарушение границ. Явно подвалами. А значит, скоро будут...

Но, договорить он не успел — пять фигур, затянутых в черное, медленно проявились между речкой и нами тремя. Аланты.

— Агата, сюда! — и мне, уже подскочившей сбоку. — Догадываешься, кто?

— "Черный Ирис"?

— Угу. Значит, разговоров не будет. Ванн — за наши спины. Быстро.

— Это унижает мое достоинство, как...

— Ух, ты!

И драка понеслась. Хотя, назвать ее таковой, если в противниках — доминирующая в магии раса — слишком нагло. Самонадеянно. Поэтому, по отработанной уже схеме, выставив "щит", мы трое медленно начали отступать вглубь. Аланты шли следом и молча, постепенно смыкая свой полукруг. Они тоже никуда не спешили. Однако, уже внутри, Ник, дернув меня за руку, прокричал:

— В коридор! Я — за вами.

— Ага, — и потащила туда сопротивляющегося Ванна.

Световой шар зажигать было некогда, но, не знаю, как Ванн, я итак в темноте видела хорошо. А пробежав с десяток ярдов, за первым изгибом, услышала грохот осыпающихся сзади камней:

— Ник!

Его фигура вынырнула следом из темноты:

— Отходим, Агата.

— Куда? Я ведь не могу левитировать.

— Я знаю, — и уже сам ухватил меня за руку.

Так мы сплоченной цепочкой выскочили на узкий балкон. Ник задрал голову к небу и скривился:

— Скоро прибудут. Агата, придется нам рисковать.

— Подвал на троих? — вскинула я в ответ брови — действительно, риск. С непредсказуемыми последствиями.

— А что делать?

— Не знаю.

— Николас, а если вниз по веревке? Вы же сможете ее навещать?

— Что?.. Это долго. И так от них не уйдешь. Хоб его! Всё! Решать некогда! — две фигуры неслись к нам по воздуху с обеих сторон. — Агата?

— Что, Ник?

— Все будет хорошо... Прыгайте! Прыгайте прямо в тоннель!

И я прыгнула... Следом прогремел сдвоенный взрыв от столкнувшихся за нашими спинами алантских зарядов. А мгновением позже приложило весомо. Как от удара об тонкий и колкий лед, который, капитулировав вдребезги, высветил вылет из подвальной магической тьмы. А еще через миг я громко ухнула в холодную воду. Лишь отметила, перед тем как уйти с головой, точной такой "водный финиш". Слева от себя. Один...

— Ник... Ник! Хоб тебя з-забери!