— У каждого свои недостатки... — мрачно сказала я, деловито похлопывая по выпятившемуся животику... И добавила, пристально глядя на деликатесы, которых еще не пробовала. — Хорошо, но мало!
Я попыталась протянуть руку к очередному торту, но получила по пальцам веером.
— Хорошенького понемножку! — мрачно сказала королева, оглядев гору пустых тарелок, которая почти заслоняла меня, будто Алтайским хребтом.
— Когда мы с ней бродяжничали на одном задании... — хихикнула Мари, — то, оказавшись без денег, она сжирала на спор молоденького барашка, и еще и получала за это деньги, чтобы накормить меня...
— Никуда она больше не пойдет! — побледнев, ударила по столу королева. — Я содрогаюсь от ужаса, когда думаю, что с тобой могло там случиться среди этих бандитов и всякого портового люда...
— Служба, мам! — весело ответила я. — Придется смириться!
Королева хотела что-то сказать, а потом прикусила язык, умоляюще глядя на маму.
Мама почесала голову.
— Вши здесь подхватила? — сообразила я.
В общем, вы понимаете, как на меня смотрели. И, главное — за что!?! За мою заботу о здоровье!?!
Вошедший офицер отрапортовал, что замок полностью обследован, очищен от банд, бандиты уничтожены... Причем армия снаружи уничтожила уже свыше десятка пробовавших проникнуть сюда банд. Королева потерла руки. Кто-то пустил слухи, что за убийство девочки и короля дадут миллион и дворянство, и солдаты не успевают расстреливать и вешать — вся городская сволочь сама идет в руки в лес, думая, что армия в бунте. Уже убито несколько тысяч бандитов, воров, убийц... Их ласково встречают... Королева опять потерла руки.
— Старший принц и генерал решили, — доложил офицер, — что это бунт, и взялись его подавлять. И что чтобы пресечь бунт армия оцепила самые бандитские лондонские кварталы и уничтожает всех бандитов подряд.
Тем более, странным образом у старшего принца вдруг появились откуда-то списки всех подозрительных элементов, связанных с бандитами и криминалом... Оказывается уже десять лет их делали его филеры, что считалось шуткой и баловством пьяного принца, на которую и на которые (списки) никто не обращал внимания. Ибо никому ничего не было, и он ничего не предпринимал раньше; и бандиты сами почитали даже за честь внести себя в такой классный список как классную шутку... А сейчас армия под шумок уничтожала бунтовщиков, независимо были ли это скупщики краденого, воришки, перекупщики, бандиты, дуэлянты, убийцы, изменники, грабители или взломщики...
— Ничего себе братишка... — буркнула, похолодев, я.
— Вы с ним одной крови! — хихикнула, толкнув меня в бок Мари. — Я сразу догадалась! Сразу видно, что оба, — она больно ткнула меня пальцем, — мерзавцы!
Я попыталась поймать негодяйку. В этом мне помогал Джекки.
— Можно было безошибочно вычислить твою родню по этому, как я не догадалась?! — укоризненно покачала она головой, отпрыгивая.
Напрасно она это сделала — королева просто элегантно подставила ей ножку, когда она пробегала мимо. Совершенно очевидно — Мари такой пакости не ожидала, и, через секунду я уже сидела на ругающейся по поводу одной крови сестре, хохоча во все горло.
— Всегда была уверена, что ты самой что ни на есть королевской крови! — нахально заявила Мари, несмотря на то, что была в побежденном положении. — Только вот Джекки один явно подкидыш, потому что не тянет на негодяя...
Я сделала ей бо-бо.
— Ууууу!!! — взвыла Мари.
— Вы изучаете геральдику? — с любопытством спросила я.
— Я ошиблась!!!
— Хорошо признавать свои ошибки! — довольно сказала я, заламывая ей руку.
— Я все поняла, Джекки тоже королевской крови! — завопила Мари. — Удивительный мерзавец!!! — заискивающе закричала она.
Я еще глубже провела на ней генеалогические исследования.
— Он еще маааенькиии!!!! — завопила отчаянно она. — Из него еще вырааастет настоящая гадюка!!!! Он еще покааажет королевскую кровь, я ошиблась!!!!
Нельзя сказать, что Джекки и королева был доволен результатами моих для него стараний. А ведь я так для семьи старалась!
— Вот видишь, — добродушно похлопала я Джекки по плечу, — она уже признала в тебе королевскую кровь! Еще немного усилий, и другие тоже признают...
Джекки кажется нахохлился.
Не знаю даже, что было бы со мной (может, меня даже б отругали!), если б снова не вошел офицер и не доложил, что армией задержана толпа приблизительно в восемьдесят тысяч мародеров всякого сброда почти с половины Англии...
Королева опять потерла руки.
— И куда их посадить? — ехидно спросила я.
— Зачем трупы садить?! — растерялся офицер. Он, похоже, думал, что из них ничего не вырастет, сколько не сади. — Они и так лежат в карьере...
Я смущенно отвернулась.
— На нет и суда нет... — пробормотала я. — Но дорога хоть свободна?
— На тысячи километров! — бодро и радостно отрапортовал офицер. — Никого нет!!
Я точно так же смотрела на услужливого идиота.
— А в Англии? — осторожно спросила я.
— И в Англии нет! — радостно отрапортовал он.
Не знаю почему, но есть мне сразу перехотелось.
Джекки нервно всхлипнул.
— Успокойтесь, дети! — недовольно сказала королева-мама. — Он вас обманул! Он не тот, за кого себя выдает!
Я с интересом и сомнением посмотрела на него.
— Это фокусник! — поспешно сказала королева в ответ на мой взгляд. — Переодетый дед мороз, он пришел нас развлекать!
Действительно, я посмотрела, офицер выглядел как-то странно. Глаза закатывались, зубки стучали.
— Чего ж вы не поете? — недоуменно сказала королева.
Приказ королевы — закон.
Тот, закрыв глаза и отчаянно закусив губы, запел что-то на мотив Лили Марлен. Славная девица, в общем, с капитаном и командой была, три бочки рому, три мертвеца и читта дрицца... Очень славная девица...
Королева слишком поздно уловила, о чем пел бравый дед мороз, и спохватилась не сразу (я подозреваю, он других песен, менее солдатских, не знал)... Но я то сразу поняла, что речь идет обо мне, и смущенно отвернулась...
Мама спохватилась только тогда, когда мы с Мари и Джекки уже благополучно лежали на полу и тихо умирали.
Сообща они выставили голосистого певца за дверь, но он все-таки успел пропеть нам последнюю фразу, и по щекам у меня потекли слезы. А они, потом, все вместе, занялись нами с Мари, почему-то намекая, что в нашем воспитании имеются вопиющие пробелы.
Действительно, этой песни я еще не знала. Я так и сказала. И что волноваться не надо, я знаю еще лучше, и могу спеть. И даже напела. И еще сказала, что вообще переживать не надо, я запоминаю с первого раза, потому могу спеть эту песню в любом обществе, если надо...
Они опять рассердились.
Я не поняла, почему, и спела им первый куплет.
Читта-дрицца.
Королева до того рассердилась, что стала таскать меня за волосы. С разных сторон. С одной мама, с другой королева, и Логан бил сверху.
Я растерялась и поняла, что в моем исполнении что-то не так. И, не соображая от боли, что делать, спела второй уже с чувством, а не механически, акцентируя и выделяя каждый момент.
Били и рвали мои волосы очень больно, дергая за косу, и я совсем перестала соображать. И тогда я сообразила — не выразительно, и третий куплет еще и сыграла им в лицах, вложив туда всю страсть и проиллюстрировав жестами.
Били меня все вместе. Даже Джекки, которого никто не бил, ибо он умирал сам. Еще и рыдал при этом, мерзавец.
Все себя от боли в волосах я заорала, что не надо меня бить, я хорошая, я все сделаю и могу исполнить им по их желанию любую из тех тысяч матросских и кабацких песен, которую они захотят. Там есть даже лучше про матросских девочек. Вот так! Вот так — я спела!
— Не надо, не надо только дергать! — завопила отчаянно я.
— Да уж, спасибо, за то, что воспитали мне мою дочь! — уничтожающе глядя на маму, прошипела королева.
Я поняла, что маму благодарят, и сделала ей книксен.
— Я еще и танцевать могу! — радостно заявила я. — По-цыгански, по-арабски и как проститутка в кабаре!
Последнее, правда, уже слишком, ибо я увидела, как королева, не выдержав, очевидно, широты моей натуры, падает в обморок.
В общем, в этом только одно прекрасное, что меня перестали дергать за волосы, хотя Джекки и заявляет, что впервые видит, что мама упала в обморок.
— Ничего страшного, она еще привыкнет... — "успокоила" его я.
Глава 87.
Кончилось, это, конечно, плохо, ибо королева очнулась и стала держать военный совет с королем, чуть отойдя в угол и даже не подозревая, что и я, и Мари, и китайцы все слышим.
Волосы стали у меня дыбом оттого, что я услышала. А Мари даже плакать перестала, широко раскрыв от удивления рот. Даже китайцы рты приоткрыли и глаза вытаращили, как горбуши на блюдечке. Окружить меня самыми строгими занудами-старушками днем и ночью, чтобы через месяц я даже ела по ранжиру одними только вилочками по расписанию и протоколу? Чтоб я даже ходила по циркуляру ровными шажками? Окружить меня такими настоящими леди, такими дурами, чтоб мне через месяц и разговор о погоде казался интеллектуальным пиршеством!?!
Какое коварство!!! А я то еще хорошо думала про нее, восхищалась своей кровной (кровавой) матерью! А меня так обманули! Тишком принцессой сделать грозят!
— Я уезжаю!!! — заявила громко я. — Навсегда! Прочь из этого дома!!!
— Я сделаю тебя принцессой!!! — прошипела королева.
— Никому не сделать из меня дуру!!! — гордо заявила я, отчаянно сжав зубы. Не сломаете!
— Я сделаю из тебя принцессу! — сквозь зубы сказала та.
— Я не могу жить в замке, где мне так угрожают! — сквозь зубы процедила я и отвернулась к маме и Мари. — Мы уезжаем!
— Вы уезжаете... — согласилась королева.
Я обрадовалась и расслабилась.
— Вы уезжаете, а ты остаешься... — объяснила для глупых, ласково промурлыкав, королева таким тоном, будто всю жизнь только и делала, что забивала в крышку гробов гвозди.
— Ничего подобного! — взвилась я с кресла до потолка, будто меня укололи. — Это наглая клевета!!!
— Ничего наглого, все очень приятно... — промурлыкала королева.
— Ну, хорошо... — вдруг послушно согласилась я, даже и не думая бежать из замка, откуда я в одиночку могла бы удрать в долю секунды в любое время. Нет, я не думала. Я только весело напела себе, оживившись: — Китай, Япония, Америка...
— У тебя же нет денег! — вдруг истерически сказала королева. — Ты не можешь удрать нищей...
Я мерзко хихикнула. Королева побледнела. А чего она хотела, если я целых три раза проходила мимо того ящика, из которого она раздавала мои драгоценности! Мертвые зоны просмотра — мое хобби, этому особо трудно тренировали меня с раннего детства, пока это не стало инстинктом, таким же, как ходьба и чтение, который я сейчас даже не замечаю. И это при моей то реакции. Мои то не раз замечали, что я могу сделать что угодно прямо на глазах у всех, и никто не заметит и не заподозрит. Впрочем, папу это нервировало — он не понимал, как это можно хладнокровно убить у всех на виду, особенно у телохранителей, но так, что этого никто не видел, хоть ты и не скрывалась; еще и так, чтоб тебя все видели и никогда даже не подумали на тебя, так что никто и не понимал, что человек, которого они охраняют, уже давно мертв, и почему; и еще при этом с ним чокнуться стаканами и ойкнуть, когда понимала, что человек мертв и его кто-то убил. Отца всегда бесило, что я не воровала, а хладнокровно открыто брала все, что мне нужно, часто даже нахально подставляясь под его взгляд, а остальные этого не замечали. Впрочем, я двигаюсь немного быстрей.
— Нахалка! — одними губами сказал мне папá. Он никак не мог привыкнуть, что я никогда не краду ничего.
— Нет-нет, ты поедешь со своими... — послушно, поспешно и даже ласково проговорила испуганно королева, заикаясь. — Я мерзко пошутила! Можно я буду постепенно навещать вас в замке?
Похоже, у мамы-королевы хватило ума понять, что если они не нашли меня в своем собственном замке, полном солдат, и в трех метрах от нее, причем, это уже произошло тогда, когда меня видели и искали все, то найти меня в Лондоне или Англии, если я захочу, будет так же глухо, как захотеть звезду с небосвода.
— Я не хочу тебя терять! — жалко сказала королева, поняв, что переборщила.
— Зачем ты ей все рассказала, как ты хочешь ее воспитывать! — зло выговаривала ей мама, отведя в угол, из которого королева все так же жалобно и заискивающе смотрела на меня. — К чему этот демарш с королем с этими громкими возгласами, причем при всех ее друзьях, телохранителях, китайцах?
— Но я же отошла в сторону и шепталась! — недоуменно проговорила обиженная королева.
— Лу слышит абсолютно все на расстоянии в сто метров! Ты хоть бы расспросила про свою дочь, у которой слух как у собаки... — устало сказала мама. — Причем одновременно. Она может одновременно слушать и анализировать всего где-то пятьдесят разговоров, но этого обычно хватает. Как же ты думала, почему Берсерк добывал в миллионы раз больше информации, чем обычный агент? Ей достаточно было побывать на приеме или балу, чтобы разгадать за один вечер сотни загадок, объединяя сотни одновременных разговоров в одно целое? Как же, ты думаешь, она могла бы за считанные секунды мимикрировать, если б не видела и не объединяла все одновременно, даже не замечая этого? Она как-то рассказывала, что сама не замечает, почему делает выводы даже насчет простых столовых приборов разных народов — просто она видит одновременно, как один только берет одну какую-то ложечку, другой режет ей рыбу, третий подносит ко рту и т.д. — для нее это не отдельные жесты, а уже связанное целое, которое она просто принимает привычно... И так во всем. Она точно книгу читает — чем больше подробностей и слов — тем, наоборот, естественно понятней, и она даже не думает, почему. Никогда не догадаешься, как она без всякой логики объединяет все постоянно в целое, причем вместе со своим опытом — она не рассуждает, она просто так живет и так думает цельностями сразу, а не по отдельности, будто страницами читает. Для нее нет отдельных жестов — все сразу. Она говорит, что это простое постоянное внимание... А твой разговор слушали и Мари, и китайцы, и частично даже я, и я представляю, какое это впечатление слушать такое о себе на ушах у подруги и даже телохранителей.
Королева выругалась. А потом задумалась.
— Это талант? — горько спросила королева насчет того, что я слышу сразу все сплетни вокруг.
— Нет, это зачатки мысли! — хихикнул из противоположного угла китаец. — Если, как на западе, концентрироваться только на одном, то постепенно мозг будет концентрироваться на все более мелких и ничего не значащих деталях, тогда как именно объединение, чувство, есть мысль. В мысли в одном одномоментном чувстве объединяются в смысле тысячи и тысячи сторон, что никогда не может западная логика. И нет в этом никакого таланта, ибо дети, особенно маленькие, уже обладают этим качеством, — китаец мерзко хихикнул, — видеть и осознавать все сразу и сразу указывать, например, где в таблице нужная цифра. У маленьких это чувство целого легко развивается, если знать. Из этого рождается мысль, или синтез, единое разумное чувство, Разум... Любой боец обучается этому с детства, и видит и осознает все сразу в бою, без этого нет мастера, и это не инстинкт, а именно Разум...
