Сейнтаво на мгновение впился в него взглядом, но затем прерывисто кивнул. Очевидно, он не был готов — по крайней мере, пока — бросить вызов авторитету Рейнбоу-Уотерса. Уолкир задавался вопросом, как долго это продлится, если — когда — ситуация продолжит ухудшаться.
— В дополнение к ситуации в Мерсире, — продолжил в тишине архиепископ воинствующий, — Истшер выдвинул колонну к западу от Блаффтина. На самом деле, голова этой колонны в данный момент находится не более чем в ста пятидесяти милях к юго-востоку от Чирика, милорд. Боюсь, вы подошли к фронту гораздо ближе, чем это было бы разумно против противника, который намного мобильнее нас.
— Меня сопровождают целых три кавалерийские бригады и барон Уинд-Сонг, и я привел наших лучших лошадей, — ответил Рейнбоу-Уотерс со слабой улыбкой. — Верю, что мы можем безопасно уйти от любого преследования, если потребуется, хотя благодарю вас за вашу заботу.
— Ну, мы не можем позволить себе потерять вас, что бы ни случилось, — хрипло сказал Уолкир. — И, по крайней мере, епископ воинствующий Антоньо сумел вывести всю свою команду из Блаффтина и присоединиться к моим основным силам. На самом деле, в настоящее время он окопался на главной дороге между этим местом и колонной Истшера. Полагаю, что прикрытие деревьев на его линии отступления очень помогло, затруднив наблюдение с воздушных шаров.
— Очень рад, что епископ воинствующий смог вытащить свою группу, — сказал Рейнбоу-Уотерс. — К сожалению, я только что получил семафорные депеши, которые указывают на то, что наконец из Сиддармарка выдвинулся Стонар. По крайней мере, целый корпус армии Силман движется по главной дороге Файв-Форкс-Сейрмит. Второе острие копья повернуло на юг от Файв-Форкс, а затем повернуло на северо-запад. По-видимому, намерение состояло в том, чтобы заманить епископа воинствующего Антоньо в ловушку между армией Силман и армией Уэстмарч. Он избежал этой ловушки, но его отступление означает, что дорога из Блаффтина в Сейрмит теперь открыта для еретиков.
Лицо Уолкира напряглось. Позиция графа Голден-Три, блокирующая главную дорогу в Сейрмит, в самом сердце Великого леса Тарика, была истинным ключом к особенностям местности, которые защищали южный фланг могущественного воинства. Это была сильно укрепленная позиция, которую надежно удерживали сорок тысяч человек, с не менее чем тремя дополнительными речными линиями обороны в тылу. Если бы Голден-Три был вынужден отступить, густая поросль деревьев обеспечила бы его флангам надежную защиту, а эти речные линии предложили бы ему места для обороны. Но однажды начав отступать...
— Ваше преосвященство, — Рейнбоу-Уотерс прямо посмотрел на Уолкира, — мы не можем позволить Истшеру отделить вашу левую руку от моей правой... и на данный момент, похоже, именно этого и добиваются еретики. — Уолкир кивнул. Сейнтаво бросил на него каменный взгляд, затем снова перевел взгляд на Рейнбоу-Уотерса, и граф пожал плечами. — Полагаю, что Истшер и Симкин надеются... отрезать вас от западного фланга леса и одновременно прорваться между Силиком и Глидаром, чтобы помешать вам отступить в Сардан. Намерены ли они зажать всю армию Центр — или столько ее, сколько смогут, — в один огромный карман, это больше, чем я готов сказать в настоящее время. Это, безусловно, было бы чрезвычайно ценным призом для них, если бы они смогли это сделать. Однако я уверен, что их главная цель — отвести вас в сторону Сент-Вирдина, подальше от леса и реки Фирей.
Уолкир уставился на карту, и его челюсти сжались. Самое северное острие Истшера находилось в десяти милях от канала Сейр-Силик, уже пересекая первоначальную границу между зоной ответственности армии Центр и могущественного воинства. Двадцать тысяч человек Антоньо Макджила из Блаффтина отступили через эту границу, пытаясь задержать еретиков, но согласно плану Матери-Церкви на случай непредвиденных обстоятельств, если армия Центр будет вынуждена отступить, она должна была отступить на запад, на Глидар, а не на север, в соответствии с ее приказом прикрыть брешь между горами Блэк-Виверн и холмами Тейрон. Но Рейнбоу-Уотерс был прав; Истшер и Симкин, очевидно, пытались загнать его на северо-запад, в сторону Фор-Пойнтс и Сент-Вирдин... которые также находились в зоне ответственности могущественного воинства и лежали слишком далеко на западе, чтобы играть какую-либо значительную роль в боевых действиях в Тарике.
— Что вам нужно, чтобы я сделал, милорд? — спросил он, отрываясь от карты.
— Мне нужно, чтобы вы сформировали новую линию. Почти четверть миллиона ваших солдат еще не прибыли на фронт. Я намерен попросить викария Аллейна и викария Робейра высадить их в Трэнсиле. Оттуда они могут двигаться по большой дороге от канала Холи-Лэнгхорн, надеюсь, до Глидара. Однако, если еретики нападут на Глидар большими силами до того, как сможет прибыть это подкрепление, я хочу, чтобы ваш гарнизон отступил оттуда по большим дорогам к Фор-Пойнтс. Я не хочу, чтобы вы пытались защищать Глидар при таких обстоятельствах. Вместо этого я хочу, чтобы вы сняли всю группу, кроме, возможно, одной, с Глидарского фронта, усилили свой центр, отступили, образовав линию с востока на запад между Сент-Вирдином и лесом, и удерживали ее как можно дольше. Тем временем я выдвигаю свои собственные силы на юго-запад вдоль реки Фирей, а мои инженеры готовят оборонительные позиции к западу от реки. Надеюсь, смогу предложить вам дополнительную поддержку на реке. Однако я не могу этого гарантировать, и независимо от того, смогу я усилить вас или нет, вы должны замедлить еретиков и выиграть время для моих инженеров.
В палатке было очень тихо.
— Понимаю, что это явное отклонение от наших предыдущих планов и от любых обсуждений с викарием Аллейном. — Голос графа прозвучал почти шокирующе громко на фоне этой тишины, когда он посмотрел на двух архиепископов... и тщательно умолчал о Жэспаре Клинтане. — В конце концов, однако, ни один план не остается неизменным перед лицом врага. Я полностью осознаю опасность, которую представляет для Сардана отвод ваших войск на север, подальше от Глидара. Надеюсь, что отвлечение ваших подкреплений компенсирует это, но, честно говоря, в настоящее время важнейшим соображением является защита коммуникаций могущественного воинства. Если еретикам удастся изгнать графа Голден-Три из Сейрмита и расчистить дорогу для продвижения Стонара прямо через лес, в то время как Грин-Вэлли и Климинт продолжат наступление на Лейк-Сити, моя позиция к востоку от озера Уэст-Уинг станет несостоятельной. В этом случае река Фирей станет нашей конечной остановкой для их наступления на Холи-Лэнгхорн. И, ваше преосвященство, — граф воинственно посмотрел архиепископу прямо в глаза, — если им удастся перерезать Холи-Лэнгхорн, по крайней мере у половины могущественного воинства с приближением зимы не будет иного выбора, кроме как попытаться отступить через баронство Чарлз... По моим оценкам, при таких обстоятельствах могут выжить трое из десяти моих людей.
— Уверен, что это правда, милорд, — сказал Сейнтаво через мгновение, — и мы, очевидно, должны придавать большое значение вашим взглядам. В то же время, однако, инструкции архиепископа воинствующего от викария Аллейна очень ясны. И уверен, вы понимаете, насколько... несчастен был бы викарий Жэспар, если бы лагеря инквизиции в Глидаре попали в руки еретиков. Или если епископ воинствующий Тейренс окажется вынужден казнить всех заключенных лагерей, чтобы помешать еретикам освободить их до того, как их можно будет отсеять. — Он холодно выдержал взгляд графа. — В данный момент в игре много обязанностей, милорд. Возможно, вам было бы разумно обсудить эти вопросы с епископом Меркилом, прежде чем спешить с решениями, основанными исключительно на военных соображениях о том, что еретики могут или не могут делать в будущем. Могу я спросить, может ли он присоединиться к нашей дискуссии здесь?
Выражение лица Рейнбоу-Уотерса даже не дрогнуло при упоминании Сейнтаво епископа Меркила Сандхейма, интенданта могущественного воинства. Теперь он покачал головой с искренним сожалением.
— Боюсь, что возраст и подагра епископа Меркила сделали для него непрактичным сопровождать меня в путешествии, которое должно быть совершено в такой спешке, ваше преосвященство. Однако мы довольно подробно обсудили эти вопросы перед моим отъездом из Лейк-Сити, и он выразил свое согласие с моими намерениями. Действительно, — он протянул руку своему племяннику, который открыл свой портфель и протянул ему документ толщиной в несколько страниц, — епископ был достаточно добр, чтобы передать свою собственную оценку ситуации.
Граф протянул документ Сейнтаво, выражение лица которого могло испортить все молоко в радиусе ста миль, когда он его взял.
— Тем временем, ваше преосвященство, — продолжил Рейнбоу Уотерс, — я думаю...
Он замолчал, приподняв бровь, когда в дверях павильона появился сотрудник его штаба.
— Да, Джиянчжи? — сказал он.
— Боюсь, только что прибыла срочная депеша, милорд.
В голосе офицера было что-то странное, и выражение его лица было напряженным, когда он протянул единственный лист бумаги. Рейнбоу-Уотерс принял его, и его глаза пробежали по лаконичной депеше. На мгновение они, казалось, расширились, затем он передал послание своему племяннику и посмотрел на двух архиепископов.
— Ваши высокопреосвященства, боюсь, что ситуация на северном фронте только что... упростилась, — сказал он.
* * *
Кинт Кларик, барон Грин-Вэлли, быстро ехал по широкой пустынной аллее сквозь развеваемые ветром сугробы золы и пепла, окруженный целой бдительной ротой конной пехоты. Ад ревел по всему берегу озера, сплошная стена огня, простиравшаяся на многие мили, пожирала склады, набитые припасами, достаточными для миллиона человек, по меньшей мере, на три месяца, в бурлящем потоке пламени и густого, удушающего черного дыма.
Он испытывал глубокое удовлетворение, оглядываясь на добычу, захваченную его армией, но ему хотелось, чтобы граф Кристл-Лейк был хоть немного менее решительным. Он знал, что это жадно с его стороны, но надеялся, что графу будет трудно справиться с огромным размахом и неожиданностью нового плана бомбардировок Артимиса Охэнлина. К несчастью, Рейнбоу-Уотерс выбрал именно его своим заместителем, потому что он отлично разбирался в людях и доверял способностям этого заместителя. Мазвангу Линку могло быть семьдесят девять лет, и он мог становиться все более слабым физически, но возраст не притупил его быстрый ум, и, несмотря на его хрупкость, у него было больше энергии, чем у многих офицеров, которые были на две трети его моложе.
В последние несколько дней ему были нужны оба эти качества — и очень сильно. Просто союзникам не повезло, что они у него были.
Прибытие двадцати тысяч тонн снарядов, наполненных составом Д Сандры Ливис, обеспечило артиллеристам Охэнлина совершенно новый уровень смертоносности. Новый наполнитель был намного безопаснее в обращении и в пересчете на фунт в два раза мощнее, чем черный порох. Кроме того, он был намного плотнее, так что в одну и ту же полость снаряда можно было поместить вдвое большую массу. Это делало снаряд, наполненный им, в четыре раза более разрушительным, чем снаряд, наполненный черным порохом... и это означало, что новые 8— и 10-дюймовые снаряды, в частности, только что стали совершенно разрушительными.
Пока новые снаряды распределялись по его батареям, Охэнлин использовал корпус воздушных шаров, чтобы нанести на карту расположение трех харчонгских отрядов, удерживающих извилистую шестидесятисемимильную линию реки Тейрин между Великим лесом Тарика и озером Ист-Уинг. В этих отрядах было около девяноста тысяч человек, и лорд Кристл-Лейк отправил шестьдесят тысяч из них в траншеи укреплений, в то время как остальные тридцать тысяч он держал в резерве позади них, за пределами эффективного радиуса действия даже чарисийской артиллерии и готовыми контратакой отразить любой новый прорыв. Это, конечно, не считая потрепанных групп, переформирующих свои дивизии в самом Лейк-Сити.
К несчастью для могущественного воинства, Грин-Вэлли не собирался атаковать по всему фронту. Вместо этого он выбрал десятимильный участок, за который отвечала группа Сент-Агниста, в пяти милях к югу от озера, и Охэнлин развернул против него почти пятьсот средних и тяжелых угловых орудий и сто двадцать ракетных батарей. Это была более высокая плотность артиллерии, чем в подавляющем большинстве атак в Первой мировой войне Старой Земли, и в отличие от армий, которые сталкивались друг с другом на Западном фронте в 1916 или 1917 годах, могущественное воинство, не имея собственных воздушных шаров, было совершенно неспособно следить за передвижениями чарисийцев за пределами двух или трех миль — если таковые имелись — от их собственных линий фронта. Они понятия не имели, что батареи Охэнлина были в движении, когда он собирал свою кувалду... пока этот молот не опустился.
Генерал артиллерии потратил на подготовку целых две пятидневки, в то время как Грин-Вэлли удерживал свою пехоту к югу от озера на месте, давая отдых своим штурмовым бригадам и продолжая наносить удары по сжимающемуся Вехейрскому карману справа. Поразительно, насколько неэффективной в Вехейре была артиллерия Хейнрика Климинта, но его постоянные обстрелы — снарядами старого образца — заставили даже такого проницательного человека, как Кристл-Лейк, смотреть в ту сторону, пока готовились командиры бригад Охэнлина и Грин-Вэлли. Охэнлин предварительно пристрелял все свои тяжелые батареи, но он делал это по одной батарее — действительно, по одному орудию в каждой батарее — за раз, и он был осторожен, чтобы не использовать какие-либо новые боеприпасы, пока занимался этим.
А затем, в 11:20 утра, когда большинство людей Тейринской речной линии садились обедать, Охэнлин обрушил на них яростный, воющий ураган бомбардировки. Могущественное воинство пережило более тяжелые бомбардировки, чем кто-либо другой за всю историю Сэйфхолда... но даже они еще не испытывали ничего подобного. Ужасные удары снарядов были невероятными, а ракетный обстрел проложил сплошной ковер из бризантных взрывчатых веществ через линию фронта защитников. Мало того, каждая ракетная пусковая установка была снабжена тремя перезарядками, и все четыре были запущены в течение едва ли часа, в то время как воздушные наблюдатели направляли огонь тяжелых орудий со смертельной точностью.
А потом обстрел прекратился.
Это не замедлилось, не уменьшилось. Это просто прекратилось. Каждое орудие прекратило огонь в ту же минуту... и когда они это сделали, штурмовые бригады ринулись вперед со своими дробовиками, огнеметами и ранцевыми зарядами. Охэнлинские "пушечные собаки" вновь открыли огонь, переключив свое внимание на известные позиции харчонгской артиллерии, которые могли помешать атаке, накрыв их шквалом снарядов — с использованием старых снарядов, начиненных черным порохом, — которые полностью заставили их замолчать.
Защитники были слишком ошеломлены, слишком морально опустошены внезапностью холокоста — и тем, как быстро атака последовала по пятам за этим холокостом, — чтобы оказать хоть какое-то эффективное сопротивление. Передовые штурмовые роты Грин-Вэлли прорвались через разрушенные позиции харчонгцев, как море, минуя горстку точек, в которых защитники все еще были способны дать отпор, оставив разборки с этими несогласными последующим эшелонам. Они полностью прорвали укрепленную зону глубиной в две мили всего за два часа, и за эти два часа отряд Сент-Агниста просто перестал существовать как организованное формирование. Почти четверть отряда Сент-Джиром, находившегося слева от Сент-Агниста, была уничтожена вместе с ним, а то, что осталось от передовых полков Сент-Джиром, было зажато между чарисийцами, которые внезапно оказались у них в тылу, и озером. Грин-Вэлли не потрудился штурмовать эту часть фронта. В этом не было необходимости; войска, запертые в этих укреплениях, не могли отступить, и он не собирался терять ни одной жизни, нападая на них.
