Опасные иллюзии (лфр)

— Я хочу танцевать, — смущенно призналась Уварова, когда они выходили из ресторана.

Два бокала вина подействовали на нее так, как на привычного человека — бутылка виски. Та самая грань, где тормоза еще в деле, но ты чувствуешь себя свободным и готов на всякие глупости. На то, что никогда не позволишь себе на трезвую голову. Себя Риган привык считать нетрезвым по жизни, а вот Агнесса, похоже, была далека от зеленого змия.

— Есть тут недалеко одно место, — заговорщицки сообщил он, наклонившись к самому ее уху.

Небольшой ресторан, стилизованный под современный американский бар, ближе к ночи был набит под завязку. Одетые и загримированные под суровых техасских парней официанты разносили выпивку и еду. На символическом танцполе — пространстве, где не стояли столики — творилось нечто невообразимое. Музыка скакала от одного стиля к другому, и под нее бодро скакали подвыпившие туристы: группами, парами и в одиночку.

— Как тебе? — весело поинтересовался Риган, устраивая Агнессу у барной стойки на единственном свободном месте. Сам он остался стоять, бесцеремонно втиснувшись между Уваровой и американцем с таким бессмысленным взглядом, что сразу становилось понятно: этому больше не наливать. Пиво здесь было неплохое, он даже подумывал над тем, чтобы заказать и себе, но Уварова нарушила планы.

— Мне нравится! — прокричала Агнесса, взяла его за руку и потянула в толпу. Говорить тут все равно не получалось — слишком громкая была музыка и говор на всех языках мира, поэтому Риган не возражал. Он и сам забыл, когда в последний раз танцевал.

Ее волосы растрепались, щеки порозовели, а глаза сияли от восторга. Двигалась Агнесса безыскусно — так танцуют те, кому бессовестно хорошо. Это напомнило Ригану о далеком прошлом его истинной молодости, когда в простецких кабаках кто-то садился играть на губной гармошке или еще каком имеющемся под рукой инструменте. Тогда в пляс пускались все: пышнотелые служанки, завсегдатаи, беспробудные пьяницы, даже случайно заглянувшие на огонек путники притопывали в такт. Музыка была живой, яркой и беспардонной, и не поддаться ее нахальному напору было невозможно.

Здесь творилось то же самое, с поправкой на время и звучание. Они то и дело натыкались на других танцующих, резво отпрыгивали в сторону, но тут же сталкивались с кем-то еще. Между ними со сноровкой акробатов носились официанты с подносами. Отовсюду доносился звон бокалов и чья-то заливистая ругань вперемешку с хохотом. Агнесса то прижималась к нему всем телом, то делала шаг назад, и Ригану доставляло немыслимое удовольствие вести ее: притягивать к себе и так же неожиданно отпускать.

А потом внезапно сломался музыкальный аппарат — тот самый, под старину, и на очередном вираже они оказались лицом к лицу. Слишком близко, чтобы остановиться. Отовсюду доносились разочарованные возгласы, суета на танцполе продолжалась, недовольный народ разбредался — кто к столику, кто к стойке. Риган поцеловал ее: быстро, легко и едва уловимо. Пожалуй, это был самый короткий и невинный поцелуй за всю его жизнь.

Она словно не заметила отсутствия музыки, расслабилась в объятиях и беззастенчиво потянулась к его губам, но тут проходящий мимо пьяный в хлам парень неудачно вписался в Ригана плечом, пробормотал нечто маловразумительное и потащился в сторону туалетов.

— Кажется, нам здесь больше делать нечего, — весело прошептала Агнесса.

— Тебе не кажется.

После пропитанного запахами "салуна" ночная свежесть ударила в голову похлеще алкоголя. Они целовались на крыльце бара, по дороге на стоянку и в машине. Сумасшествие вечера плавно перешло в ночь. Ее поцелуи были откровенными и жадными, она прижималась к нему так отчаянно, словно боялась, что он убежит. Ветер скользил по разгоряченной коже прохладой, а от поспешных ласк по телу шел жар.

Неожиданно Агнесса замерла, закусила губу и быстро спрятала лицо на его плече.

— Слишком быстро, — хрипло пробормотала она, поглаживая его спину. — Можно помедленнее? Нежнее?

Риган с трудом удержался от смешка. Она сама задавала темп, но как ни странно, ему это нравилось. Он взял ее за подбородок, заставляя поднять голову. Шальной взгляд, яркие и горящие от поцелуев губы, рассыпавшиеся по плечам локоны — соблазнительное зрелище. И она просила о нежности? Под хрупкой скорлупой приличий скрывался самый настоящий ураган.

Отчаянно хотелось сорвать с нее платье, потянуть на себя, целовать грудь. Удержаться от искушения с силой сжать ее бедра и срывать с губ стоны, которые будут становиться все громче, оказалось нелегко. Вместо этого Риган взял ее за руку и поцеловал кончики пальцев.

— Для тебя, — сказал он, — можно все.

Последний раз Риган так гнал, когда был пьян в стельку, где-то во Франции. Ему казалось, что если стрелка спидометра вырвется за верхнее деление, он сможет взлететь и парить над чертовой землей в облаках. В ту ночь ему отчаянно хотелось расстаться с грешным миром. Каким чудом он тогда не разбился, оставалось загадкой, но даже воспоминания об опасности не отрезвили.

Риган бросил машину прямо во дворе, открытая с ноги дверь жалобно звякнула ручкой о стену. До спальни они так и не дошли: этой ночью мир вращался слишком быстро, и под ноги внезапно бросился диван в гостиной. Медленно или не очень, но он целовал ее всю — припухшие губы, плечи, напряженные соски и нежную кожу на изгибах локтей. Болезненное возбуждение мешало сосредоточиться на удовольствии. Сначала она пыталась перебирать его волосы, цеплялась за плечи, но потом бессильно откинулась на спину.

Агнесса уже не сдерживалась, ее стоны сбивались на крики и прерывистые просьбы не останавливаться. Все "медленно" закончились, когда он развел ее бедра и вошел в нее. Она с силой сжала пальцы на обивке, хрипло, протяжно выдохнула. И не осталось ничего, кроме яростного наслаждения и движений внутри, ее отчаянного ответа, когда Агнесса подавалась ему навстречу и кусала губы. Жажда обладания женщиной — интрига, которой Риган был лишен на долгие годы — обернулась пьянящим оргазмом и странным ощущением чего-то безвозвратно утраченного. Чувство мелькнуло и пропало, будто его и не было.

Риган заглянул ей в глаза — блестящие от блаженства, полные озорства. Она снова захмелела. Гораздо больше, чем в ресторане или в баре, вот только сейчас Агнесса Уварова была пьяна им. Риган с трудом удержался от поспешного желания податься назад. Сколько лет он не заглядывал в глаза своим любовницам, не пытался рассмотреть, что скрывается на самом дне? Слишком много.

Он сжал губы и через силу улыбнулся. Его вело, но не как от выпивки, от странного наваждения-притяжения. Хотелось прижать ее к себе и молчать, или наоборот — говорить о какой-нибудь ерунде, вроде разбросанных по полу диванных подушек, гордо увенчанных нижним бельем, смеяться и дурачиться. То ли во всем было виновато настроение, заданное во время танцев, то ли просто так случилось, но он снова чувствовал себя молодым и на удивление живым.

Агнесса довольно потянулась, и прежде чем он успел хоть слово сказать, устроилась на нем, целуя грудь, и спускаясь ниже. Уварова оказалась шустрее, чем Риган предполагал.

— Я умею благодарить, — хитро прошептала она.

Он приподнял брови.

— Я весь внимание.

Благодарить она умела! Ее губы и язык оказались хороши не только в деле поцелуев. Все мысли вылетели из головы, и остался только жар ее прикосновений и откровенных умелых ласк. Риган невольно потянулся к ее волосам, но тут же отдернул руку. Не хотелось переводить то, что между ними происходило за отметку "больше, чем секс", но и отстраниться, закрыться не получилось. Наслаждение снова бежало по жилам, пульсировало в паху, когда он кончал — так сладко, будто это был первый минет в его жизни.

— Черта с два я откажусь иметь такую должницу, как ты, — хрипло прошептал он. Прозвучало двусмысленно.

Риган притянул ее к себе и впился требовательным и жестким поцелуем в губы Агнессы, словно между ними еще ничего не было, и они только что — пьяные беспечностью и страстью, вбежали в гостиную. На сей раз он ласкал ее так яростно и неистово, как если бы это был их последний день на Земле, и последняя возможность сойти с ума от передозировки чувственности, насладиться друг другом.

Агнесса уже не стонала, она кусала губы и выгибалась. Хриплые выдохи обрывались бессвязными криками, а потом наступило затишье. Он пришел в себя рядом с ней, между бесстыдно раздвинутых ног, и облизнул губы. Ее грудь высоко вздымалась, напряженные еще недавно соски снова стали ровными.

Риган подтянулся и молча лег рядом с ней. Потолки казались слишком низкими — то ли в сравнении с Эванс-Холлом, то ли благодаря зрительному обману. Мыслей не осталось, блаженная пустота в сознании заполняла его целиком. Хотелось просто наслаждаться мгновениями, просто быть.

Агнесса приподнялась на локтях и смущенно посмотрела на него.

— Кажется, мне нужно в душ, — прошептала она.

Лунный свет, заливавший комнату, придавал ей сходство с античной статуей или неземной, сотканной из воздуха девой. Он мог протянуть руку — и коснуться тонкого запястья или пушистых волос, большой, упругой груди, отследить каждый изгиб тела. Мог, но не стал, равно как и не остановил ее, когда Агнесса осторожно поднялась и пошла в свою комнату.

Каково чувствовать себя живым спустя долгие годы летаргического сна наяву? Риган упустил миг пробуждения, но отмотать время назад и нажать "стоп" было уже нельзя. Он хорошо помнил день, когда умерло его сердце, и надеялся, что сегодняшний всплеск жизни — всего лишь досадное недоразумение. Просто цветной сон, слишком яркий и реалистичный. Завтра все вернется на круги своя, и он перешагнет через эту ночь, как через тысячи других.

Глава 7

В которой Агнесса понимает, что плохой девочкой нельзя стать - ей нужно родиться.

Комнату заливал солнечный свет, но в сознании всплывали картины минувшей ночи. Слишком яркие, чтобы их забыть. Стоило признать, что вчера было невероятно хорошо: внутри все сладко сжималось в предвкушении продолжения. Агнесса застонала, накрыла голову подушкой и обругала себя в самых неприличных выражениях, которые знала.

Прошлым утром она мучилась от неизвестности, тосковала по родным, была близка к тому, чтобы нырнуть в океан и потеряться в его глубинах, но не успела добежать, не хватило сил. Агнесса не ждала помощи, но Эванс бросился следом. Они разговорились, и ей вдруг стало так тепло, что она не захотела его отпускать. Вот и не отпустила. Отвлеклась, а заодно и развлеклась. Два бокала вина — и она нарушила правило, которого придерживалась годами. Нужно же быть такой дурой, чтобы наступить на старые грабли. Ей же не восемнадцать!

Сексуальный опыт Агнессы начался с большой, как ей тогда казалось, но безответной любви. С Энди Харвудом они познакомились на рок-концерте, куда ее затащила сестра. Обаяние и общительность парня искупали его невзрачную внешность. Энди любил музыку, вечеринки и себя. Харвуд был первым, кто разглядел в кучерявой толстушке сексуальность, и ей это невероятно льстило.

Впервые открыв любовь, Агнесса окунулась в нее с головой. На ее признания Энди отвечал, что не верит в глупости, что сопли для девчонок. Она верила, что ее любви хватит на двоих, но потом забеременела, и начался настоящий кошмар. Когда она пришла с новостью к Энди, он на нее накричал. Сказал, что не хочет связывать жизнь с безмозглой куклой и терять время.

Ей не просто разбили сердце, какая-то часть Агнесса навсегда умерла. Если бы не сестра, она бы не смогла признаться во всем родителям. Рита держала ее за руку, когда она говорила, носилась с ней и ее сомнениями — оставить ребенка или нет. Только за это Ритка была достойна того злосчастного звонка из Эванс-Холла.

Агнесса так и не решилась на аборт, но он и не понадобился. Тело само воспротивилось ребенку, который был никому не нужен. Ей запомнилась ослепляющая боль, кровь на джинсах и ладонях, белое, как мел, лицо сестры, яркий свет в операционной, сочувственные слова доктора. В те дни страшный диагноз: "У вас никогда больше не будет детей", — принес только облегчение.

Агнесса закрылась ото всех, кроме родных, с головой ушла в учебу и спорт. Она отказалась от мечты стать врачом, поступила на Факультет бизнеса, и на пару лет позабыла о мужчинах. Студенческие вечеринки и внимание однокурсников обходили ее стороной, пока Рита не открыла ей глаза. Изнурительные тренировки не прошли мимо, Агнесса похудела, расцвела и стала привлекательнее. Теперь ее провожали жадными взглядами, даже боролись за право быть рядом, но постоянных отношений не выходило. Страх снова оказаться отвергнутой она тщательно прятала за холодностью и высокомерием.

Кэл был полной противоположностью Энди: умный, замкнутый и внимательный. Они познакомились на последнем курсе в Университете, он боготворил Агнессу, а ей нравилось держать себя в узде. Она любила секс, но чувственное удовольствие не заменяло духовной близости. Ответить на его чувства не получалось: внутри нее все словно сковало льдом. Агнесса разорвала отношения раньше, чем дело зашло слишком далеко. Она не хотела поступать с Кэлом так же, как когда-то поступили с ней.

Потом у нее появилась работа, и многое изменилось. Короткие попытки сойтись с каким-либо мужчиной заканчивались ничем, пока Рита не познакомила Агнессу с Джоном. В нем сочетались доброта, мужественность и желание завести семью. Они даже съехались и умудрились растянуть отношения на два года. Потом Джон заявил, что ей пора перестать предохраняться, предложил руку и сердце. Агнесса так и не решилась рассказать ему о прошлом, поэтому отказ родить ребенка Джон воспринял на свой счет. Они начали ругаться и отдаляться, пока не рассорились окончательно и не разошлись. Иногда Агнесса жалела, что не открылась, не призналась во всем. Ей было неуютно одной.

Не встреть она Энди Харвуда, возможно, все сложилось бы иначе. Агнесса всегда избегала мужчин, похожих на него. Тех, кто мог легко расположить к себе любую женщину. Вот только Харвуду было далеко до Эванса. Риган привлекателен, невероятно богат, и никому не морочит голову заботами. Он, как грех, предлагал наслаждение, не обещая ничего взамен.

Сегодня она уже не наивная девочка, которая оступилась. Так что лучше сразу вычеркнуть ночь с Эвансом из памяти и больше не приближаться к нему. Вчера он вытворял с ней немыслимое, но опасность таилась вовсе не в сексе. Ей нравились его поддразнивания, флирт, галантность и забота. Риган видел в ней прежде всего женщину, мирился с капризами и слезами, и это подкупало. Настолько, что стоило сразу позабыть о нем. Влечение к Эвансу куда опаснее девичьих чувств к Харвуду, от поцелуев Ригана кружилась голова, а от насмешливого взгляда серых глаз она плавилась, как мороженое на солнце.

Не так-то просто было забыть. Тело приятно ломило, а кожа стала чувствительнее. Ни прохладный душ, ни пробежка не смогли стереть воспоминания о доверительной беседе, зажигательных танцах и ночной гонке. Она хотела, отвлечься, позабыть о доме, и Риган исполнил ее желание. Теперь Агнесса думала исключительно о нем.