Выждав небольшую паузу, чтобы заставить девушек немного понервничать, я кивнул, предоставляя девушке своё разрешение, и белокурая репортёрша тут же принялась за дело:
"Отныне и на всегда мужчинам запрещается трахать женщин. Все мужчины становятся импотентами, кроме специальной группы мужчин, выбранной для размножения."
Симпатичная репортёрша широко улыбнулась мне, выставив на показ свои ямочки:
"Если я не ошибаюсь, именно с этих слов вы начали своё великое единоличное правление, господин Икс, верно? Поправьте меня, если я ошибаюсь."
"Ох, это... немного далеко... думаю, рассказ с этого места может сильно затянуться."
Едва заметно улыбнулся я, быстро вспоминая, когда это конкретно я говорил такие свои слова, и не находя нужный момент у себя в памяти. Я действительно сделал всех мужчин импотентами и не заметил этого? Забавно.
"Как пожелаете, мы вырежем из интервью любой момент, который вам не понравится. Если хотите, можем начать вашу историю уже с середины или с конца."
Сразу же быстро сказала репортерша, как-то по-своему истолковав мой ответ. И хотя по её побледневшему от страха лицу девушки было хорошо видно, что мои слова ужасно напугали красотку, красавица все же не переставала изумительно улыбаться. Впрочем, я не мог винить близняшки за её страх — как и всякая другая женщина на планете, репортерша до смерти боялась не угодить мне и старалась всегда видеть исключительно моё довольство. Я негромко кашлянул:
"Нет, я не возражаю начать с самого начала, но должен заметить, что вы сразу же допустили ошибку. Моё правление началось задолго до... того... этого... этих слов."
Немного сбивчиво закончил я.
Уже пару секунд спустя мне припомнились все события с начала становления гипноманом; я быстро прокрутил у себя в голове все те многочисленные происшествия, что произошли с того дня, когда я только-только впитал в себя силу таинственного артефакта:
"Хотя да, пожалуй, лучше будет сократить интервью, иначе оно слишком затянется. Столько всего было... а у меня сегодня такой ужасно загруженный день... сегодня я должен лично курировать несколько мероприятий в своём городе. Вопрос моего присутствия крайне важен, без меня много веселья попросту не начнётся и... ну... вы понимаете."
Доверительным голосом закончил я, наигранно-смущённо улыбаясь репортерше. Та, очевидно, не зная что мне сказать, только нерешительно улыбнулась в ответ.
"Ну, не будем медлить."
Сказал я, вскакивая с кресла.
"Время — деньги, а я, хоть и бессмертный, но привык наслаждаться каждой секундой жизни."
С этими словами я решительно прошёл через свой кабинет к одной из многочисленных секретных и незаметных боковых дверей, которая быстрее остальных путей вела наружу из здания:
"Пропустите."
Дорогу репортёршам, послушно последовавшим за мной, преградили две непонятно откуда взявшиеся две особо внушительные мускулистые на вид тётки с суровым пирсингом на лицах и с ещё более суровыми татуировками на телах, красочно говорящих о том, что их владельцы знают толк в серьёзной анальной долбежке и в униженном подчинении члену хозяина.
В тот момент как я махнул рукой, впрочем, женщины-качки тут же послушно расступились, пропуская репортёршу и её напарницу вслед за мной, в секретный коридор, по правой углубленной стороне которого рядами стояли неподвижные рабыни в латексные костюмах, покрывающих женщин с ног до головы. Репортерша с микрофоном живо заинтересовалась этими моими куклами, не успел я сделать по коридору и пары шагов.
"О, какие интересные рабыни! Кто они?"
Задумавшись о цели своей поездки, я ответил не сразу. Лишь сделав ещё около пяти шагов, я понял, о чем меня только что спросили.
"О чем это вы? Ах, это... Это всего лишь мои инструменты, я для них даже имён пока не придумал. Так, просто зову их по необходимости, хотя чаще всего они откликаются на команду "к ноге" или "ссать" и "срать"."
Ухмыльнувшись сам себе, я пояснил:
"Я пользуюсь ими как передвижными мясными туалетами."
Журналистка, очевидно, заинтригованная, остановилась, и крайне заинтересованно посмотрела на моих неподвижных кукол:
"Вот как... интересно, как же выглядят удостоенные такой огромной чести рабыни?"
Я лениво улыбнулся в ответ, даже не сбавляя шага:
"Ммм... не знаю, никогда не видел лиц этого мусора. Но это, вероятно, должны быть самые красивые и самые умные женщины планеты. Я брал их на заказ, так что тут сомнений быть не может. Мне пришлось ждать их целых шесть часов, прежде чем их доставили, потому я абсолютно уверен, что это красивейшие и умнейшие унитазы во всем мире."
Остановившись и показным образом посмотрев на свои идеальные ногти, так, чтобы это всенепременно увидели репортёрши, я скромно продолжил:
"Впрочем мне, как видишь, до их ума и красоты нет совершенно никакого дела. Передо мной, как перед богом, все женщины равны вне зависимости от их особенностей."
Журналистка с ямочками восхищённого ахнула и широко заулыбалась в ответ на мои слова.
"О, вы такой справедливый и непредвзятый! Вы такой классный! Катя, пометь это, мы должны будем особенно выделить это в нашем репортаже. А не могли бы вы... продемонстрировать мне то, как вы используете этих рабынь?"
Я легко улыбнулся смутившейся и немного покрасневшей от своей необычной просьбы девушке, и вместо того, чтобы ответить ей, громко сказал во весь свой голос, ни к кому конкретно не обращаясь:
"Я хочу сплюнуть."
Едва я произнёс это, как самая крайняя слева латексная девушка быстро и решительно подошла ко мне, выверенными шагами ступая вперёд на своих высоких каблуках. Сузив дистанцию между мной и собой до одного шага, она весьма сноровисто упала на колени, подобрав под себя ноги. Положив вслед за этим руки на свои обширные ляжки и задрала свою голову вверх, моя латексная игрушка терпеливо замерла в такой позе, ожидая моего приказа.
"И чего ты ждёшь, мусорка? Даю своё разрешение."
Едва я сказал это, как женщина тут же взялась упакованной в латекс рукой с макияжем за ручку своей пробки и потянула её из себя. Пробка не желала выходить так просто — только через несколько секунд женщине удалось вынуть всю затычку, оказавшуюся огромным сорокасантиметровым дилдо, до этого целиком покоящимся в глотке и, возможно даже, в желудке женщины.
Едва вся слюнявая пробка до конца покинула рот рабыни, как тут же края костюма, находящиеся вокруг рта, даже не освободив губ женщины от своей латексной хватки, свернулись в воронку; все для моего удобства.
"Тьпфуу!"
"Гррргхлслюрп!"
Едва я сплюнул, тут же послышался глубокий гортанный звук, и я понял, что женщина стоящая передо мной проглотила мои слюни, почти не продержав их в своём рту.
Журналистка зааплодировала своими маленькими ручками и заулыбалась, как мне это показалось, ещё шире и ещё восторженнее. Я в ответ лишь скромно произнёс, снова заинтересовавшись своими идеальными ногтями:
"Я беру их с собой очень редко — только в путешествия по другим странам, да и то не всегда именно этих — ведь у меня, знаете ли, есть целая армия сук, служащих мне в качестве туалета. Это большая честь... Поверьте, даже несмотря на то, что по ним это и не видно, но все эти шашки сейчас просто на седьмом небе от счастья. Уверяю вас, любая моя рабыня, когда я ей пользуюсь, чувствует себя так, словно бы я ей в рот не свою мочу с дерьмом заливаю, а амброзию прямо со стола богов. Хотя, правда, вкус с запахом для них от этого не меняется. "
Улыбнувшись, я поманил женщин за собой.
"За мной, куколки, продолжим нашу приятную беседу в машине."
Спустя пять минут я и обе репортёрши выбрались из здания и удобно устроились в роскошном лимузине, который с довольно приличной скоростью повёз нас в сторону Юга.
Помимо двух близняшек, в машине со мной ехали ещё двое. Первой была красивая женщина примерно тридцати лет, одетая в строгий деловой костюм. Она могла бы сойти за обычного офисного служащего, если бы не глубокие и грубые вырезы ножницами на её костюме, обнажающие самые интимные зоны красотки, от чего сразу же ломался весь её образ и сама девушка начинала выглядеть как обычная шлюшка-идиотка. Это была моя выездная секретарша, одна из сотен многих, отвечающая за информирование и передачу моих приказов. Впрочем, эта женщина так же могла при необходимости оказать первую помощь и, что более важно, сделать первоклассный минет.
Второй была миленькая маленькая девочка лет двенадцати — моя стандартная игрушка на время поездки, сейчас спокойно сидящая на своём месте и дожидающаяся, пока я с ней поиграю. На шее, на ошейнике, надетом на шею девочки, висела бирка.
Недолго думая, я потянулся к малышке и сорвал бирку с шейки, после чего прочитал: "порядковый номер: 2923401. Голубые глаза, светлые волосы, лучшие оценки по всем предметам, мечтает попробовать принять в попку сразу пять членов. Любит хардкорное порно. Рекомендация: заставить плакать и рыдать от боли, унижать крайне желательно."
"Пойдет."
Хмыкнув, я откинул бирку в сторону и, схватив девочку за шею, бросил её к себе на колени. Та совершенно не сопротивлялась, так что я без колебания занёс руку и отвесил звонкий шлепок по правой упругой ягодице малышки, сразу затем сильно сжав её в ладони. Девочка с тихим стоном удовольствия закусила нижнюю губу и с какой-то извращённой надеждой в глазах повернула к моему лицу своё, на котором так и читалось раболепное послушание.
"Пожалуйста, сильнее, папочка. Я обещаю, что не буду плакать и ничего не расскажу маме, только... накажи меня сильнее..."
Я хмыкнул повторно, и отвесил второй шлепок по попке крошки. Девочка застонала сильнее. Любознательная репортерша снова проявила интерес:
"Позвольте узнать, как вы воспитывали эту девочку? Какую программу обучения вы с ней провели, чтобы добиться такого послушания и получить полный контроль над её телом? Такая информация, несомненно, оживит наше интервью. Если вы не против."
На лице женщины читался искренний интерес, так что я посчитал молчание в ответ невежливым и недопустимым для себя. Слегка приподняв бровь вверх, я улыбнулся:
"О чем это ты, красотка? Никаких специальных программ обучения я с этой куколкой не проводил. Тут только привитое и внедренное."
Заметив удивление и непонимание на лице репортёрши, я понял, что такого комментария ей было недостаточно, чтобы понять мои слова.
"Объясню."
Я выдохнул, после чего начал медленно и вдумчиво объяснять женщине детали механизма, между делом поглаживая попку лежащей у меня на коленях девочки:
"На самом деле все предельно просто. Как только мои рабы рождаются, им сразу же промывают мозги. Не сильно, но достаточно для того, чтобы заложить основу для дальнейших махинаций с их сознаниями. Затем рабы до полового созревания пребывают в состоянии подготовки — у них нет эмоций или чего-то другого, ненужного мне. Затем..."
Я замолчал, моя рука замерла на бедре мурлыкающей от удовольствия девочки, лежащей у меня на коленях.
"Это сложно объяснить, но, пожалуй, проще всего будет это показать."
Я больно ущипнул девочку за бедро, отчего та болезненно и одновременно радостно вскрикнула, а затем повернул голову к секретарше, сидевшей рядом.
"Эй, шлюха, выведи мне на экран залы обучения, покажи нашим гостям то видео с программы подготовки."
Женщина коротко кивнула, поняв меня, а затем нажала на какую-то кнопку на панели возле двери. Через секунду с потолка лимузина с негромким жужжанием спустился экран. Ещё через секунду на тёмной панели запустилось видео.
"Отныне ты — членососка, защеканка и спермоглотка. Твой рот теперь — это чехол для члена хозяина. Забудь своё социальное положение. Отныне ты простая прислуга хозяина и твоё дело — это сосать его член. Ты не интересна хозяину, просто продолжай сосать. Ты никогда больше не вернёшься к другой жизни. Однажды взяв член хозяина в рот, ты будешь сосать его до конца своей жизни. Запомни, такая соска как ты не заслуживает от хозяина ничего, кроме унижения и члена. Взяв однажды член хозяина в рот для тебя больше не будет обратного пути. Ты станешь обычной рабыней его члена."
Какая-то невысокая девушка, на вид совсем школьница, сидела в крепком на вид кожаном кресле в тёмной комнате и загипнотизировано смотрела в экран большого телевизора, размещённого в метре от её лица. На экране транслировался обучающий фильм, в котором около десяти развратных шлюх покорно ползали возле моих ног, и под давлением других толкающихся между собой членососок старались пососать у меня как можно дольше. Где-то за экраном приятный женский голос зачитывал текст, закладывающийся в основу разума любого, кто бы его ни услышал; губы девочки в кресле сами собой двигались, беззвучно повторяя все услышанное.
"Член хозяина — твой бог. Ты поклоняешься и служишь ему. Ты выполняешь все, что скажет тебе твой хозяин. Ты должна помнить запах члена своего хозяина. Ты не должна забывать вкус спермы своего хозяина. Если хозяин тебе прикажет — то твоим новым хозяином станет любой человек, у которого есть член. Ты сосешь любой член — большой, маленький, кривой, прямой, волосатый, не мытый, юный, старый или вялый — без разницы. Соленая, густая, терпкая, жидкая, вязкая, белая, прозрачная, сладкая — ты глотаешь любую сперму без исключения."
Школьница, смотрящая в экран, внезапно стала причмокивать, подражая сосущим и лижущим мне девушкам на экране.
"Ты должна быть всегда готова и доступна. Твой хозяин всегда должен быть обслужен и удовлетворён. Яйца твоего хозяина всегда должны быть пусты, а член вылизан. Двадцать четыре часа и семь дней в неделю твой рот не принадлежит тебе. Твой рот — это собственность хозяина. Ты обслужишь его там, где он тебе прикажет. Машина, школа, улица, общественный туалет или кладовка — тебе не важно. Для тебя нет ничего важнее, чем побыть ничтожеством и игрушкой для своего хозяина, или, проще говоря, обслужить его член."
Школьница внезапно начала трясти головой вперёд-назад, словно бы уже отсасывая член своего "хозяина". Меня.
"Членососка вроде тебя не имеет права говорить с хозяином. Ты должна всегда молчать. За любую попытку сказать что-то ты будешь строго наказана. Тебе больно, ты задыхаешься, или тебе что-то не нравится? Знай, хозяину наплевать на твои чувства. Продолжай сосать при любых обстоятельствах, иначе будешь строго наказана. Запомни, твоё предназначение — обслуживать хозяина, а не говорить с ним. Все звуки, которые тебе разрешено издавать рядом с хозяином — это стоны наслаждения и звуки заглатывания. Тебе что-то не по душе? Ты возмущена? Не согласна? Есть что-то, что ты не хочешь делать? Хозяин тебя не спрашивал. Ему не интересно твоё мнение. Запомни, шлюхи вроде тебя, с членом во рту и спермой на губах не имеют право на голос в глазах хозяина."
Школьница, насмерть прилипшая взглядом в монитор, тихо застонала от удовольствия.
"Тебе запрещается прикасаться к хозяину, кроме как ртом к его члену или яйцам, если только хозяин не разрешит тебе обратного. Ты существуешь лишь затем чтобы сосать, глотать, заглатывать, принимать, быть униженной — и потому трогать хозяина у тебя нет никакого права. При встрече с хозяином ты сразу заводишь свои руки за спину и держишь их в такой позе, пока хозяин тебя не отпустит, или не разрешит их отпустить. Что бы с тобой не делал хозяин, продолжай держать руки за спиной до самого конца. Терпи и отрабатывай, помни что хозяину наплевать на тебя, для него ты лишь жалкая соска. Если ты вернёшь руки из-за спины, пока тебе не разрешил хозяин, то будешь строго наказана."
