Раздумывать было некогда, тем более что камень так удобно лег мне в руку... Я как наяву представила себе полет этого камня, и то, как он врезается в лоб наглого парня... Вставать было некогда, и, не целясь, я швырнула этот камень в наглого стрелка, причем сделала это лежа на земле, без особого размаха. Но все произошло именно так, как я того и хотела: камень с непонятной мне самой силой вылетел из моей руки и с неприятным стуком врезался прямо в лоб вошедшего в веселый раж парня. При этом выпущенная им четвертая стрела ушла в сторону... А сам стрелок, выронив лук и схватившись за голову, упал на землю, скрывшись с наших глаз.
Его товарищ оказался умнее. Увидев, что произошло с парнем, он в тот же миг скрылся с наших глаз, а спустя еще несколько мгновений мы услышали звук охотничьего рога. Зовет подмогу... Что ж, этого и следовало ожидать. Надо срочно выбираться отсюда!.. Как бы отвечая нашим мыслям, сверху донесся голос второго мужика, который из предосторожности не показывался нам на глаза.
— Эй, вы, там, в яме которые! Предупреждаю: подстрелю любого, кто будет вылезать! Хоть в одного из вас двоих, да попаду! Так что для вас будет лучше сидеть там тихо и не высовываться!
— Кисс, что делать будем? Попытаемся выбраться?
— Увы, — зло сощурил тот свои светлые глаза. — Тут мы почти ничего не можем сделать. Правда, если я все же выберусь отсюда и сумею добраться до этого стрелка...
— До того он успеет утыкать тебя стрелами. Да и я одна по лесу не ходок...
— Попытаться стоит. Все одно я сейчас быстро идти не смогу. Может, хоть ты скроешься... Надо же мне было подвернуть ногу!..
— Радуйся уже тому, что не сломал... Без тебя я все одно никуда не пойду. Да и не для того мы столько брели по лесу, чтоб сейчас бросать друг друга.
— Кстати, Лиа, ты меня снова удивила Даже я не ожидал от тебя такой ловкости. Отбивать стрелы щитом — обычное дело, но чтоб подобное проделывали руками... Это, скажу тебе, нечто... Откуда у тебя такие необычные способности?
— Не задавай глупых вопросов. Ты и сам знаешь ответ.
— Нет, это не так. Эрбаты, конечно, могут многое, но пока еще я не слыхивал, что они в состоянии проделывать такие штуки... В своей жизни мне довелось встретить нескольких эрбатов. Их способности, скажем так, несколько специфичные и известные всем, проявлялись лишь во время приступов, и уходили после того, как приступ заканчивался. Но там все сводится к невосприимчивости к боли, невероятной силе, потрясающей живучести... Находясь в здравом уме ловить стрелы эрбаты не могут. Да и во время приступов вряд ли этим будут заниматься: они же тогда себя не помнят... А про удар камнем мне и сказать нечего... Я видел, как ты это сделала: ни единого лишнего движения, невероятная сила и точность... Такое впечатление, что это наработано годами тренировок... Лиа, что с тобой сделали?
— Отстань...
— Опять... Ладно, об этом поговорим потом... Сейчас, пока у нас есть время, давай стрелы соберем, те, которые в нас этот обалдуй кидал.
— Зачем?
— Лиа, у каждой стрелы имеется острый наконечник... У нас же никакого оружия нет. А без него нам, судя по всему, придется несладко. Надо хоть на стрелы поглядеть — вдруг сгодятся! Вспомни застенок в Стольграде и ту острую щепку, с помощью которой ты там довольно успешно воевала... Я еще тогда отметил странности в твоем поведении — необычную ловкость и умение давать должный отпор... Это несколько не вязалось с обликом простой крестьянской девушки, крайне редко выходившей из своего дома, и виртуозно умеющей владеть только иголкой и ниткой...
— А ты откуда знал про то, как я жила в Большом Дворе?
— Я ж тебе говорил: когда из тех Серых Мхов сбежал, где наш караван остался, то сразу в твой поселок кинулся. Очень мне хотелось с тобой душевно пообщаться... Тебя там уже не было, так что я с твоими односельчанами побеседовал, много чего интересного о тебе узнал...
— Понятно... Интересно, что тебе в поселке обо мне наговорили?.. Значит, так: главное — выбраться отсюда. Со всем остальным определимся чуть позже...
Стрелы долго искать не пришлось, яма была не такая большая, чтоб они в ней могли затеряться. Из трех стрел нам годилась лишь одна, с железным наконечником. Этот наконечник Кисс, отломив от древка, спрятал под стельку своего сапога. Даже если нас начнут обыскивать, может, не будут заставлять снимать обувь: Кисс все одно не может идти нормально, заметно прихрамывает из-за вывихнутой ноги...
А вот наконечники двух других стрел были сделаны из тонкой рыбьей кости, да еще и с зазубринами по краям... Нет, мало этому парню — весельчаку от меня досталось! Так бы вторым камнем ему по дурной башке и добавила! Надо же, чем стрелять в живых людей удумал! Подобный наконечник из раны просто так не вытащишь, зазубрины не дадут, да и почти наверняка, попав в тело, тонкая кость сломается. Такие наконечники из рыбьей кости считаются даже опаснее железных: входят глубоко, а из тела их надо вырезать вместе с мясом, иначе... Если коротко, то нагноение, воспаление, смерть... И нам прятать такой наконечник нет смысла. Слишком тонкий и хрупкий, легко разломается. Но ничего, нам грех жаловаться: хоть один, да прибрали в укромное место... А тот парень, которому от меня досталось, испытывал явную слабость к пакостным шуткам! Даже на том железном наконечнике, припрятанном Киссом, были сделаны небольшие острые насечки. Такой тоже фиг из раны достанешь... А интересно, откуда у меня такие познания насчет ран и наконечников?..
Вроде минутное дело — спрятать отломанный наконечник в сапог, но мы едва успели. Послышались голоса. Как видно, подмога подоспела, и мужик взахлеб выкладывал им про то, что здесь произошло. Не знаю, что уж он там им говорил — я особо не прислушивалась, только подошедшие вели себя куда серьезнее того парня. Без лишних разговоров нам в яму скинули толстую веревку с навязанными на ней узлами, и велели выбираться по одному, и при этом не совершать лишних движений, а не то им нас жалеть не за что.
Первым наверх выбрался Кисс, а за ним и я. Так, трое вновь подошедших, лежащий без движения с окровавленной головой весельчак, и все тот же мужик средних лет, при виде меня вскинувший лук... Киссу уже скрутили руки за спиной, и один из пришедших без разговоров стал и мне связывать веревкой руки.
Я прикинула: что бы ни говорил о нас мужик с луком подошедшим, эта только что объявившаяся троица не ожидает от нас особой опасности. В их глазах мы обычные люди, смертельно усталые от блужданий по лесу и попавшие в ловушку, которым случайно удалось ранить одного из их товарищей. Невольно я стала соображать, что можно сделать в нашей ситуации: подсечка под ноги, удар локтем — и тот, кто вязал мне руки, падает в яму... Уклониться от стрелы, которую выпустит все тот же испуганный мужик я, пожалуй, успею... Кувырок в сторону Кисса, захват ногами одного из подошедших к нему... Если даже все тот же мужик с луком успеет пустить вторую стрелу, я смогу прикрыться сбитым мной человеком... Кисса разиней не назовешь, он, думаю, не растеряется, сумеет вывести из дела третьего... В принципе, мы с ним вполне должны управиться до того, как мужик с луком приладит очередную стрелу... Ну, с тем, кого я столкнула в яму — ну, его можно будет допросить чуть позже...
А что дальше? Что бы Кисс не говорил о своей ноге, но вывих у него довольно серьезный, и, если за нами пошлют погоню, то, скорей всего, легко уйти от нее мы не сможем... А в том, что ее обязательно пошлют — в том сомнений нет, и догнавшие с нами церемониться не станут. И оставлять после себя трупы тоже не хочется. Мы же не знаем, что это за люди, кто они такие? Откуда пришли и что им надо?.. Вдруг это они считают нас врагами, а на самом деле это не так? Все может быть... Говорят они, во всяком случае, на нашем языке... Надо бы разобраться, не стоит делать неблагоприятный вывод обо всех на основании "дружеского" общения с той парой стрелков, которые загнали нас в эту яму... Пожалуй, не разобравшись, не стоит начинать бучу. Мало ли что...
Кстати, а откуда у меня такие ухватки, и с чего это я вздумала планировать рисунок боя? Высокое Небо, слова-то я, оказывается, какие знаю!.. Надо же: рисунок боя!.. Ладно, об этом подумаю чуть позже... А пока, глядя на Кисса, я чуть заметно качнула головой из стороны в сторону — не шумим, попробуем положиться на судьбу. Он в ответ на секунду прикрыл глаза — понял... А мне невольно вспомнилась Элсет, как тогда по приезде в Стольград я изображала безмозглую девицу в ее маленьком домике... Интересно, где сейчас лекарка, что с ней?.. Кажется, я опять не о том думаю...
Идти нам пришлось довольно долго. Во всяком случае, мне так показалось. Вначале мы поднялись вверх по склону, туда, откуда еще совсем недавно сбежали, а затем стали спускаться в ту огромную прекрасную лощину, в то бескрайнее и безмятежное море зелени, которым я еще недавно так восхищалась. И удобный спуск вниз располагался как раз неподалеку от того места, где мы присели на отдых...
Кисс был прав: в лощине, под деревьями местность ничем не отличалась от той, что была наверху. Все те же прекрасные голубые мхи под ногами, и так же светит солнце сквозь ветви деревьев, мелькают шустрые белки среди сплошной зелени... Правда, целебным хвойным запахом здесь было пропитано, кажется, все, на что падал глаз! Да-а, сюда бы людей на лечение присылать, особенно солдат, выздоравливающих после ранений, иди ослабленных детей после тяжелых болезней — враз бы поправились... Пресветлые Небеса, что за идеи мне в голову приходят?..
Кисс, хотя и держался, но под конец пути еле шел. Не знаю, поняли это наши охранники, или нет, а я просто ощущала, что он еле передвигал ноги. Ну, с бедным парнем все понятно: вывих у него серьезный, да еще запрятанный в стельке наконечник... Бедняга! Если ногу по-прежнему сильно напрягать, то выздоровление для него может затянуться надолго.
Вывих... Не знаю отчего, но мне снова вспомнилась старая история. Сестрице Дае тогда было лет семь, а мне четырнадцать. Я в тот зимний день недостаточно хорошо почистила крыльцо от снега, и сестрица, выходя из дома, поскользнулась и упала, причем упала неудачно — вывихнула кисть руки. Тогда бабушка в наказание прижала кисть уже моей руки к раскаленной заслонке у печки, чтоб я поняла, как больно сестрице... Ожог был очень глубоким, дошло до заражении крови... Если бы не Марида, то не знаю, что бы со мной было...Тогда я впервые увидела, как осмотрев мою руку, ведунья отвесила бабушке оплеуху. Самое удивительное в том, что бабушка ничего не сказала ей в ответ... Правда, после ухода Мариды бабушка все равно оттаскала меня за косы... Большой шрам от ожога на левой кисти руки и вывих — оба этих понятия сплелись в моей памяти... Нашла, то вспоминать! Что, больше думать не о чем? Лучше бы определилась, к кому же мы попали...
Все это время нас вели под присмотром два человека, еще двое тащили раненого парня. Не сказать, что они бережливо или внимательно отнеслись к своему товарищу, все еще находящемуся без сознания. Привязали его, как подстреленного кабана, за руки — ноги к длинной жерди, да так и тащили, не обращая внимания на то, что его окровавленная голова мотается из стороны в сторону. Да, от такого "щадящего" способа доставки раненого здоровья у того заметно поубавится... Ну да я все равно ничего не знаю ни о ком из этих людей, ни об отношениях между ними. Хотя, если судить по тому, каким способом они несут своего беспамятного товарища, то большой дружбой, или простой человеческой привязанностью здесь и не пахнет...
Наконец-то дошли до места, хотя это даже селеньем не назовешь. Просто несколько деревянных домиков, стоящих между деревьями. По привычке отмечаю: дома совсем новые, срублены недавно. Я, конечно, могу и ошибаться, но, судя по внешнему виду и по кое-каким мелким деталям, этим постройкам нет и нескольких лет... На зимовье охотников тоже не походит, хотя, судя по вытоптанной земле, кострищам и поленницам дров люди здесь живут постоянно. Кто-то выглянул из окна одного из домов, в другом доме тоже смотрят в окно, а кроме этого... Пустовато здесь, и отчего-то неприятно, несмотря на солнечный день. Холодом веет, а еще неприязнью...
Без лишних разговоров наши стражи отодвинули тяжелый засов на доме без окон, больше похожем на амбар, и втолкнули нас внутрь. Когда за нами захлопнулась дверь, я огляделась. Так, нужно отметить, что тот, кто складывал эту избу, работал на совесть. Все здесь сделано основательно, не разворотишь... Из недостатков можно отметить разве что только редкие щели на покатой крыше, тоже сложенной из бревен. Сквозь эти щели пробивались лучики солнечного света, позволяющие рассмотреть темное пространство внутри дома. Хотя особо смотреть тут было не на что. Пусто. Один угол амбара завален свежим сеном, да еще запах, показывающий, что здесь постоянно бывают люди...
Кисс добрел до сена и чуть ли не рухнул в эту душистую кучу.
— Фу, наконец-то!.. Думал, еще немного — и упаду! До ноги, кажется, не дотронуться...
— Полностью разделяю это мнение — я села рядом с ним. — Это тот случай, когда я с тобой не собираюсь спорить, и во всем соглашаюсь. Сама еле дошла, не знаю, и отчего. Наверное, мы с тобой просто устали от блужданий по лесу, и наши силы на исходе. А тут все же какой-никакой, а отдых. Особенно после встречи с этими... охотничками.... Как думаешь, кто эти люди? Ну, те, к кому мы попали?
— Могу только предположить, но вывод меня не радует... Да и обстановка вокруг не вызывает у меня особого оптимизма. Вряд ли здесь обитают наши друзья. Да и твоя наивная вера в порядочность людей и в любовь к ближнему здесь, боюсь, не покатит... Погоди, сейчас осмотримся, может, сообразим что к чему...
— Я и не предполагаю, что у людей нет недостатков. Хотя, говоря по правде, мне совсем не весело от той неопределенности, в которой мы оказались... Нам бы от веревок освободится, да только не знаю, как...
— Это, думаю, можно попытаться сделать... Эй, пацаны, — чуть повысил голос Кисс, — пацаны, идите сюда! Сюда, я сказал! Развяжите нас!
— Кисс, что с тобой? — я даже испугалась. — Пресветлые Небеса, ты к кому обращаешься? Здесь же, кроме нас, никого нет!
— Ошибаешься. Пацаны, вылезайте из угла! И ты, в сене который, тоже! Не бойтесь! Видите же, что у нас руки связаны...
— Да мы и не боимся — раздался мальчишеский голос из темного угла, а затем оттуда вышли две невысокие щуплые фигурки. В ту же секунду сено неподалеку от нас зашевелилось, и из него на свет выбрался еще один мальчишка. Трое оборванных, замызганных ребятишек лет восьми — десяти, внешне ничем не отличимые от тех бесприютных детей, каких, к сожалению, немало бродит по дорогам, или прячется по развалинам и темным углам. Бездомные мальчишки из тех, кого судьба не баловала с рождения. Голодные, вечно готовые к отпору, встречающие в штыки любого, кто не относится к их миру, и живущие своей обособленной стайкой, часто с волчьими нравами... Еще я поняла, что несмотря на браваду и привычную настороженность, мальчишки смертельно перепуганы. И все же их неприязнь к чужакам брала свое. Один из ребятишек, как видно, являющийся лидером в этой троице, полувраждебно — полувопросительно спросил нас:
