Ребка Раскейл сидела в уютно обставленной комнате, глядя в окно на дворцовые сады, сложив руки на коленях, и пыталась понять, как все могло пойти так плохо.
Как будто они все это время точно знали, что мы планировали, — подумала она. — Они ждали нас. И эта сука Илана!..
Раскаленная добела ярость сжала руки в кулаки на коленях, когда эта знакомая мысль снова пронзила ее. Теперь она знала, почему Илана Уэйстин не обещала ей поддержки. Она тысячу раз прокручивала в уме их переписку, и ее зубы скрипели, когда она снова просматривала ее. Она прочла в письмах Иланы то, что хотела увидеть, — теперь она это знала, — но она также знала, что Илана точно поняла, что она в них читала. Что, никогда не совершая лжесвидетельства, вдовствующая герцогиня Холбрук-Холлоу поощряла их планы, фактически не обязываясь поддерживать их каким-либо образом. Это было бы достаточно плохо, достаточно большой грех против Бога, но предательская сука на этом не остановилась. Должно быть, она также передавала письма Ребки непосредственно Уайт-Крэгу и Стоунхарту!
Она отчаянно хотела верить, что предательство Иланы было тем, что выдало весь заговор, но глубоко внутри она знала, что этого не могло быть. Ответ короны был слишком разрушительным, слишком полным и слишком хорошо спланированным, чтобы основываться исключительно на туманных намеках и предложениях, которые Ребка написала ей. Нет, их предали изнутри — они должны были быть... если только...
Она глубоко вдохнула. Нет, это не могли быть фальшивые сейджины. Что бы они ни утверждали, она знала, кому они на самом деле служат, и Бог никогда бы не позволил приспешникам Шан-вей таким образом низвергнуть Его защитников!
Но на самом деле не имело значения, что положило начало цепи бедствий, приведших к этой дворцовой камере и ее благородному заключению. Что имело значение, так это сама цепь и вся ловушка, которая захлопнулась над ней и ее союзниками.
Практически все они сейчас находились под стражей. Скорость и решительность, с которыми атаковали агенты сэра Албера Жастина, были почти такими же захватывающими дух, как и явно спланированные военные действия, которые сокрушили их разношерстную армию менее чем за две пятидневки. Все старшие члены гильдий, которые переписывались с ней или с Жонэтином Клинтаном, были арестованы менее чем за двадцать шесть часов. Брикин Эйнсейл, человек, которому она доверила направить оружие на общее дело, не только был арестован, но и лично привел агентов Жастина к тайникам с оружием, которые он для нее организовал. Отец Жордин также был заключен под стражу, как и более двух десятков священнослужителей, которые тайно поклялись в верности Храму и пообещали привести с собой своих прихожан.
Это была катастрофа, полная и окончательная. Горстке заговорщиков до сих пор удавалось избежать ареста, хотя она и не могла себе представить, как это произошло. Самым заметным был сам Рок-Коуст, и она обнаружила, что разрывается между надеждой, что хотя бы один из них избежит сети короны, и мстительным пожеланием человеку, который, очевидно, испортил весь план, чтобы он разделил судьбу своих товарищей.
В то же время, однако...
Кто-то постучал в дверь ее комнаты, и присланная к ней горничная — не ее собственная горничная из Суэйлтона — открыла ее. Послышались голоса, а затем вошедший капитан в форме Дома Армак поклонился ей.
— Извините меня, миледи, но ваше присутствие необходимо, — вежливо сказал он.
Мгновение она пристально смотрела на него, обдумывая злобный отказ сопровождать его. Чтобы заставить его тащить ее по коридорам, всю дорогу игнорируя ее неповиновение. Но затем она вызывающе расправила плечи, провела руками по заплетенным в косу волосам и встала.
— Конечно, капитан, — сказала она ледяным голосом.
* * *
В зале совета было гораздо больше народу, чем обычно, с полдюжины имперских чарисийских стражников почтительно, молча, но очень настороженно стояли у стены. Ребка огляделась, и ее рот сжался, когда она поняла, что уже присутствовали герцог Лэнтерн-Уок, герцог Блэк-Хорс, герцог Холи-Три и герцог Блэк-Боттом. И, в отличие от нее, все они были в цепях.
Они стояли перед столом совета, лицом к лицу с Силвистом Мардиром, бароном Стоунхарт, напротив него. Сэр Албер Жастин сидел по правую руку от лорда-судьи, и карие глаза Стоунхарта были такими же жесткими, как и имя его баронства.
— Что все это значит?! — Лэнтерн-Уок поднял закованную в кандалы руку. — Я пэр королевства — герцог! Как ты смеешь обращаться со мной как с обычным преступником?!
— На самом деле, — холодно сказал Стоунхарт, — это просто. Вы и есть обычные уголовники.
Лицо Лэнтерн-Уока стало свекольно-красным, но Холи-Три явно был напуган, находясь на грани изнеможения, и Ребка почувствовала глубокое, жгучее презрение к своему будущему зятю. Самое меньшее, что он мог сделать, это быть мужчиной теперь, когда их раскрыли! Тем не менее, он еще не полностью потерял сознание, что было больше, чем она могла сказать о некоторых.
— Произошло ужасное недоразумение! — сказал Блэк-Хорс. — Понимаю, что это выглядит плохо — выглядит ужасно — мой господин! Но, конечно, когда вы изучите все доказательства, вы поймете, что меня вынудили. Это было... это все была идея Рок-Коуста! Его и леди Суэйл! Я не хотел иметь с этим ничего общего, но они сказали мне, что все мои соседи уже преданы своей измене! Что, если я не присоединюсь к ним, они нападут на меня, заставят меня поддержать их! Впервые я услышал об этом всего месяц назад, а к тому времени их планы уже были в действии! Для меня было слишком поздно говорить кому-либо или делать что-либо, кроме...
— Поберегите слова, ваша светлость. — Холодное презрение Стоунхарта с треском захлопнуло рот Блэк-Хорса. — Корона знает, что вы были одним из двух первоначальных зачинщиков всего этого заговора. Это было по крайней мере в такой же степени вашей заслугой, как заслуга герцога Рок-Коуста или леди Суэйл. И в отличие от леди Суэйл, ни вы, ни Рок-Коуст не были вдохновлены глубиной вашей веры, что бы вы ей ни говорили. У нас есть документальные доказательства вашего участия на каждом шагу, ваша светлость, и на этот раз вы — все вы — понесете наказание, предусмотренное за государственную измену.
Ребка почувствовала, что ее лицо побледнело, Холи-Три покачнулся, а Блэк-Хорс уставился на Стоунхарта так, словно не мог поверить своим ушам. Блэк-Боттом только пожал плечами — мысль о каких-либо смертных казнях явно мало что значила для человека его возраста и его здоровья, — но Лэнтерн-Уок презрительно рассмеялся.
— Не будь дураком, — усмехнулся он. — И не думай, что мы тоже дураки! Ты разговариваешь с четырьмя из шести высокопоставленных герцогов королевства! Мы потерпели неудачу, и, конечно, будут последствия. Но даже Шарлиэн — даже Кэйлеб из Чариса — не настолько глупы, чтобы думать, что они могут казнить всех нас, не поставив на уши всю остальную знать!
— Позволю себе не согласиться, ваша светлость. Я очень сомневаюсь, что другие пэры будут особенно любить своекорыстных предателей, которые пытались спровоцировать открытую гражданскую войну. Возможно, вы захотите учесть, что герцоги первого и четвертого ранга этого королевства живут в Тейте и Истшере. Ни один из них не поднимет руку на вашу защиту. И, осмелюсь предположить, никто другой этого не сделает, когда раскроется весь масштаб вашей измены.
— Полный масштаб? — издевался Лэнтерн-Уок. — Вы действительно думаете, что сможете убедить палату лордов во всех этих нелепых обвинениях? Где ваши доказательства? И не говорите мне о "свидетельских показаниях" наших "коллег-заговорщиков"! Все знают, чего можно добиться пытками от человека, обвиняемого в такого рода преступлениях!
— К несчастью для вас, ваша светлость, нам не нужны показания очевидцев. — Стоунхарт тонко улыбнулся. — Мы представим их довольно много, но нам это не нужно, потому что у нас есть ваша переписка — вся она. У нас есть полные копии ваших секретных файлов, и мы можем продемонстрировать каждый шаг ваших коммуникационных цепочек. Мы знаем, в какие дни отец Седрик носил письма леди Суэйл, в какой день одна из посыльных виверн Рок-Коуста прибыла в ваш вивернарий. У нас есть имена ваших курьеров, копии письменных обещаний, которые вы дали мастеру Клинтану и другим гильдиям, и каждая частичка переписки леди Суэйл с полковником Эйнсейлом. У нас есть серийные номера украденного оружия, которое было использовано для ваших целей, и мы знаем, когда и где вы вербовали своих оруженосцев в нарушение указа короля Сейлиса. Поверьте мне, ваша светлость, у нас более чем достаточно доказательств, чтобы пять раз доказать наши обвинения против вас.
Даже Лэнтерн-Уок побледнел от этого разрушительного перечня, но он встряхнулся и свирепо посмотрел на Стоунхарта.
— Докажи это и будь ты проклят! — рявкнул он. — Ты можешь угрожать другим, чтобы заставить их признаться в слезах, чтобы избежать петли, но Шарлиэн знает, что все королевство сгорит в огне, если она казнит так много пэров!
— В самом деле? — Стоунхарт склонил голову набок, затем открыл папку на столе перед собой и извлек несколько листов бумаги.
— Это письмо от ее величества к ее совету. На случай, если вам интересно, дата — девятое февраля. Позвольте мне поделиться коротким отрывком из него.
— Милорды, благодаря услугам наших верных слуг и, в частности, благодаря услугам нашего особого слуги сейджина Мерлина и его спутников, до нашего сведения дошло, что некоторые дворяне нашего королевства Чисхолм снова приложили руки к совершению гнусной измены. Отдельным письмом мы приводим имена двадцати семи пэров, старших и младших, которые заявили друг другу о своей готовности поднять вооруженное восстание против нашей короны и наших подданных.
Невидимый кулак ударил Ребку в живот. Если это письмо действительно было написано в феврале, и если оно действительно сопровождалось этим списком имен, тогда Шарлиэн знала — знала в течение нескольких месяцев — что именно делали заговорщики... и кто они такие.
— Эти предатели, — продолжил Стоунхарт, — выразили друг другу свою готовность убивать тех, кто верен нашему трону, будь то дворяне или простые люди, и отнять права и прерогативы, которые наша корона самым торжественным образом даровала нашей верной палате общин. Они решили сделать это в то время, когда наша империя вовлечена в борьбу не на жизнь, а на смерть с самим воплощением зла, борьбу, в которой уже погибли тысячи наших подданных и в которой еще тысячи погибнут, прежде чем будет одержана победа. Когда всплыла последняя измена, мы надеялись, что несколько спасительных казней могут преподать нашим знатным вельможам урок нашего нежелания мириться с такими вопиюще преступными действиями. Очевидно, что они этого не сделали, и наша твердая цель — окончательно и навсегда разорвать порочный круг мятежа и измены среди нашей знати. Более того, мы намерены, чтобы на этот раз не только они, но и все наши подданные узнали, что закон применим ко всем. Что те, чья вина доказана и признана судом, понесут полное наказание, предусмотренное законом, независимо от заслуг или рождения. Их жизни и их земли потеряны из-за их собственных действий, и у нас будет голова каждого человека, который лично приложил руку к этому предприятию. Те, кто благородного происхождения, будут сначала обвинены в своей измене, и их титулы будут переданы короне, чтобы мы доверили их нам, пока они не будут дарованы тем, кто достоин такой чести. Не будет никаких исключений, никаких поблажек из-за высокого происхождения. Мы надеемся, что на этот раз другие будут учиться на их примере, чтобы нам никогда больше не пришлось искоренять мятеж, измену и предательство среди тех, кто поклялся в своей самой торжественной верности "сердцем, волей, телом и мечом" своими бессмертными душами и Священным Писанием.
Он положил письмо обратно на стол в звенящей, ошеломленной тишине. Затем он откинулся назад и посмотрел в потрясенные глаза человека с отвисшей челюстью.
— Есть ли какая-то часть письма ее величества, которую вы не поняли, ваша светлость?
* * *
Жэйсин Сифарер, который не осмеливался назвать свое собственное имя или даже прошептать слова "Рок-Коуст", склонился над небольшим костром, помешивая потрескавшийся, почерневший горшок со свининой и сушеными бобами. Это было далеко от роскошной жизни герцога Рок-Коуста, и его челюсть сжалась, когда он подумал о катастрофе, которая поглотила все, что ему когда-либо было дорого.
Он поднял глаза и увидел, как Седрик Мартинсин ухаживает за их лошадьми, если можно назвать лошадьми таких жалких животных. Рок-Коуст отправил бы их прямиком к живодерам, если бы их нашли в его конюшнях, но он полагал, что это лучше, чем идти пешком... И, конечно, никто никогда не заподозрит, что наездник на таком жалком подобии лошади может быть герцогом королевства.
Мартинсин больше не носил свою сутану, свою шапочку священника или свой служебный перстень. Вместо этого он был одет так же непритязательно, как и сам Рок-Коуст, и они были свободны и живы — по крайней мере, пока — только потому, что священник предусмотрел все возможные варианты. Жалкие лошади и фермерская одежда были спрятаны в сарае на окраине крепости Рок-Коуст задолго до того, как галеоны с чарисийскими морскими пехотинцами вошли в пролив Рок-Коуст вслед за КЕВ "Кармин".
Священник закончил с лошадьми, уселся на камень по другую сторону костра и начал доставать их потрепанные армейские походные комплекты.
— Я должен был остаться, — прорычал Рок-Коуст, впиваясь взглядом в кастрюлю. — Я должен был лично принять командование береговыми батареями и, черт возьми, показать им, как умирает герцог Рок-Коуст!
Мартинсину удалось не закатить глаза, но это было трудно. Герцог говорил о том, что ему следовало сделать, почти с того момента, как звук орудий броненосца затих вдали позади них. Однако он не выказал никакого желания славно умереть, когда капитан "Кармина" раскрыл его блеф и открыл огонь по береговым батареям. Тем не менее, он был герцогом, и к тому же чисхолмским герцогом. Это делало его очень ценной фигурой — герцогом королевства, изгнанным из еретического Чисхолма за его непоколебимую веру в Мать-Церковь и благородное неповиновение правителям-отступникам, которые привели так много миллионов своих подданных в самую тень крыльев Шан-вей. Инквизиция могла бы многое сделать с таким героем... при условии, что Мартинсин сможет доставить его в безопасное место. И так как ему все равно нужно было самому добраться до безопасного места...
— Ваша светлость, — успокаивал он, — понимаю ваши чувства, но, честно говоря, вам потребовалось больше мужества, чтобы уйти со мной, чем потребовалось бы, чтобы остаться. Возможно, вы могли бы... договориться о своей капитуляции. В конце концов, вы герцог, а не какое-то ничтожество, которое Шарлиэн и Кэйлеб могли бы просто спрятать под ковер. Но как только мы доберемся до Деснейра и найдем способ доставить вас в Зион, сам великий инквизитор поприветствует вас как истинного сына Матери-Церкви. Поверьте мне, вы найдете уважение, которого заслуживает ваше происхождение и ваши жертвы во имя Божьего дела, и придет время, когда победоносные армии Матери-Церкви восстановят все, что вы потеряли, и даже больше.
