Асока и Шиай немного порозовели, но остались неподвижны.
— То есть, я должна прилететь на Мандалор, и...
— Мы прилетим. И ты заявишь ему о том, как покидала тебя судьба, и что ты решила уйти из ордена, найдя своего единственного-неповторимого Шиая. На этом наша миссия завершится — если после этого Сатин и Бен окончательно не сойдутся, я проведу с ним воспитательную беседу. В конце концов, орден это не тюрьма, любой имеет право в любой момент свободно уйти из него, даже светошашку сдать не попросят.
— Тогда... летим на Мандалор, — уверенно заявила Асока, — и... спасибо.
— За что?
— За то что вы... ну, я думаю, вы всё же помогаете нам. Учителю и мне, — она посмотрела на Шиая, — спасибо.
— Было бы за что, Тано, Было бы за что...
Мы полетели на Мандалор.
66. Безумное чаепитие в брачный сезон
Управляться с яхтой было проблематично, однако, мы с Эрдва справились. Детишки ничем помочь не могли, так что просто сидели и ничего не трогали. Был выбор — гнать за командой и потом на Мандалор, или сразу на Мандалор. Я выбрал второе, так уж привык — сначала дело, потом отдых. Прежде следовало дать инструкции Асоке. Не просто инструкции — она должна была разрешить моральную дилемму Бена, поэтому для неё была заготовлена... не речь, скорее просто "рыба", костяк речи и общие тезисы за покидание ордена. Пока корабль летел в гипере, теперь уже на основном гипердрайве, мы вышли в театр. Предстояла репетиция.
— Асока, — я повернулся к девочке, занимай место на сцене. Теперь мы испытаем твои актёрские способности.
— Да, учитель, — она забралась одним мощным прыжком с середины зала на сцену.
— Я вот думал... ты будешь говорить с Беном, при этом именно ты должна убедить его плюнуть на орден и остаться с Сатин. Понимаешь? Нужны аргументы и факты, просто хорошая искренняя речь. Подумай, как ты можешь аргументировать свой уход?
— Эм... — она задумалась, — я люблю Шиая?
— Нет, этого мало.
Асока ещё задумалась, после чего выдала:
— Я думаю, что дела ордена не стоят того, что бы жертвовать собственную жизнь для них. Если нужно умереть за дело, это одно, а обречь себя на вечную пытку и несчастье — другое. Тем более, что мы не настолько значимые фигуры, что бы наше присутствие или отсутствие в ордене сыграло важную роль. Я не великий магистр, он тоже, мы просто одни из многих.
— Уже лучше, — улыбнулся я разошедшейся девочке, — ещё?
— Ну... кодекс ордена тоже не самый рациональный. Он призывает совершать противоестественные действия с собой и бороться со своими чувствами и своей природой.
— Замечательно. Ещё?
Асока задумалась, после чего вытащила последние аргументы:
— Вообще, я считаю, что поступаю правильно. Джедаи забывают, что им не принадлежит право на истину. Они даже не придут к единому мнению, что есть Сила, что уж говорить про то, что бы диктовать другим, как правильно жить. Десятки тысяч лет, от первых орденов дже"даи до Руусанской реформы, орден не следовал этим правилам, и были намного сильнее нынешнего ордена. Я хочу сказать, что это мой выбор, и я выбираю собственную жизнь так, как получится. Без нравоучений ордена.
— Право на ошибку есть у каждого, — поддакнул я, — если ты и была не права, то нести ответственность будешь ты, а если не прав орден... они просто закроют на это глаза, перед тобой никто не извинится. Сила не скована рамками каких-либо религиозных учений, и Джедаи в целом — лишь попытка систематизировать форсюзеров и дать им централизованную власть, права на истину у них нет и не было никогда. Если уж на то пошло, то все остальные — Ситхи, Раката, мелкие секты — есть такие же попытки, но джедаи просто достигли большего благодаря своей мултикультурной природе и связям с республикой. Есть лишь сила, всё остальное — суеверия. Есть лишь та правда, которую подсказывает тебе сила, сердце и разум. Остальное — чужие правила. Каждый сам вправе решать, подчиняться этим правилам или нет. И вправе отказаться от них — мы свободны, такими создала нас сила, всё остальное — наше решение.
Асока покивала, после чего мы начали тренинг. Нам оставалась пара часов, поэтому использовать мы их попробовали по максимуму.
* Келдабе *
Бен Кеноби наслаждался видом летнего сада. Лето уже вошло в ту пору, когда зной отступил и время наступило самое что ни на есть приятное. Вдохнув в очередной раз аромат цветов, он унёсся в дни своего детства.
Недолго ждать пришлось ему — через полчаса Сатин тихо подошла к беседке, однако застать джедая врасплох так и не смогла. Поднявшись, он пригласил Сатин в беседку, где они слились в поцелуе. Сатин обвила шею Кеноби руками, а джедай не нашёл ничего лучше, чем спросить, разорвав поцелуй:
— Работа?
— Будь она неладна.
— Что-то новое?
— Рутина.
И они повторили поцелуй.
Посреди их поцелуя, который грозил перерасти в секс, над дворцом раздался сигнал тревоги, небо осветилось защитным куполом дефлекторов и кинетических щитов, однако, поздно. Гром, раздавшийся с небес, заставил Криз и Кеноби вылететь из беседки. Звук исходил от тормозящих кораблей — трёх, весьма необычной формы. Разогнавшись в пикировании до гиперзвука, истребители прошли через атмосферу планеты и прошили кинетические щиты как пуля бумагу — сорок тонн, сгруппированные в маленький истребитель и разогнанные до двенадцати мах это немало. Пробив щиты, истребители затормозили, зависнув над землёй. Со стороны дворца уже неслась вооружённая до зубов охрана, однако дальнейшее заставило всех сильно задуматься, можно даже сказать, впасть в прострацию. Истребители плавно опустились перед герцогиней, и из них вылезли люди... взявшие их в кольцо охранники наставили оружие.
— Сатрес, если не уберёшь пушки, я могу занервничать, — громко предупредил его главный пилот, — а если я занервничаю, могу эти игрушки и поломать.
— А ты не угрожай, Скайуокер, влетел сюда как умалишённый и ещё права качаешь...
— Уж извини, хотелось повидать сестру, спасу нет, — главный пилот, Энакин, под удивлёнными взглядами Сатин и Бена, пожал руку начальнику охраны, после чего обернулся к герцогине.
— Привет, голубки. Соскучились по нам?
— Эни? — Герцогиню прошиб нервный тик на один глаз, — ты что здесь делаешь?
— Прилетел повидаться. Тем более что кое-кого нашёл, — он кивнул на девочку-тогруту рядом с собой.
— Асока!? — удивился Кеноби.
— Бен? — повторил его тон Скайуокер.
— Может уже хватит, — из-за спины Скайуокера под ясны очи Кеноби вышел мальчик, очень похожий на Скайуокера и тогрут одновременно, — Пап, ты не познакомишь меня со своим другом?
— О, это Бен Кеноби. Мы познакомились с ним давным-давно на Татуине. Тогда были лихие времена — гонки, ситхи, королевы на каждом шагу...
Во встречу его замечание внесло ещё больше сюрреализма.
— Так, стоять! — гневно вскричала Сатин Криз, от чего от неё отшатнулся даже Бен, — Скайуокер, какого хрена ты прорываешься через охрану МОЕГО дворца, паршивец?
— Действительно, — изобразил обиду Энакин, — надо было записаться на аудиенцию, верно?
Охрана, поняв, что нападения не будет, потихоньку стала выходить, оставляя спорщиков одних.
— Быстро во дворец! — скомандовала герцогиня, поправив платье.
Дальнейший разговор проходил в комнатах герцогини. Энакин сел на диван, заняв самое привилегированное место, Шиай и Асока Скайуокеры заняли одно кресло, им было не привыкать, а Сатин и Кеноби уселись на диван напротив Энакина. По-прежнему, в комнате царила лёгкая атмосфера сюрреализма.
— Энакин Скайуокер, — нарушил молчание Оби-Ван Кеноби, — это действительно ты? Я думал, ты умер. Все думали.
— И все ошибались. Как говорится, не дождётесь.
— Но... тебя же нигде не было! Мастер Квай-Гон даже имел проблемы с советом из-за твоей "смерти".
— Я в курсе. Мне очень жаль, но я ушёл от вас не по собственной воле. Меня спас один мой друг, после чего мы, я и Эрдва, пережили немало приключений.
— Я не отказался бы послушать, вечерком за чашечкой чая... — кивнул Бен, — но меня больше интересует, что делает моя ученица у тебя?
— Асока? Она обучалась. А что же до обстоятельств нашей встречи... умеете вы, Оби-Ван, терять юных учеников. Сначала меня в трупы записали, потом Асоку потеряли.
Сатин между тем переводила взгляд с Шиая на Тано, и обратно. Потом посмотрела на Скайуокера. Зная его, понимала, что он явно не в своей привычной манере общается.
— Ладно, сделанного не воротишь, — Энакин тяжко вздохнул, — что у вас здесь случилось? Я имею в виду причину, по которой джедай вдруг уединяется с Сатин в саду...
Сатин немного смутилась, а вот Бен далеко не немного.
— Энакин, — недовольно пробурчал джедай, — между прочим, у меня не меньше вопросов. Почему ты влетел во дворец так... почему тебя знает охрана, почему ты вообще прилетел сюда?
— Хорошие вопросы, — кивнул Скайуокер, — сестра, может, ты объяснишь ему? — я повернулся к Сатин. Бен закашлялся на слове "сестра".
— Конечно, Эни. Но чуть попозже. Может, всё таки ответишь хотя бы на один вопрос, где была Асока? Мы места себе не находили...
Скайуокер бросил взгляд на тогруту и замолчал. Дальше был сольный выход Асоки Скайуокер.
Прокашлявшись, девочка объяснила:
— Ну... очнулась я на борту яхты Скайуокера. А дальше — мастер Скайуокер обучал меня.
— Кстати об этом, — влез Энакин, — у девочки феноменальный потенциал. Грех было бы оставить такой талант неразвитым, поэтому я позволил себе немного позаниматься с Асокой.
— Понятно, — Сатин вперила в Энакина тяжёлый взгляд, — Эни, пойдём-ка выйдем?
Скайуокер поднялся, оставляя Шиая, Асоку и Бена втроём. Дальше финальную точку должны поставить были они. Как только дверь за Герцогиней закрылась, Бен набросился с вопросами:
— Асока, где ты была?
— Только на корабле Мастера Скайуокера! — честно ответила девочка, — я даже никуда не выходила. Честно!
— Верю, — Бен откинулся на диване, положив руки на спинку, — я так и знал, что моя первая миссия не пройдёт гладко. Чем вы там занимались?
— Мастер Скайуокер учил меня, — уверенно сказала девочка, — правда, не всё я поняла, но он хороший учитель.
-А что это за юноша вместе с тобой? — Бен посмотрел на мальчика. Шиай окинул Бена столь же любопытным изучающим взглядом.
— Эм... учитель, нам нужно серьёзно поговорить... — Асока нахмурилась. Бен тоже.
— Да?
Бен был готов к худшему, однако, не к тому, что последовало дальше.
— Учитель, я решила покинуть орден. Я отучилась обязательные четыре года и... ну... я люблю Шиая.
— Шиай это я, — на всякий случай сообщил мальчик. Асока кивнула. Кеноби устало закрыл глаза. В последнюю очередь ему хотелось бы этого.
Проведя несколько томительных минут в молчании, он спросил лишь:
— Почему?
Чувствуя поддержку любимого человека, бывшая Тано вздохнула и начала объяснять:
— Понимаете... я поняла, что в жизни есть вещи более важные, чем вся эта чехарда. Действительно, посмотрите, неужели мы так важны для ордена, и галактики, что бы играть в ней важную роль? Иногда мне кажется, что если джедаи вдруг исчезнут, никто даже этого не заметит. Стоит ли служба в ордене того, что бы приносить ей в жертву свою собственную жизнь? Даже судьбу, не жизнь? Знаете, я вдруг поняла... — Асока задумалась, — в галактике каждый знает, как помочь другим, но никто не знает, как помочь себе самому. И джедаи тоже — в большинстве своём находятся в плену своих суеверий. Никто даже не даст мне точного ответа, что такое Сила, что уж говорить про остальные правила ордена? Кто даст гарантию, что эти правила правильные, а не ошибочные? Я поняла, что джедай должен следовать своему сердцу, разуму и своей воле, а не подчиняться другим суевериям. Я считаю, что орден ошибается, считая, что мы должны отказаться от своей природы ради... непонятного недостижимого идеала. Когда-то этих условий не было, орден жил и здравствовал десятки тысяч лет, а теперь появились и нас хотят убедить в том, что надо было жить именно так. Где логика? — вопросила Асока.
— Понятно... — Кеноби загрузился.
— Где логика? Я в конце концов должна отказаться от своей природы, своих чувств и своей воли и выбора разума ради чего? Разве не в этом состоит Сила — чувства, воля, разум... это мои чувства, мой выбор и моя воля.
— Хорошо, — Бен совсем сник, — но всё таки... ты уверена?
— Ну... — Асока не знала, как бы преподнести новость, — мы с Шиаем уже... того... поженились.
Кеноби закашлялся, а Шиай взял слово после длинного монолога Асоки:
— Оби-Ван, я считаю, что ни один орден и ни одна организация не должна навязывать другим свою волю, за исключением разве что законов, продиктованных здравым смыслом. Это путь тёмной стороны — подавлять волю и разум адепта, а путь света состоит в доброй воле и гармонии с собой и с силой. О какой гармонии может идти речь, если правила ордена джедаев, пусть ещё не дошли до того, что бы прямо запрещать, но очень неблагоприятны к некоторым аспектам жизни своих адептов? Поэтому наш выбор таков. Я тоже люблю Асоку и останусь с ней. Орден это лишь относительно маленькая организация, в масштабах республики не более чем среднее министерство. Теперь я понимаю — они отбирают детей и воспитывают их с малых лет так, что бы у них не возникало мысли о том, что это неправильно. Отучают от таких мыслей. Меня же воспитывали родители, пусть они и джедаи, но думать я предпочитаю своей головой. И мне очень не понравилось бы, если какая-то организация потребовала бы от меня отказаться от моих чувств ради некоего всеобщего блага. Я не могу сделать счастливой всю галактику... — он хитро улыбнулся, — но одну тогруту могу. Пусть это будет мой вклад в общее благо.
Асока и Шиай слились в коротком поцелуе, после чего Бен окончательно выпав из реальности сел и уставился в большое панорамное окно с видом на сад. Шиай вытянул из комнаты Асоку, оставив Бена одного.
Между тем, пока юные форсюзеры окучивали разум Бена Кеноби, в соседней комнате, в которую она вытянула Энакина, происходил нешуточный разговор.
— Что, так и сделал? — удивлённо воскликнула Сатин.
— Ну да, — Энакин, отхлебнув вина из бокала, улыбнулся, — ну какой смысл мне им мешать? Они любят друг друга, а я... я верю в то, что сила разума и воли способна на многое. Знаешь, Сатин, я тебе не говорил... когда-то я жил на Татуине.
— Не говорил, — Сатин отпила из своего бокала, — ты вообще не упоминал о своей биографии до того, как учился в академии.
— Знаю. Когда-то я был всего лишь рабом на затрёпанной хаттской планете, — Энакин вздохнул, почувствовав, что их подслушивают дети, — знаешь, бедность, на каждом углу могут пристрелить, и так далее...
С лица Криз сползла улыбка:
— Ты серьёзно?
— Да. Это было тяжёлое время, я работал в лавке старьёвщика. Место было самое опасное, меня много раз чуть не убили, но обошлось, — Энакин погрузился в тяжёлые воспоминания, — мы с мамой кое-как сводили концы с концами. Мне приходилось немало трудиться, даже приворовывать у местный пиратов и прочих лихих людей, но мы выбрались из этого. Я выкупил себя и маму, и когда Квай-Гон прилетел на Татуин мы уже были свободными людьми. Потом на выигранные на смертельно-опасной гонке, на которой редко и половина гонщиков выживает, деньги, я устроился учиться... ещё некоторое время летал до этого в качестве контрабандиста.
