— Как это — 'не изменит'? Очень даже изменит, — ухмыльнулся Хрущёв. — Появится свободное, суверенное германское государство, которое само будет определять свою политику.
— Такое государство уже есть — ФРГ, — ответил Кеннеди.
— Ой, не смешите мои тапочки, — улыбнулся Никита Сергеевич. — А то вы не слышали про 'Канцлер-акт'? Вас именно то и не устраивает, что суверенная ГДР не станет подчиняться этом кабальному документу.
('Канцлер-акт' — гипотетический документ, который якобы вынужден подписывать перед вступлением в должность каждый канцлер ФРГ. Документ якобы ограничивает суверенитет Германии до 2099 г. Сам документ никто никогда не видел, он лишь упоминается в единственной докладной записке от 21 мая 1949 г https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/1/15/Kanzlerakte.jpg , где сообщается об 'окончательной утере копии ?4 'Канцлер-акта' и даётся рекомендация 'в случае её обнародования объявить её фальшивкой и всё отрицать'. Перевод докладной записки см http://www.hrono.info/dokum/194_dok/19490521akt.php)
Президент старательно изобразил недоумение:
— Не понимаю, о чём вы говорите...
— А хотите, мы её обнародуем? Копию ?4? Сразу всё и поймёте, — ухмыльнулся Хрущёв. — Скандал будет знатный.
Это был чистый блеф. Пропажа копии ? 4 'Канцлер-акта' была обнаружена 21 мая 1949 года. Документ так и не был найден. Президент никак не мог быть уверен, что он не попал 'в руки Советов'.
— Мы объявим её подделкой и будем всё отрицать, — упорствовал JFK.
— А не получится отрицать. Вы же знаете, чьи там стоят подписи. Экспертиза подтвердила, что все подписи подлинные. А содержание, как вы знаете, сенсационное. Так как, будем публиковать?
— Не надо, — неожиданно миролюбиво ответил Кеннеди. — Вы и без того в прошлом году довели беднягу Аденауэра до инфаркта. Вы его совсем в гроб загнать хотите?
— А в чём проблема? Он вам что, денег должен? — Никита Сергеевич усмехнулся.
— Нет, но это просто негуманно...
— Мирным жителям Дрездена расскажите об англосаксонском гуманизме. Которых сожгли ваши бомбардировщики, — проворчал Первый секретарь.
— Ох, и сложно с вами, господин Хрущёв, — улыбнулся Кеннеди. — Мы вроде бы так хорошо начали... Давайте всё-таки попробуем договориться миром. Чего вы добиваетесь?
— Того же, что и вы. Выполнения уже заключённых и подписанных соглашений, в частности — протокола Контрольного Совета от 1947 г. и итогового протокола Парижской встречи 1960 г. Удаления западногерманской администрации из Западного Берлина. Юридического признания существующих границ в Европе.
— Господин Хрущёв, вы ставите меня в очень сложное положение, — признал JFK. — Такой исход для нас будет означать потерю Западной Германии, как союзника. Для нас это абсолютно неприемлемо. Точно так же, как для Западной Германии абсолютно неприемлема потеря контроля над Западным Берлином.
— Тогда мы подпишем мирный договор с ГДР. Вашим солдатам в Западном Берлине это ничем не грозит. Мы поставим это условием для подписания мирного договора, — заявил Первый секретарь.
— Не стоит. Это только всё осложнит ещё больше. Даже если восточные немцы не начнут военные действия...
— Не начнут. Гарантирую.
— ...вы лишь законсервируете проблему Западного Берлина на десятилетия вперёд, — покачал головой Кеннеди.
— Она для нас и так законсервирована на десятилетия вперёд, — пожал плечами Хрущёв. — Что изменится?
— Но... нельзя же так демонстративно рвать уже заключённые соглашения! Потсдамские договорённости...
— Но вы же фактически рвёте договорённости Контрольного совета от 1947 г! Почему вам можно, а нам нельзя? — прямо спросил Первый секретарь. — Пора уже отставить в сторону двойные стандарты, если мы договорились решать дело миром.
Президент чувствовал, что попал в логическую ловушку. К тому же проклятое лекарство уже переставало действовать. Снова начала болеть поясница. Настроение портилось, из глубин сознания поднималась депрессия. Нужна была новая доза. Он тяжело вздохнул:
— Господин Хрущёв, если бы решение зависело только от меня, я бы сейчас же распорядился убрать западногерманскую администрацию из Берлина. Но это приведёт к сильнейшему политическому кризису в ФРГ и бегству жителей из Западного Берлина! Это же будет катастрофа для режима Аденауэра!
— Ну и что? Плевать нам на Аденауэра, так же, как вам на Ульбрихта, — пожал плечами Первый секретарь. — Нам-то какое дело? У нас есть договор, который должен быть выполнен. Либо...
— Что 'либо'? У вас есть другие предложения?
— Возможно.
— Я слушаю, — устало произнёс Кеннеди.
— Отложим исполнение этих требований на длительный срок. Вы не вспоминаете больше об объединении Германии, мы не настаиваем на выводе администрации ФРГ из Западного Берлина. Например, до 2099 года, — Хрущёв намеренно назвал эту дату, как предполагаемый год окончания действия 'Канцлер-акта'.
— Но... это ставит крест на свободе народа Германии!
— Западной Германии. Да и чёрт с ними, — жёстко ответил Первый секретарь. — Народ Восточной Германии уже свободен. Нас это устраивает.
— Что значит — 'свободен'?
— То и значит. Вам наверняка докладывали, что ГДР представила свою авиационную продукцию на авиасалоне в Ле Бурже. Вот вам и пример её свободы.
Никита Сергеевич заранее договорился с де Голлем, убедив его разрешить участие ГДР в традиционном авиасалоне 1961 года в Ле Бурже (АИ) и теперь использовал этот факт в переговорах. Президент понял, что его переиграли:
— Чёртов лягушатник... Тогда... но... что тогда помешает вам заключить сепаратный мир с ГДР?
— Ничто, — подтвердил Хрущёв.
— То есть, вы и так и этак готовы заключить с ними мирный договор?
— Да. В тот момент, когда сочтём это необходимым. Например, если Соединённые Штаты нарушат какие-либо из уже существующих или готовящихся договорённостей.
JFK буквально физически ощутил, как будто крепкая, мозолистая крестьянская рука стиснула ему самое дорогое. Он привык, что Соединённые Штаты могут в любой точке мира делать всё, что им заблагорассудится. А тут его обломали тем же способом, и он никак не мог этому помешать.
— Но мы не станем пока этого делать, если переговоры по разоружению и по космическому сотрудничеству будут идти успешно, — слегка ослабил хватку Никита Сергеевич.
Президент выдохнул:
— Чёртов Западный Берлин... Для нас это всё равно, что больная мозоль, на которую вы то и дело наступаете...
— Так оставьте его, передайте под управление ГДР, как было договорено, — предложил Первый секретарь. — Это плохой актив, от него нужно избавляться.
— Я бы и рад избавиться, но тогда мы потеряем всю Западную Германию, — грустно произнёс Кеннеди. — Я не могу себе этого позволить. Если я перестану оказывать на вас нажим, требуя выполнения Потсдамских соглашений, я сам окажусь под давлением.
— Нам известно, что в вашей капиталистической верхушке, — слово 'истэблишмент' Никите Сергеевичу было явно не по силам, — есть группировки руководителей транснациональных корпораций, претендующие на власть над всем миром. Полагаю, именно эти кланы являются настоящей властью в США, и во всём западном мире. Хотите поговорить об этом?
— Нет, — покачал головой президент. — Я не понимаю, о чём вы говорите.
Он смотрел прямо на Хрущёва. Переводчики — советский и американский — сидели чуть позади, и Никита Сергеевич вдруг увидел, как у президента дёрнулся один глаз, как будто он подмигнул. Глаз, который был не виден переводчикам.
— Господин Хрущёв, поймите, политическая система Соединённых Штатов отличается от вашей, прежде всего тем, что президент не обладает такой полнотой власти, какую имеете вы, — спокойно пояснил Кеннеди. — Если нашим политикам покажется, что я веду дела слишком мягко, меня вышвырнут из Белого Дома в 24 часа.
— У меня тоже далеко не так много власти, как вам кажется, — ответил Никита Сергеевич. — У нас есть коллективная система принятия решений, и я вынужден ей подчиняться.
Кстати, господин президент. Почему бы вам не посетить Советский Союз с визитом? Вы могли бы сами убедиться, что у нас вовсе не такое государство-концлагерь, опутанное колючей проволокой, как пишет ваша пропаганда. Познакомились бы сами, не с чужих слов, с особенностями нашей политической системы, с механизмами принятия решений. Могли бы напрямую пообщаться с советскими людьми и убедились бы, что они совсем не желают воевать с Америкой. Мы — люди мирные, мы хотели бы с вами торговать, а не воевать.
— Это приглашение? — слегка удивлённо спросил JFK.
— Да, считайте это официальным приглашением, — подтвердил Первый секретарь.
Он достал из своей папки отпечатанный документ на английском и передал президенту:
— Вот, чтобы всё было официально — приглашение, заверенное всеми необходимыми подписями.
— Это довольно неожиданно... — президент быстро пробежал глазами по строчкам. — Вы — парадоксальный человек, господин Хрущёв. С вами нелегко иметь дело... но чертовски интересно. Благодарю за приглашение, я с удовольствием его принимаю.
— Тогда поручим дипломатам согласовать детали визита, — предложил Никита Сергеевич.
— Конечно. А пока, думаю, нам стоит закончить дискуссию, пока мы не переругались и не перечеркнули всё, о чём удалось договориться, — предложил JFK. — Вопрос с Германией оставим пока открытым. Он слишком сложный и болезненный, чтобы решать его так быстро.
— Больной зуб лучше рвать быстро, чем растягивать это сомнительное 'удовольствие', — усмехнулся Хрущёв. — Но я не буду настаивать. Давайте отложим.
Из павильона, где проходили переговоры, оба лидера выбрались изрядно помятыми и уставшими. (http://periskop.livejournal.com/576657.html фото 24)
Обсуждение оказалось нелёгким для них обоих, но всё же оно было плодотворным. Во всяком случае, президент не произнёс под конец переговоров своей знаменитой фразы о том, что 'эта зима будет холодной'. Напротив, окружившим их репортёрам JFK ответил:
— Нам было непросто сблизить наши позиции, но мы с Первым секретарём Хрущёвым сумели найти общий язык и договорились о нескольких важных вещах. Мы продолжим переговоры о разоружении, и будем совместно работать над осуществлением большой долгосрочной программы исследования космоса. Конечно, эта работа потребует расширения контактов между нашими странами, в том числе и на высшем уровне. Первый секретарь Хрущёв пригласил меня посетить Советский Союз с визитом, и я принял его приглашение. Надеюсь, это поможет нам лучше понять друг друга.
— Можно ли сказать, что ваша встреча положила конец 'холодной войне'? — спросил один из репортёров.
— Сложно сказать. Как вы думаете, господин Первый секретарь? — Кеннеди ловко переадресовал вопрос Хрущёву.
— Так говорить ещё рано. Между нами ещё осталось немало нерешённых вопросов, — ответил Никита Сергеевич. — Но диалог начался неплохо, и я полагаю, в будущем можно надеяться на некоторое, очень небольшое потепление отношений. Конечно, если капиталистические 'поджигатели войны' не устроят новую провокацию, подобную той, что случилась в апреле на Кубе.
Я высоко оцениваю продуманный и взвешенный подход президента Кеннеди к решению важнейших мировых проблем. По результатам переговоров я убедился, что с ним можно иметь дело. Мы будем продвигаться вперёд небольшими шагами. На этом пути важно не останавливаться и не отступать назад.
Дипломатические приёмы, которые вначале воспринимались советской стороной как исключительно протокольные мероприятия, оказались не менее важными этапами диалога, чем собственно переговоры. На первом приёме в американском посольстве советская делегация держалась очень сдержанно, опасаясь провокаций. Но успех первого дня, видимо, оказал своё влияние.
Австрийское правительство подготовило для советского и американского лидеров культурную программу. Из воспоминаний Н.С. Хрущёва:
'Наши встречи проходили днём, а вечером австрийское правительство устраивало в нашу честь роскошные приемы. Посетили мы оперу. Потом нам показали цирковое представление с лошадьми, очень красивое зрелище. Вена гордилась тем, что была родоначальницей использования лошадей в цирке. Дрессированные лошади используются во всех цирках, но у них в театрализованном представлении участвует масса наездников. Нас познакомили также с достопримечательностями, которыми богата Вена.
На приеме Кеннеди познакомил меня со своей женой и матерью. Его мать произвела на меня хорошее впечатление: приятная женщина! Супруга же его Жаклин — молодая женщина, о которой я много читал в газетах. Журналисты всегда выставляли её красавицей, завораживающей своей красотою мужчин, но на меня она не произвела подобного впечатления. Да, молодая, энергичная, приятная, но без особого блеска... Об этом я говорю здесь лишь потому, что в печати как раз о ней писали другое. Видимо, она бойка на язык, как украинцы говорят — языкастая; и в разговоре находчива. С ней не связывайся — обрежет! Встретился я с ней в театре, во время перерыва пошли в буфет. Какие там могли у нас быть разговоры? Перебрасывались обычными фразами. Однако и тут она показала остроту своего языка. Меня, как главу делегации советского государства, совершенно не трогало, какова она. Это дело мужа. Если она ему нравится, на здоровье и ему, и ей. То же самое и в отношении матери. Мы помнили, что она миллионерша, и, следовательно, должны были знать, с кем имеем дело, не забываться. Могли улыбаться, жать любезно друг другу руки, но мы люди разных полюсов.'
(Н.С. Хрущёв 'Время, люди, власть' http://www.hrono.ru/libris/lib_h/hrush62.php)
Тем не менее, Никита Сергеевич умело использовал каждый удобный момент. Язык у него был подвешен неплохо, сказывался опыт работы партийным агитатором, да и 'спутник агитатора' — штопор был для него привычным инструментом. При первой встрече с Жаклин он не скрывал своего добродушного восхищения (http://periskop.livejournal.com/576657.html фото 1)
Уже на первом приёме Хрущёв оценил предложение Серова взять с собой в Австрию внучку, Юлию Леонидовну. Молодая эффектная женщина, умеющая себя подать, неплохо знающая английский язык, привлекла внимание президента. Само её присутствие в составе советской делегации оказалось удачным ходом — красоте и обаянию первой леди Жаклин Кеннеди теперь было что противопоставить.
В то же время JFK был ещё более удивлён тем, как свободно говорила с ним по-английски Нина Петровна, несмотря на её 'недостаточно светский облик'. Удачным оказался и совет Серова приготовить для неё официальный, не слишком яркий костюм.
(В реальной истории в момент первого знакомства Нина Петровна была в костюме яркой расцветки, больше напоминавшем домашний халат, и на фоне строго одетых дам смотрелась довольно невыгодно. Затем, видимо, кто-то что-то подсказал, т. к. на официальном приёме во дворце Хофбург Нина Петровна была уже в строгом сером блестящем платье. Фото см. https://foto-history.livejournal.com/4004094.html)
Приём в советском посольстве организовали на второй день переговоров. Перед началом приёма возле посольства собралось столько репортёров и просто зрителей, что они перекрыли улицу и окружили здание посольства со всех сторон, мешая гостям подъехать.
