А разве у самих Стремительных дела обстоят иначе?
Отдельно досталось ФБР. Хотя тему пришельцев из космоса осторожно оставляли в стороне — слишком много бреда о них выплеснулось на публику за последние два столетия, начиная с марсианского романа Жюля Верна — проигнорировать впечатляющий бой двух человекообразных дронов перед телекамерами не смог бы никто. Майкл Холл, глава группы специальных агентов, прибывших задерживать Лену с Алексом, попытался уйти в подполье и скрытно покинуть Ниппон. Однако "Токё Симбун" каким-то непостижимым образом умудрилась его вычислить и перехватить в зале отправлений космопорта Кёто, когда тот торопился на суборбитальный шаттл до Северной Америки. Атакованный съемочной группой из двух корреспондентов и двух операторов, окруженный и залитый беспощадно ярким светом десятка дронов, тот попытался отмахиваться и огрызаться общими словами, прорываясь в сторону секьюрити чекпойнта. Но неудачное задержание явно подорвало его психику, и он все-таки ляпнул, что ничего не знает, что странный агент был включен в его группу лишь сегодня утром по приказу из Вашингтона и что именно он давил изо всех сил, требуя немедленного задержания преступников.
Позже (уже на следующий день) в штаб-квартире ФБР заявили, что не отдавали ниппонскому отделению бюро никаких приказов — ни о задержании Алекса и Лены, ни, тем более, о прикомандировании новых агентов. Появившаяся много позже официальная версия сообщала, что каналы связи ФБР взломали неизвестные хакеры, отправившие фальшивые приказы. Однако поскольку к тому времени тему вмешательства Стремительных активно заминали, подробностей там не приводилось. От себя могу добавить, что версия о взломе кажется крайне неубедительной — чтобы отдать такие приказы, требовалось знать массу деталей, имен, специфической терминологии и тому подобного. Скорее, в штаб-квартире на высоких должностях действовал агент Стремительных — но кто в такой ситуации отличит диверсию от личных мотивов?
В тот день, однако, мы о таких вещах не знали. Алекс с Леной с явным удовлетворением наблюдали за паникующе удирающим фэбээровцем, а также за остальными официальными, не очень официальными и совсем неофициальными ответами и реакциями. Поскольку они не ожидали такого великолепного эффекта от своего интервью, они просто наслаждались развивающейся цепной реакцией.
Но, как и любая цепная реакция, она породила неприятные продукты распада.
361-362.038 / 28-29.05.2098. Кобэ-тё. Лена
Нет, я понимала, что спокойная жизнь после интервью кончится в любом варианте. Но таких бурных последствий я не ожидала.
Началось с того, что репортерские дроны начали следовать за нами на расстоянии нескольких метров уже тем же вечером. Когда мы шли через лесок к беседке, нас потеряли, поскольку журналисты еще помнили об охране частной жизни. Но когда мы вышли обратной той же дорогой (чудовищная ошибка — нас уже ждала засада!), на нас обрушилась целая туча жужжащих, звенящих и сверкающих вспышками устройств. В терранских условиях прямо в окружающей среде живет масса насекомых, и среди них кошмар под названием "комары" — мелкие летучие твари, размножающиеся в воде и выбирающиеся в воздух, чтобы напиться крови жертвы. Однажды во время прогулок по городу на одной из окраин мы забрели на заболоченные рисовые чеки — и на нас обрушилась стая такой вот беды. Отмахиваться руками от агрессоров оказалось бессмысленно, и мы позорно сбежали от неведомой ранее угрозы. Кожа зудела от укусов еще пару дней. Налетевшие сейчас дроны страшно напоминали комаров своей агрессивностью и многочисленностью, а случайный тычок вращающимся пропеллером вряд ли был лучше комариного укуса. Кроме того, в такой стае автоматические системы навигации давали сбои, и дроны опасно сближались и даже цеплялись друг за друга. Появилась вполне реальная угроза, что они начнут сыпаться нам на головы.
Дроны кружились вокруг, сверкая вспышками так, что мне пришлось поляризовать линзы окуляров. От их напора растерялась даже Набики. А когда она попыталась рявкнуть о защите личной жизни, один из дронов с незнакомой эмблемой завис перед ее лицом, и ехидный голос неизвестной чики сообщил, что на официальных лиц и публичных персон закон не распространяется. Только тут я вспомнила, что долбаный Конгресс Вольных Поселений, чем бы он ни оказался в конце концов, наградил нас идиотскими титулами консулов. Возможно, они и защитили нас от ареста, но взамен сделали из нас политиков или что-то похожее. Теперь от репортеров вряд ли спасла бы даже бита Набики.
Окружив кресло Оксаны, мы обреченно шагали мимо школьного забора, стараясь игнорировать дроны. Несмотря на поздний час — день пролетел совершенно незаметно, и солнце уже клонилось к горизонту — ее территория кипела народом, насколько хватало взгляда сквозь решетчатый забор. Замечая нас, младшешкольники с энтузиазмом махали руками в воздухе, а старшие ученики и родители солидно кланялись. Мы кивали в ответ, стараясь избегать контакта глазами, чтобы нас не втянули в какой-нибудь разговор. С трека доносился гул и треск носящихся картов — гоночный клуб явно не терял времени зря.
Идти пешком несколько километров посреди жужжащего роя совершенно не хотелось, а об автобусе с пялящимися пассажирами даже и подумать было страшно. В конечном итоге пришлось вызвать такси для нас и спецмашину для Оксаны. Узнав, кого он повезет, таксист пришел в благоговейный восторг и даже наотрез отказался брать плату. А у дормитория оказалось, что вместо одной полицейской машины там дежурят уже сразу четыре — больше половины всей полиции города. Полицейские дроны на двух машинах сидели в полной готовности, а с двух других — патрулировали над дормом. Полицейские уважительно кланялись и улыбались, но меня не радовало само их присутствие: наша свобода ограничивалась все сильнее. Однако полицейские дроны в конечном итоге отогнали журналистских на почтительное расстояние. А когда кто-то из операторов попытался протестовать через громкую связь, ему так же громко ответили, что дормиторий является школьной территорией, и доступ журналистов туда регулируется школьной администрацией, которая никому разрешений пока что не давала. Ну, хоть какая-то польза...
Тихое и сонное ранее, двухэтажное здание дормитория тоже кипело жизнью. Сюда поселили родственников Набики и Марико. Последняя комната второго этажа имела номер двадцать, но часть помещений первого являлась нежилой — кухня, кладовки и так далее. Из двенадцати свободных комнат семь занимали мы с Алексом, Оксана, Мотоко, Марико, Набики и Каолла. В пяти оставшихся разместились родители Марико — чика и мано неопределенного возраста, ее младшая сестра, отец Набики и жених ее младшей сестры — вроде бы юный мано, но одевающийся так, что пол точно определить не удавалось. Носило оно короткие шорты и завязанную узлом на брюхе рубаху, а волосы собирались на затылке в короткую косичку, по местной моде носимой и мано, и чиками. Все новоприбывшие кланялись, представлялись, улыбались и глазели, и мы с Алексом с облегчением эвакуировались в свои комнаты. Вернее, Алекс попытался отвезти Оксану в ее комнату, но Набики зыркнула на него так, что он аж отпрянул, и утащила ее в онсэн.
Остаток вечера мы провели в одиночестве. Здание едва ли не ходило ходуном от топота ног и голосов, тянуло странными запахами, предположительно пищи (я упоминала, что местные помещения негерметичны?), и выходить никуда не хотелось. Мы лениво смотрели новости, жевали доставленные дроном роллы, иногда переговариваясь через наглазники, немного поболтали с Мисс Марпл, которая чему-то учила Хину, получили от Курта Аттианеза сообщение, состоящее из одного слова "Супер!!!!" и договора дарения блока AUSW22 Turbo 1s, к которому прилагалась туча ограниченных лицензий, соглашений о неразглашении и прочего терранского юридического мусора. Также мы копались в гигантской куче сообщений, валящихся на адрес школы для передачи нам. Писали нам все подряд — от малолетних детишек, с трудом составляющих предложения, до сеньоров в почтенном возрасте, от безработных до ученых. По сообщениями мы могли бы изучать терранскую географию. Я скисла примерно на двадцатом ролике, где группа из нескольких молодых мано и чик откуда-то из Южной Америки, вооруженных компактными пистолет-пулеметами, выражала решительную и безоговорочную поддержку и предлагала пристрелить каждого пришельца, к нам пристающего. К тому моменту в меня в очереди лежало примерно двадцать тысяч входящих, большая часть которых в буфер окуляров не помещалась, и каждую секунду приходило еще несколько десятков. Прочитать все не имелось никакой возможности, да просто и не хотелось.
Спасла нас Хина. Она связалась с Сирасэ, и они на пару быстро допилили почтовый сервер, создав нам отдельный увеличенный ящик со сложной системой анализирующих и сортировочных скриптов. Сортировкой занималась сама Хина. В итоге сообщения разгреблись на пару десятков категорий, из которых интерес представляли четыре. Первая — предложения о научно-техническом сотрудничестве от ученых, инженеров и фирм разного масштаба. Их Хина прямиком перенаправляла Анне в Утренний Мир, согласившийся служить хабом для дальнейшего распространения по Поясу. Вторая — предложения от разнокалиберных юристов и юридических фирм САД о представлении наших интересов (как личных, так и КВП) в судах и государственных органах. Их мы пока придерживали — до тех пор, пока обстановка хоть немного не прояснится. Третья — от семей, друзей и просто отдельных внезов: лаконичные, в отличие от терранских, тексты с ободрениями. Туда же попало несколько извещений и документов от новоявленного Конгресса Внеземных Поселений, которые мы оставили на потом для вдумчивого анализа.
И четвертая категория — послания от психов.
Да, разумеется, в первую очередь угрозы. Люди, о существовании которых мы даже не подозревали и которым ничего плохого не сделали, желали нам поскорее сдохнуть или как минимум заболеть перманентным поносом и запором одновременно. Одни обзывали нас предателями человечества и пособниками злобных пришельцев, намеревающихся его уничтожить. Другие полагали, что мы противостоим добрым пришельцам, стремящимся поднять человечество на новый уровень развития и установить мир во всем мире. Третьи обвиняли нас в ересях против всех мировых религий и нравственности одновременно. Остальные обоснованиями вообще не утруждались, просто обещая, что мы сдохнем.
Три четверти такого рода сообщений в мой адрес содержали предположительно оскорбительные эпитеты "проститутка" и "шлюха". Я не совсем разобралась в тонкой разнице, но, кажется, первое — что-то типа нашего платного этти-тренера женского рода. Почему профессия неприлична, я так и не поняла. Из-за тесного телесного контакта? Из-за обнаженной кожи? Терранские тренеры по плаванию или спортивной борьбе работают практически в таких же условиях, но неприличными не являются. "Шлюха" же вроде как обозначает то же самое, что и проститутка, но только по душевной склонности, без требования денег. Оба термина каким-то боком связаны с нарушением целибата. Только не спрашивайте, почему мне, атеистке до мозга костей, ставилось в вину нарушение норм ортодоксальных авраамитов. Я сама так и не сумела понять. Видимо, проблема была в том же, что Алекс упоминал в своих филиппиках во время интервью.
Алексу доставалось меньше. Его всего лишь обвиняли в бабничестве (как ни странно, по терранским меркам поведение, предосудительное для женщин, почему-то одобряется у мужчин) и лоликонстве, насчет которого мы уже просветились. Правда, его еще иногда называли терминами, аналогичными нашему "яою". Как следовало из контекста, они тоже являются обидными. Конечно, Хина обшарила половину Сети и скомпилировала нам обширную простыню с объяснениями, но я просмотрела только первые пару абзацев и бросила. Читать описания заклинивших шариков у психопатов разного рода мне было решительно неинтересно.
Наряду с угрозами психи слали и прямо противоположные сообщения. Разнообразные церкви, кружки по интересам и просто индивидуалы объявляли нас мессиями, посланцами богов, спасителями человечества, звали к себе для получения златых гор и восторженного поклонения... И все в таких выражениях, что не по себе становилось куда сильнее, чем от угроз. Угрожавшие хотя бы понятны в своих намерениях и целях. А поклонники — кто знает, что им в голову придет? Вдруг решат, что наши чучела для их молельного зала самое то украшение?
Мы с Алексом внимательно прочитали десяток писем с угрозами и восхвалениями. Потом, по диагонали, еще с десяток. Потом нам надоело. Сконфигурировав какие-то хитрые алгоритмы лингвистического анализа, Хина настроила почтовый сервис для отсылки более-менее реальных угроз в полицию и игнорирования всех остальных. Больше мы в тот раздел не заглядывали.
Поговорить с Оксаной в тот день нам больше не удалось. Уже вечером, когда мы спустились вниз, дверь в ее комнату оказалась запертой. А когда мы попытались постучать, из кухни, где она ужинала с семьей, прибежала Набики и почти пинками нас отогнала.
— С ней все хорошо! — твердо заявила она. — Мы сами дуры, взялись о ней заботиться и забросили. Больше не повторится. А сейчас пусть дрыхнет. И вы дрыхнуть идите, день был тяжелый. Особенно у тебя, хэнтай-тян.
Она игриво подмигнула и ретировалась. Алекс тяжело вздохнул возвел глаза к потолку, но от комментариев воздержался.
Спали мы той ночью плохо — и из-за нервозности тяжелого дня, и из-за непривычной обстановки. Такое количество лишнего народу, пусть даже старавшегося вести себя тихо, создавало нехилый фоновый уровень звука. Свою лепту вносила висящая за окнами огромная туча журналистских дронов, тихих по отдельности, но в стае создающая заметный шум, ничуть не блокируемый однослойными оконными стеклами. В наступившей ночной темноте то одна, то другая камера сверкали вспышками, почти не задерживаемыми шторой и резко бившими по глазам. Впервые на Терре мне пришлось спать в затемненных окулярах с включенным шумоподавлением.
А на следующий день с самого утра нас начали доставать совсем иные люди — чиновники.
Уже упоминалось о таком удивительном терранском явлении, как безработица. Как бы террики ни пытались бороться с техническим прогрессом, факт оставался твердым и непоколебимым: автоматика справляется с производством не в пример лучше человека, компьютеры прекрасно обрабатывают данные и делают прогнозы без вмешательства двуногих, а потому человек остается востребованным только в нескольких видах задач — творческих, научных и управленческих. А поскольку учебой и саморазвитием подавляющее большинство терриков себя не утруждает, первыми двумя разновидностями занимается процентов пять работающих, если не меньше. Остальные посвящают себя управлению.
Те из вас, кто когда-либо занимался бизнесом с терриками, уже и так все поняли. Для остальных поясню. Люди, занимающиеся составлением законов и следящие за их выполнением, составляют особую общественную группу — бюрократию. И бюрократия эта рьяно оправдывает свое существование интенсивной работой — или ее имитацией.
