Для начала на нас свалилась иммиграционная служба САД, по счастью, дистанционно, в виде конференции в виртуальности. Нас в очередной раз вдумчиво допросили об обстоятельствах нашего проникновения на Терру по фальшивым документами, по десять раз спрашивая и переспрашивая о каждой мелочи. После нашего большого интервью скрывать детали смысла не оставалось ни малейшего. Мы честно излагали всю историю. Каменные лица чиновничьих аватаров и постоянные повторения наводили на мысль, что нам ни на йоту не верят и пытаются поймать на лжи. После двух вчасов выматывающей беседы нас наконец-то отпустили, грозно напомнив о контролирующих браслетах и запрете покидать город. Напоследок нас предупредили, что ведомство рассматривает возможность возбуждения против нас уголовного дела с возможностью ареста, депортации и десятилетнего бана на въезд. Депортации и бану мы только порадовались бы, но перспектива оказаться в терранской тюрьме не радовала совершенно. Попытка напомнить о нашем консульском статусе встретила холодный отпор. Нам заявили, что САД не признает ни КВП, ни назначаемых им должностных лиц, по крайней мере, сейчас, так что что наше "консульство" не имеет никакого отношения к делу.
По завершению разговора мы срочно связались с Мисси, чтобы выяснить, что она думает по такому поводу. Та кротко поинтересовалась, почему тупицы, идиоты и дебилы в нашем лице (не совсем в таких терминах, конечно, но мы поняли) общались с иммиграционными чиновниками без адвокатов. Особенно — с учетом, что те под нашим порогом стаями топчутся и бесплатно свои услуги предлагают. Осознав всю глубину своей тупости и побившись головой о переборки, мы покаянно выслали Мисси полный комплект адвокатских предложений. Несколько секунд спустя она выдала список рекомендаций с учетом общедоступной информации о квалификациях, опыте и репутации законников. Мы не стали изображать из себя умных и выбрали контору, стоящую в списке на первом месте.
Фирма "Спенсер и Спенсер" имела официальную регистрацию в городе Филадельфия, полсотни сотрудников и специализировалась в самых разных областях, в том числе в иммиграционных вопросах и международном авторском и торговом праве. Мы отослали им запрос, и ровно пять минут спустя в нас вцепились сразу трое ее законников. Заверив, что чрезвычайно рады сотрудничать с нами и что первое дело для нас совершенно бесплатно (Мисси проверила подсунутый контракт и не нашла скрытых ловушек), они устроили нам второй допрос на ту же тему, еще похлеще первого, хотя и короче. Забрав у нас запись беседы с чиновниками и их контакты, представители второго типа бюрократии отключились, в категорической форме потребовав больше ни с кем из госслужащих не общаться без их присутствия.
Не успели мы отделаться от адвокатов, как нас снова атаковали чиновники, на сей раз из госдепартамента САД. Что именно от нас хотели, мы так и не поняли. В присутствии одного из адвокатов битый вчас нас вежливо расспрашивали, как нам понравилось на Земле, не испытываем ли мы каких-либо неудобств, как к нам относятся местные и так далее. В ответ на продемонстрированную им заоконную картинку с роящимися и размножающимися почкованием дронами они лишь вздохнули и развели руками.
— Прошу прощения, мэм, у нас свобода слова, — с явным сожалением заметил тот, что казался главным. — Мы не можем запрещать прессе собирать информацию и проводить журналистские расследования. Все более-менее известные политики и публичные лица живут в таком режиме. Придется привыкать.
Алекс попытался пожаловаться также на следящие полицейские браслеты, но тут физиономии госдеповцев тоже стали каменными. Они сообщили, что данный вопрос находится вне их компетенции и распрощались.
После чиновников Госдепа на нас попытались наброситься юристы WOGR, терпеливо дожидавшиеся своей очереди. С ними, однако, мы разговаривать не стали, по совету Мисси сообщив, что с ними свяжутся наши адвокаты. Наши визави кисло согласились подождать, и мы отправили их контакты "Спенсеру и Спенсеру". Потом к нам прицепился юридический департамент VBM, и на них хотя бы в знак признательности за подарок пришлось потратить еще вминут десять. Они, однако, от меня и Алекса не хотели вообще ничего и говорили только с Хиной. Хина общалась с ними в образе очкастой чики, мы же присутствовали в качестве безмолвных свидетелей. Беседу они вели исключительно задушевную, на отвлеченные темы — о лучших курортах Плутона, дождях на Марсе, урожае мухоморов на Церере или о чем-то подобном. Я лично к тому моменту вымоталась настолько, что почти не отражала реальность и потихоньку дремала. Все равно мы ничего не могли подсказать комбинированному интеллекту Хины и Мисси.
Как позже разъяснила нам Мисси, Хину подвергали хитро модифицированному тесту на дееспособность, включающему разнообразные проверки — от древних разговорных тестов Тьюринга и Хайнлайна до тестов, применяемых современной судебной медициной. По окончании разговора нас с Алексом постучали по головам, чтобы разбудить, и попросили подписать еще один договор — о безвозмездной передаче нам исключительных прав на использование и распространение кода, известного как "дискретный интеллект Хина". Договор помечался задним числом — за несколько дней до того, как мы прибыли на Терру. Иными словами, VBM решила, что ей хватит головной боли со статусом одной только Мисси, и умыла руки, формально отдав Хину нам на откуп.
Мисси попыталась нас остановить, предупреждая, что теперь мы несем полную ответственность за все действия Хины с момента появления на Терре, включая взлом чужих систем и несанкционированный доступ к данным. Нас вполне могли отправить в тюрьму в том числе за то, что она уже сделала в Кобэ-тё, перехватив управление курьерскими дронами и взломав сеть полиции. Но мы поставили свои подписи, не раздумывая ни секунды. Даже такая неосведомленная дурочка, как я, знала древний принцип фрисойлеров, на котором строится все общество внезов: раб, попавший в свободное пространство, становится свободным. А Конгресс Вольных Поселений уже признал искинов равноправными гражданами. Следовательно, после подписания договора о передаче прав жителям Пояса владеть Хиной не мог уже никто, в том числе и мы сами. И даже по терранским законам.
— При условии, что хоть одна нация в конечном итоге признает КВП, — ехидно добавил Алекс.
— А если не признает, мы, по крайней мере, сможем втроем сидеть в тюрьме на совершенно законных основаниях, — парировала я. — Мы с тобой — в камере с якудзой, а Хина — на полке где-нибудь в тюремной кладовке. Всё веселее.
Распрощавшись с юристами, мы напрочь заблокировали входящие каналы — для всех, даже для самых близких друзей. Болтать языками сил больше не оставалось, зато брюхо от голода прилипало к позвоночнику — утром мы едва успели перекусить, а дело уже шло к вечеру. В дорме стояла блаженная жаркая тишина, пронизанная солнцем сквозь занавески. Народ свалил по своим делам еще утром. Родственники отправились восвояси, чики ускакали в школу и по подружкам, а Мотоко двинулась в додзё, хотя ее сэнсэя все еще не выпустили из больницы. Оксану утащили с собой Набики и Марико, когда осознали, что наши толковища с посторонними затянутся надолго. Я даже обрадовалась такому повороту. С Алекса с его чувством долга вполне сталось бы устроить Оксане новый сеанс психотерапии, а он еще не отошел от вчерашнего. Выяснять же, как лучше отправить в Пояс его бездыханную тушку или, по местной традиции, урну с пеплом, мне вовсе не хотелось. Просвещаться насчет местных похоронных обычаев — тоже.
Разумеется, на поздний обед (или ранний ужин) мы могли просто заказать такояки, темпуру, гамбургеры, роллы или иную разновидность быстропита, которую могли доставить курьерские дроны. Однако нам уже осточертело безвылазно сидеть в четырех стенах и смотреть новости, тем более что сюжеты о нас повторялись на всех каналах и уже основательно надоели. Конечно, за окном по-прежнему висела грозно гудящая туча видеокамер, но... В конце концов, превращать из-за репортеров свой дом в добровольную тюрьму нам вовсе не хотелось. Пусть себе снимают, если хотят. Следовало лишь держать язык за зубами, чтобы посторонние не подслушали лишнее.
Нацепив костыли и одевшись, мы вышли наружу. Солнце клонилось к закату, и мы не спеша двинулись по улице в направлении центра. Полицейские автомобили исчезли, видимо, убедившись, что никто не собирается брать дорм штурмом и разделывать нас на сувениры. Наш район всегда отличался немноголюдностью, а сегодня казался попросту вымершим. То ли народ сидел по домам и обсуждал случившееся, то ли заранее исчезал с дороги, завидев тучу дронов, следовавшую за нами, перед нами и над нами на некотором расстоянии. Мы прошли мимо привычного магазина-комбини, миновали несколько раменных и кафе, где эмигранты из Чжунго готовили изумительные по вкусности картофельные короккэ, и двинулись дальше.
Чем ближе к Пешеходному кварталу, как называлось местное сосредоточение туристического кича и магазинов, начали попадаться люди. В основном — ниппонские туристы, если судить по восторженности, с которой они оглядывались по сторонам, но и афро, хиспов, кауков, индиков и прочих явных неместных тоже хватало. В противовес аборигенам сегодня их гуляло куда больше обычного. Завидев нас, они начинали пялиться и посверкивать вспышками в окулярах, хотя близко не подходили. Некоторые махали руками и широко улыбались, но основная масса явно относилась к нам так же, как и к прочим туристическим аттракционам. Типа, вот тут квартал псевдоисторических зданий с сувенирными магазинами, вот там на холме почти настоящий средневековый замок, построенный не далее как тридцать лет назад, а вот здесь гуляет парочка пустобродов, за которой гоняются пришельцы. Нас статус хрупкой достопримечательности вполне устраивал. Не пристают с глупыми вопросами, не требуют автографов, и ладно.
У входа в Пешеходный квартал дроны отстали — над узкой улицей висели многочисленные шары, гирлянды, зонты (раскладные мини-купола для защиты от дождя), эмблемы и прочие штуковины на стержнях, проволоках и проводах, неласково относящиеся к пропеллерам. Кроме того, как мы уже выяснили во время предыдущих визитов, здесь действовал запрет на съемки с посторонних дронов, о чем каждое такое устройство получало персональное уведомление. Муниципальные власти считали, что если кто-то хочет оставить себе на память фотографии и клипы, пусть лично посетит город и подарит взамен немного денег местной туриндустрии. У меня такой запрет вызывал неприязнь, но сейчас он был нам на руку.
Без тучи выдающих дронов и в наглазниках с затененными стеклами нас сразу перестали узнавать туристы. Местные же, если и узнавали, не реагировали — им хватало дел с повышенным наплывом клиентов. Непрошенного внимания мы удостоились только однажды — когда Алексу вдруг приспичило купить сувенирный веер с журавлями в местном стиле. Веер выглядел весьма симпатично, но явно не относился к истинному антиквариату и своей цены — восьмидесяти долларов или пяти тысяч эн — явно не стоил.
— Сдурел? — вполголоса поинтересовалась я. — За такие деньги? Явно же для туристов ширпотреб. И потом, ты им в безвесе вместо дуйки пользоваться собрался?
— Если некоторым можно наклейки коллекционировать, то почему мне картинки нельзя? — парировал Алекс, снимая веер с витрины, складывая и в вежливом местном стиле протягивая продавцу двумя руками. — Корэ кудасай. Домо аригато. Мано предпочитает пластиковые эны или обычные доллары?
— Ййэ! — продавец так же вежливо принял веер и слегка поклонился, словно ему дали настоящую катану. — Для Арэкс-сама и Рэна-сама подарок. Бесплатно.
— Торговец-сан нас знает? — наполовину спросил, наполовину констатировал Алекс. — Аригато, но я не могу принять такой подарок. И нет нужды. У меня достаточно денег, чтобы заплатить.
— Арэкс-сан не должен так говорить, — нахмурился продавец. — Я вовсе не считаю вас нищими. Но благодаря Арэкс-сан-тати в город приехало столько туристов, что я за сегодняшний день сделал больше выручки, чем за предыдущий месяц. Кроме того...
Он быстро оглянулся по сторонам. И откуда-то изнутри немолодого мано с морщинистым лицом и усталым взглядом вдруг явственно проглянул восторженный мальчишка, впервые в жизни получивший свой собственный скут.
— Кроме того, мы все вас поддерживаем, — закончил он таинственным полушепотом. — Мы вам верим — и про разумные компьютеры, и про утюдзинов. Неважно, что вы гайкокудзины — мы все люди, мы все на одной стороне. Гокуро сама дэста! Если Хина-сан меня слышит, спасибо и ей. Победите для нас Чужих. Гамбаттэ кудасай!
Он сунул веер в бумажный пакет, заклеил его и решительным жестом протянул Алексу. Тот поколебался, вздохнул и принял подарок.
— Домо аригато годзаимаста... — пробормотал он.
Раскланявшись с восторженным торговцем, мы побрели по улице дальше.
— Мне не нравится, что нас считают борцами с пришельцами, — хмуро сказал Алекс, когда мы отошли от магазинчика на достаточное расстояние.
— Пусть себе считают, — не согласилась я. — Главное, что верят.
— Балда. Мы не можем себе позволить провоцирование войны. Мы должны сгладить противостояние, а не вбивать новый клин между нами и Стремительными. А Неторопливые вообще ничего плохого нам не сделали.
— О как! Алекс, ты что, всерьез вчера говорил на камеру, что мы ищем сотрудничества?
— Разумеется. А... ты что-то имеешь против?
— То есть дрон Рини тебе понравился? — съязвила я, не удержавшись. — Хорошо имитированная чика, с которой, наверное, так приятно... м-м, сотрудничать? Понимаю. Я и сама от этти с ней не отказалась бы при случае.
— Тьфу на тебя, язва, — беззлобно огрызнулся мой хладнокровный друг. — При чем здесь Рини? И потом, я насчет тебя и Бернардо никаких предположений пока что не делал. Сделать?
— С Бернардо я бы еще больше не отказалась, — я показала ему язык. — Не ревнуй, меня на вас обоих хватит. А вот хватит ли тебя на меня и Оксану — большой вопрос.
— Ага, теперь ты ревнуешь.
— Нифига. Я просто факт констатирую. Алекс, — я остановилась и заставила остановиться его, — теперь всерьез: я за тебя боюсь. Мне действительно будет крайне неприятно, если вдруг умрешь от инфаркта. Не забывай, еще одна доза "последнего шанса" в течение ближайших пары внедель гарантированно тебя прикончит, а чем тебя еще лечить, я не знаю.
— Только неприятно, говоришь, если помру? — он улыбнулся.
— Крайне неприятно. Алекс, хочешь новую семью заложить? Я не против. Начальный капитал соберу, не волнуйся.
Не знаю, почему у меня вдруг вырвалось такое предложение. Я действительно о нем задумывалась в последние дни, но даже не теоретически — так, игра вариантами. Но, сказав, я вдруг поняла, что и на самом деле не против. Как герой-любовник Алекс не блистал, но характерами и взглядами на жизнь мы вполне сходились. А мне уже давно хотелось покинуть старую семью. Я искренне любила всех, но посвятить свою жизнь программированию промышленных роботов и буровых установок меня пока не тянуло.
— Новую семью? — задумчиво повторил Алекс. — Интересное предложение. Но, знаешь, наверное, нет. Мне и нынешняя семья нравится, и оставлять семейный бизнес не хотел бы.
