* * *
* * *
* * *
*
Портал, открывающийся посреди комнаты, всех напугал. Дракон и Оружейник производили эффекты оружия, он с Алебардой, она с чем-то разворачивающимся из ее руки. Но они сдерживали огонь, когда через них шагнул человек, одетый как клерк со старого Западного берега. Он кивнул профессору Роуз, сидевшему в кресле в стороне, но не обращал внимания на Докера, поднимающего какой-то лом. Вместо этого он двинулся к доктору-матери.
"Швейцар! Как ты ... Неважно. Освободи меня и сделай отсюда портал! " Она властно приказала.
ШЛЕПОК!
Удар был неумелым и неумелым. Ему все же удалось стереть с ее лица командный тон, который она выражала эмоциями. Он повернулся и подошел к двери, ведущей в комнату, через которую прошел Бланкет.
На мгновение он выглядел озадаченным, чтобы разобраться в элементах управления. Нажимая то одно, то другое.
Виверн восприняла это как просьбу и со взмахом дистанционно открыла дверь.
Он вышел из комнаты, не услышав аплодисментов профессора Роуза.
"Думаю, он мне уже больше нравится". — заметила Виверн, сияя.
Дракон остался, считая, что высокий худой мужчина мог быть братом Коллину без доспехов. Она кивнула Оружейнику, когда он положил половинки Алебарды себе на спину.
Натягивание шерсти на глаза.
Кукольный дом 9.
Сидя в кресле, забытая всеми, Александрия потерялась в самоанализе. Она так долго жила в страхе. Мантра, которую она носила в голове, еще до того, как доктор-мать в белом платье ворвалась в ее комнату в пресвитерианской церкви Нью-Йорка, где она выглядела как беженка из тюремного лагеря. Она весила на 80 фунтов меньше своего оптимального веса для ее роста, что само по себе слишком мало для среднего американца. Ее семья почти отказалась от нее, проводя меньше времени в гостях и больше "продолжая жить своей жизнью".
Она была смертельной. Рак можно было бы прооперировать, если бы у нее было достаточно ресурсов для выздоровления, но голод, который рак нанес ее телу, почти полностью отключил ее внутренние органы. Даже если бы у нее было достаточно материала, она потеряла бы семьдесят процентов своей пищеварительной системы, чтобы очистить его. Ни один доктор не стал бы пытаться это сделать, опасаясь судебного иска о халатности.
Это снова повторилось в ее голове.
Женщина посмотрела на свою карту и спросила, будет ли она продолжать выздоровление, если "процедура" будет выполнена.
"Да, да, тысячу раз да. Я свешиваюсь здесь со скалы, а вы, доктора, беспокоитесь, что веревка не удержит меня достаточно долго. Просто брось мне веревку! " Она стонала от волн боли, которую чувствовала, пытаясь набрать достаточно воздуха, чтобы сказать это.
Женщина протянула блокнот с надписью на нем. Ребекка посмотрела на него и нацарапала, как могла.
Женщина сделала жест, и два санитара в хирургических масках ворвались в комнату и начали отключать ее от оборудования, вынимая капельницу. Как ни странно, они также вынули различные порты для инъекций, которые она сделала после госпитализации четырьмя годами ранее. Отверстия закрывали посыпкой креветочного порошка и суперклея и заклеивали скотчем. Ее перевели на каталку, пока Доктор тихо разговаривал с медсестрой, которая отреагировала на предупреждение.
Она слышала всего несколько слов. Один из них звучал как "Хоспис", но женщина в белом покачала головой, сказав, что это "экспериментальное лечение".
Без того, чтобы машина делала большую часть ее дыхания, Ребекка исчезла, увидев огни над своим проходом. Она вспомнила, как открылся лифт, а затем двери закрылись. Затем прошел еще один свет, и они оказались в другой комнате. Плоские белые стены были похожи на любую больничную палату, но свет над ней падал на решетку глубоко под скалой пещеры.
"Где?"
"Зови меня доктор Мота, дитя". В руках она держала две стеклянные фляги с цветной жидкостью. Один был мутным и желтым, а другой казался серебристым с черными завитками. "Где не примечательно. Вы здесь, чтобы исправить вашу жизнь ".
"Не... операция?" Ее слова было трудно связать воедино.
Женщина слегка улыбнулась, первые морщинки и более темные пятна на ее лице на фоне цвета мокко остальной части ее тела стали ясными, когда она наклонилась ближе. "Нет, это работает изнутри. Это ваше спасение. Вы были избраны среди тысяч других в подобных обстоятельствах, как того, кто был бы достаточно сильным. Но вы должны выбрать. И то, и другое излечит ваши непосредственные проблемы со здоровьем, но у нас есть только некоторые из лучших образцов, с которыми можно работать ".
"Просто... выпить?"
"Да. И будь достаточно сильным, чтобы жить ради будущего ".
Она подняла руку и сжала фляжку ближе к своей основной руке. Серебристые пятна и черный водоворот. Выдохнув, она выпила и выпила отстой. После больничной вежливости, а затем ничего, кроме зондов для кормления и внутривенного введения питательных веществ, даже горечь приветствовалась. И сладость. И соль. Это происходило через изменения вкуса, когда она подавляла столько, сколько могла за раз. Она обнаружила, что постукивает по нему, чтобы последние капли попали в рот.
'Я буду сильным. Я тверд как камень, и это меня не победит. Я силен. Красивый. Сильный.' Мантра, которую ей внушали, росла по мере того, как начиналась боль. Материал, составляющий ее тело, изменился, превратившись в ее второе "я" — ее новое тело.
Настоящее...
И вот она сидела и плакала одним глазом, потому что видела, как это повлияло на ее разум. Решения, которые они приняли, чтобы вести мир по пути, который дала им Контесса, убив тысячи во имя спасения неназванных миллиардов позже. Только для того, чтобы обнаружить, что путь изменился, время от времени изгибаясь, противодействуя собственным прежним усилиям.
Протекторат был хорош. Поддерживать подлость было плохо. Но ИХ злодеи были не такими сумасшедшими, как натуралы. И когда их злодеи уничтожили жизнь естественных людей, это было безопаснее, потому что Котел держал узы, чтобы контролировать свои собственные творения. Их герои поддерживали игру, ограничивая количество смертей плащей.
Вопреки приказам.
Подрыв общества в целом.
Она осознала все свои преступления, а также осознание того, что она не может винить во всем своего... пассажира. Чем сильнее сила, тем сильнее был драйв. Тем не менее, она могла видеть, что ее собственная сила Мыслителя следовала ее собственным склонностям внушать эту фантазию, что они вытащат комбинацию, которая в конце концов сможет победить Отпрыска, используя обрывки, которые он бросил в миры, которые планировал уничтожить.
Последнее, конечно, было предположением.
Они спрашивали себя, что существа такой огромной силы планируют делать на Земле, на всех земных экземплярах. Они выяснили, что могло бы случиться, если бы они ничего не изменили, сравнили их с другими. В некоторых мирах естественные триггеры немедленно взяли на себя управление. Некоторые хорошие, некоторые плохие. В любом случае прямым результатом была стагнация в контролируемой среде.
Это была одна из причин, по которой они нацелились на Хейвайр, единственный известный естественный спусковой механизм, способный достичь других миров. Там Симург почти не обыграли. Судя по найденному оборудованию, было ясно, что Endbringer настраивал технологию шлюза от одного мира к другому.
Но почему Контесса подбросила портфель, чтобы те дети его нашли? И почему всего четыре флакона вместо пяти? В некотором смысле, ее зная, что это сводило с ума, как часто она просто соглашалась без всякой причины.
Слезы текли.
Она моргнула, ясно видя, кусок скотча, перекинутый через ее рот, ослабел от ее рыданий. Ждать. Что-то было иначе. Она вытерла левый глаз плечом. Ее зрение все еще было нечетким. Она закрыла левый глаз ... И остановилась. Она все еще могла видеть — да, размыто, но оно все еще было. Ошеломленная, она вытерла глаз правой рукой.
Четкое видение. Обоими глазами.
* * *
* * *
* * *
Когда я вернулся в комнату, в которую сначала вошел, я обнаружил, что кое-что встревожило. Александрия, макияж, который она использовала, чтобы выглядеть темнее, растекся по ее лицу. На рукавах костюма на ее плечах были пятна от вытирания слез.
Она выглядела похудевшей. Почти исхудал.
Когда я вошел в поле зрения, она сглотнула, лента с ее рта выскользнула.
"Я не собираюсь причинять тебе боль. В моем теле нет ничего плохого, понимаешь? Я скручиваю торс в доказательство. "Ты выглядишь так, будто тебе не помешало бы перекусить. Сколько времени прошло с тех пор, как вы перешли в свою базовую форму? "
Александрия разинула рот, лента полностью отвалилась. "Измененный?"
"У тебя другая костная структура. Вы выглядите, может быть, на двадцать два или около того. Тонкий, как рельс. Я иду на кухню в доме. Холодильник, нижний ящик, виноград. Ах да, они немного больше по сравнению с обычными. Я беру одну и показываю ей.
"Виноград?"
Ее лицо полностью смущается, затем взгляд падает на руки и корсет. Она сгибается, и материал легко отсоединяется. Ее руки выскальзывают из петель для галстука. Лента полностью выдергивается, и она надувается. "Я мог бы выбраться из этого в любое время, когда тебя не было?"
"Довольно много." Я пожимаю плечами. "Я сделал это не для того, чтобы удержать тебя".
Она нюхает и тянется за виноградом. "Как вы узнали о зеленом винограде размером с грейпфрут?"
"Таинственны обычаи дома Эбертов, разнообразно содержимое его холодильника". — говорю я с невозмутимым видом. Я имею в виду, на самом деле, я могу придать ему форму, чтобы тоже не гримасничать.
Она осторожно откусывает и жует. "Это хорошо." Она пытается отделить его от того места, где ее первый укус повредил кожу. Не работает. "Ты подавил мои силы?" Она спрашивает, как будто спрашивает время суток.
Я отрицательно качаю головой. "По правде говоря, не знаю, как бы я это сделал". Я смотрю на Контессу, которая все еще не в себе, сейчас дремлет. "Я исцеляю не силы, а импульсы, которые заставляют людей неправильно их использовать".
Ее взгляд задумчивый. Я дотягиваюсь до винограда, наматываю нить на нужное место, а затем легко протягиваю ее.
"Но я получаю небольшую информацию о триггере в большинстве плащей. Для Крюковолка это было сокрытием от жестокого обращения и почти смертью в оборудовании, которое включил его пьяный отец. Для вас я нашел фразу посреди комнаты с белыми стенами ". Я выпрямился, я превратился в ее зеркало в ткани. "Я сильная, сильная, красивая женщина".
Александрия смущенно отвернулась.
"Я не понимаю". Она заговорила, немного подумав.
Я ловлю ее взгляд на движении, машу рукой, чтобы охватить ее целиком. "Вы чувствуете себя слабым, вне своей стихии. Ты, конечно, к этому не привык, ведь сколько лет ты был камнем?
"Двадцать пять, насколько я могу судить". Она подтверждает. Она задумчиво откусывает половину виноградника.
"Что ж, это может быть рекорд по времени, проведенному в форме Ченджера. Или это Брейкер? " Я заметил.
Она хмурится. "Не нарушитель. Грубый.
Я протягиваю руку, формируя белый носовой платок, предлагая то же самое. "Там есть небольшой след сока". Этой же рукой я касаюсь упругой кожи на ее руке. "Ваша сила не подавлена. Он находится в выключенном состоянии. Вам нужно будет решить, когда снова включить его ".
Я повернулся и подошел к креслу-каталке Контессы. Она все еще медленно дышала, но я мог сказать, что она проснулась, по тому, как она невольно съежилась, когда я подошел достаточно близко, чтобы коснуться ее руки. "Ты просыпаешься там. У Ребекки достаточно, чтобы поделиться, если ты захочешь пить.
Глаза женщины открылись, и она медленно села.
Ребекка, ну, теперь на ней нет маски, встала и, споткнувшись, споткнулась о повязки на полу, чтобы подойти. Она протянула нескушенную половину винограда, и было видно одно семечко размером с пекан. "Обратите внимание на семена, они огромны".
"П-спасибо". Голос ее был скромным.
Клянусь, наденьте на нее большие очки в оправе без шляпы, и никто не сочтет ее неуместной в университетской библиотеке.
"Мои друзья рассказывают историю Доктора Мамы в другой комнате". Я заметил.
"Мота. Не мама. Контесса тихо ответила.
"А, ну, это звучит менее претенциозно". Я заметил. "То, что она рассказывала нам до сих пор, конечно, находится под угрозой, но теперь я собираюсь обнять ее. Кажется оправданным, что вы видите, что происходит, а что нет ".
Я выхожу в холл и спускаюсь в конференц-зал. Ребекка не торопится, Контесса помогает ей.
У Armsmaster был кубик камеры, сидящий на треноге на столе лицом к женщине. Дракон остался между моими родителями и дверью, через которую прошли Ребекка и Контесса. Сначала доктор-мать — эээ, Мота — обрадовалась, увидев Контессу. Но затем ее лицо ожесточилось, и она посмотрела на меня.
"Недостаточно того, что ты сломаешь нашу последнюю надежду на спасение человечества, тебе пришлось отобрать силы, которые я дал Александрии. Ты чудовище ".
"Я ничего не взял от нее, кроме инстинктивной потребности порождать конфликт". Я указываю на нее. "Что я собираюсь сделать с тобой".
Ее лицо цвета мокко побледнело, выступили темные веснушки. "Мне?" она окрепла. "Вы уже забрали дело моей жизни. Почему бы не воспользоваться и моей свободной волей ". Она звучала решительно. Даже сломано.
Идем вперед. "Они выглядят обиженными? Пострадавший? Под контролем? "
"Вы украли ее силы". Она немного рассердилась, ее стойкое самообладание дрогнуло, когда я подошел ближе.
Я протягиваю руку в объятиях. "Они не ушли, просто ушли. Ее выбор ". Я смотрю ей в глаза и вижу страх, стоящий за ними. Обхватывая ее, я ощущаю боль, словно длинную ленту, стягивающую с волосатой руки. И снова. Эта женщина не принимала решения ни на чем. Она тоже была парачеловеком. Это явно было что-то вроде способности Мыслителя. Ее глаза, мешки вокруг них. Эта женщина была не и вполовину столь же старой, как казалась, она измождена бессонными ночами.
Кошмары.
Она была своего рода предсказателем, но только во сне. Я получил частичное изображение людей в лохмотьях, идущих по разбитым улицам между горящими зданиями. Половина из них были ранены или деформированы. Другие были в форме и с оружием.
У нее перехватило дыхание. Она немного закашлялась, затем глубоко вздохнула.
Спокойнее. Ее прежний контроль был ослаблен, и она открыла глаза, когда я отключился. Она посмотрела на меня и сглотнула. "Вы ходячий кошмар для каждого политика на любой планете". Она нахмурилась, когда она посмотрела на Ребекку и Графиню.
"Я думаю, что пришло время пересмотреть цель, стоящую за нашей кликой, если на самом деле нам позволено ее продолжать". — заметил доктор Мота.
Мама наклонилась вперед со стула. "О, это будет продолжаться. Но будут изменения. Другой менеджмент, если хотите. Надзор. Во-первых, нам нужно привлечь еще несколько мыслителей, чтобы обсудить наши цели ".
Доктор Мота поморщился. "Мы не можем это обсуждать". Она в панике огляделась. "Когда мы только начинали, у нас был еще один. После месячного планирования он отправился домой в свои лаборатории, чтобы разработать протокол, который изменил бы мировую техническую базу ". Ее глаза обратились к Дракону. "Ньюфаундленд. Левиафан. Звонить в звонок?"
