— Юрик, ты больной да? Забыл сегодня выпить свои лекарства, которые наш Доктор делает, а не растения? — заботливо осведомился Гоша. — Сообщаю тебе глупомордому, что у растений нет нервной системы. Что ты собрался у них модифицировать?
— Вся фишка в том, мой умственно ограниченный друг, что я собираюсь внедрить нервную систему в растения, — сразил Юрик Кашанкина. — Думаю, что некоторые растения будут непременно умнее тебя, как пить дать. Короче говоря, вникай в слова мудрого дяди Юры: я уже создал прототип устройства, теперь его надо испытать на твоих растениях. Гошак, ты в теме или зассышь, как пресмыкающееся?
Гоша откинулся на кресле назад и пристально уставился на Юрика. Подтверждались его худшие подозрения: полоумный друг опять изобрёл такое, о чём и говорить опасно. То-то он всё время где-то пропадал: не видно его и не слышно в последний месяц, шифровался окаянный. Творил он, значит, втихаря. Чтобы Лидочку поразить в самое сердце. К горлу Кашанкина подкатил комок. Прокашлявшись, Гоша хриплым голосом сообщил: "Юрик, один раз ты уже прибор изобрёл, за малым планету не погубил. Хорошо хоть тогда власти не дознались и нас не определили к стенке. Опять хочешь цивилизацию на грань поставить?"
— Как же так? Ты, вроде, грамотный ботаник, а всё равно глупость сказал! Ути-пути, какие мы правильные стали, — начал ёрничать Юрик. — Меня твой вид умиляет до соплей. С тобой мир наш зачахнет и деградирует, потому как ты тормоз прогресса. Я уже вижу, как ты обратно на пальму забираешься и оттуда в нас разумных кидаешься бананами и какашками. Сегодня я познал, глядя на тебя, что такое настоящая глупость.
— Юрик, ты своею смертью точно не помрёшь: тебя, если не прибьют, так покалечат. Или в психушку отправят: я потом навещу тебя пару раз, — Гоша ещё с первого класса не велся на такие Юриковы провокации, но друг, всё равно, умудрялся постоянно дурить его.
— Гошак, зачем ты такой нудный, — стал уговаривать друга Юрик. — У меня всё рассчитано до миллиграмма. Дядя Юра когда-нибудь подводил тебя? Мне только и нужно от тебя, так это доступ к модифицированным семенам и к некоторым веществам Савелия Петровича. Я точно знаю, что у вас у ботаников, они есть. Мне совсем немножко надо, мааааленькую капельку веществ и пару семян. Остальное я и сам сделаю.
Юрик самыми честными в мире глазами уставился на друга, ожидая ответа. Гоша, прекрасно знавший гнусную Юрикову натуру, размышлял о том, что этого перца надо переименовать из Юрика в Лжедимитрия или Троцким его назвать. Вон как глазёнками блестит, как будто в него сам дьявол вселился. А ведь есть где-то подвох! С этим троцкистом надо ухо держать востро. Но, с другой стороны, что-то в жизни стало мало приключений и событий. Нет драйва и куража. Кругом жизнь кипит, а у Гоши всё тихо и спокойно. И не пристроишься ни к кому: все знают, что Гоша падший ангел, а с падшим ангелом никто, особенно новые люди, никаких дел иметь не хотят. Впрочем, люди с той Земли тоже не очень доверяют падшему ангелу. Конечно, у Гоши день расписан по минутам, но одолевает скука и однообразие. Даже чтение лекций в универе уже не возбуждает. Скучно живём. Сначала Гоше нравилось вбивать знания в чугунные головы новых людей, то есть читать лекции по ботанике перед новыми людьми, которые с обожанием на него смотрели, как на представителя Высших Сил. Потом наскучило: всё одно и то же, и морды одни и те же. Тогда Гоша стал на лекциях пороть отсебятину, в надежде, что студенты не захотят его слушать, и он, таким образом, отделается от работы в универе. Увы, это привело к тому, что на его лекции, наоборот, повалило больше народа слушать его откровения. Тогда Гоша вообще соскочил с катушек и стал рассказывать студентам фантастические небылицы, какие только приходили в его голову. Увы, это только повысило его популярность, как профессора. Пришлось вмешаться даже Учёному Совету, так как, впитав в себя дикие Гошины идеи, большинство новых людей решило идти прямиком в биологи. Учёному Совету это не понравилось: а кто пойдёт в химики, физики и, прости Господи, в филологи? Все вдруг захотели стать биологами. За алхимию Совет не переживал, ведь там заправляет сам Савелий Петрович и он лично решает кадровый вопрос в своей епархии. Совет сделал Гоше замечание и намекнул на то, что тот должен убавить рвение: типа, не искушай малограмотных людей своими сомнительными гранями познания. У могущественного Творца, конечно, неисчерпаемые возможности, но зачем ему приписывать свой бред. Это взбесило Кашанкина: к новым темам его не подпускают по причине его ангельской сущности, ещё и руки связывают, на ноги кандалы цепляют, на рот — повязку. Лютый произвол, одним словом. Волюнтаризм. Лёгкие намёки Учёного Совета отнюдь не добавили Кашанкину толерантности и любви к начальникам: критику Гоша не переваривал. Скучать Гоша не любил, но и ввязываться в Юрикову авантюру, конечно глупо, ибо чревато последствиями для здоровья. В другое время Гоша послал бы Юрика с его завиральными идеями прогуляться в лес по эротической тропинке, но, учитывая скуку и некоторую обиду на замшелый Учёный Совет, он решил предметно рассмотреть глупую идею Юрика, ибо тот своим умом до хорошего не додумается. Надо всё брать в свои руки и руководить неким Юриком Будницким, иначе тот шею сломает на ровном месте.
— Ладно, Юрик, — вальяжно сообщил благую весть Гоша другу физику. — Излагай детали своей бредовой идеи. Так уж и быть, дядя Гоша решит твои маленькие проблемки, ибо у тебя с интеллектом туго.
Юрик засуетился, доставая пачку бумаги со своими расчётами. Кашанкин, отвлёкшись на бумаги, не заметил лёгкую ехидную усмешку на лице Юрика, которую тот быстро погасил. Зачем отвлекать глупого ботаника от изучения документации. Спасибо тебе Господи за дебилов. Как же легко Кашанкина обвести вокруг пальца и перевалить всю основную работу на его могучие плечи. Собственно, так и должно быть: Юрик — это светоч цивилизации, стратег мысли, а глупый Кашанкин — это кривые руки цивилизации. Хоть он и криворучка, но, если Гошаку, подробно объяснить, что от него требуется, то он начнёт делать, в меру своего скудного ума, почти правильно. Останется только следить, чтобы ботаник не сильно налажал.
В тех бумагах, что хитросделанный физик вручил Кашанкину, описывался процесс, который Юрик и сам не понимал по одной простой причине — он эту идею вульгарно спёр у Павлуши Сёмина. В один прекрасный момент мозг гиганта Павлуши додумался до неких процессов, происходящих в растениях. Смирный и тихий Павлуша стеснялся говорить о своих идеях с папкой, мамкой, а тем более с суровой женой Алевтиной, поэтому он обратился за разъяснением к падшему ангелу Будницкому, ведь ангелочки завсегда всё знают и Павлуше объяснят. Юрик ни черта не понял смысла из сбивчивого рассказа Павлуши, но сообразил, что может получиться великолепная хохма, если подключить Гошу Кашанкина. А там уж как сложится. Идеи Павлуши, посредничество Юрика и творческая работа Гошака, как пить даст результат. Вот только какой? Если что-то произойдёт нехорошее, то, какие претензии к физику Юрику? Он в вашей ботанике ни ухом, ни рылом. Но, если получится хороший результат, то на первое место пьедестала залезет Юрик, локтями распихав двух недоумков.
Гоше с головой погрузился в изучение каракуль Будницкого. Он держал в правой руке карандаш и им периодически что-то отмечал в документах:
— Тэк-с, что тут мы имеем..., — бормотал Гоша. — Интересную мысль мы здесь имеем. А вот это бред собачий....даже не собачий, а свинячий. Хм, странненько, странненько, но оригинальненько. Неужели у Юрика мысли в голове завелись? А что, может и получится интересный результат! Дядя Гоша, сейчас настроит твою примитивную соображалку на нужную волну, чтобы, хоть и медленно, но она заскрипела в нужном направлении.
Изучив бумаги, Гоша попытался выпытать у Юрика детали, но тот молчал, как речная рыба, сославшись на усталость. Сошлись на том, что Кашанкин на листе бумажки напишет вопросы, а Юрик, как отдохнёт, то сразу же даст письменный ответ.
Завертелась карусель, в которой физик играл роль двигателя. Он шустро бегал от Кашанкина к Павлуше и обратно, а Кашанкина идеи Юрика, но на самом деле Сёмина-младшего чрезвычайно увлекли. Юрик давно потерял смысловую нить того, что с жаром высказывали ему два биолога, не знающие, что общаются друг с другом через Юрика, но вертелся, как в центрифуге. Раньше Юрик в биологии знал только одну аксиому: "Чтобы коровы меньше ели и давали больше молока, их надо меньше кормить и больше доить". Оказалось, что у этих ботаников всё гораздо сложнее и заумнее. Будницкий только и понимал, что им для процесса изготовления Химеры потребуется его аппарат, но Гоша сказал, что с доступом к аппарату Будницкого проблем не будет, так как эту штуковину контролируют ответственные коллеги биологи. Гоша сказал, что сможет выпросить у них доступ к аппарату под предлогом проведения плановых исследований, коллеги не откажут и не настучат начальникам. Юриков же новый прибор и даром не нужен, так как достаточно и того, что имеем в наличие. Главное, что имеем доступ к некоторым волшебным веществам, добытым ушлым Савелием Петровичем.
Юрик посмеивался в душе над суетой глупых ботаников, стараясь не рассмеяться от вида их потуг по изготовлению что-то толкового с помощью своих очумелых ручек. Хоть у Гоши и имелись руки-крюки, но он всё же сумел создать исходную гелеобразную субстанцию, в которую предполагалось помещать нервные волокна живого существа. Небольшой спор вышел о природе этого существа. Гоша хотел использовать лягушку или мышку, но Юрик из противоречия настоял на рыбке, стараясь при этом не рассмеяться от вида серьёзной физиономии Кашанкина.
— Ну, рыбка, так рыбка, — сдался Гоша. — Это не принципиально.
Так и решили, что Химеру будут создавать из рыбки и грецкого ореха. Рыбку в речке изловил Павлуша, а Юрик передал банку с рыбкой Гоше. Гоша, как заправский вивисектор, препарировал рыбку и поместил её нервную ткань в ранее приготовленную гелеобразную волшебную субстанцию. Осталось только поработать на модификаторе, но Гоша заверил Юрика, что с этим делом у него всё "на мази".
У Кашанкина в теплице номер восемь имелся свой законный огороженный закуток для изучения растений. Вот в этом закутке друзья и решили выращивать Химеру из модифицированного ореха и бедной рыбки. Юрику, честно говоря, уже наскучила возня со всякими рыбками и орехами, это Гошак стал вдруг подпрыгивать от восторга, как припадочный. Конечно, смешно наблюдать над придурашным Гошаком, но много смеха тоже утомляет. Да и не понять, чего это так Гошак возбудился.
Юрик за последние четыре недели так плотно возился со своими дробилками, мельницами и грохотами, что как-то и забыл о хохме с рыбками и орехами. Всякой ерундой великому физику заниматься как-то не с руки. Но, действительность преподнесла сюрприз в виде прибежавшего к Юрику бледного как смерть Кашанкина. Такого напуганного друга Будницкий редко видел. Надо же, даже губы у Кашанкина посинели и руки трясутся. Как бы его Кондратий не обнял.
— Юрик! — завопил Кашанкин. — Всё пропало! Что нам делать!?
— Х** к муравью приделать, — с философской отрешённостью ответил ничего непонимающий товарищ.
— Что?
— Говорю, зачем паника на глобусе? Объясни дяде Юре проблему без подпрыгиваний. Дядя Юра всё понимает даже с полунамёков.
— Я и говорю, — стал горячиться Гоша. — Оно сбежало!
— Кто оно? — переспросил Юрик. — Почему я не знаю про "оно"? Куда "оно" сбежало?
— Не оно, а она, — поправился Гоша. — Наша Химера сбежала.
— ТВОЯ Химера сбежала, — сразу открестился от проблемы Юрик. — Я твою Химеру не брал и в глаза её не видел: её ботаники придумали.
— Как это моя Химера? — завопил Кашанкин. — Это же твоя глупая идея скрестить рыбку с орехом.
— С чего это, крикливый Гошак? — отбрыкивался Юрик. — Я когда-то только похвастался тебе глупому, что хочу сделать новый прибор. Вот и всё, типа идею высказал, думая, что умному человеку её доверяю. Ты же мой прибор раскритиковал, сказав, что и своими силами управишься. Ну, я и перестал работать в этом направлении. А про ТВОИХ Химер я не в курсе, ведь, на минуточку, я ни разу не ботаник. Откуда я знаю, в какую сиреневую даль тебя твои чёботы понесли. Побей меня Бог лаптем — я не знаю никаких Химер из орехов, и знать не хочу. Могу тебе о дробилке что-нибудь рассказать. Ты бы ещё крокодила с зайцем скрестил. Получилось бы, как говорят в Одессе: мама пудель, а отец мерзавец. И не пугай меня своим визгом: я нервный. Ищи лучше свою "оно-она". Может оно под кровать к тебе закатилось? Поищи внимательнее.
— Будницкий, ты дурак, да? — орал Кашанкин. — Химера величиной в два метра в высоту и весит килограмм семьдесят. Крупненькая такая получилась, а ты говоришь — под кровать закатилась.
— Ого! — представил размеры существа Юрик. — А чего ты её никому не показывал? Не, Гошак, искать твою Химеру я не смогу, так как даже не знаю, как она выглядит. Иншалла...Не кипешуй гражданин Кашанкин, Аллах сделал так, как пожелал. Отнесись к происшествию со смирением. Кизмет, однако.
— Какой Аллах? Ты о чём, придурок! Ты что — не догоняешь? Узнаешь убогий, когда она тебя за задницу цапнет. Смешно ему, видишь ли, что по поселению бегает голодная Химера. Да ты ей только на один зуб, если только она не побрезгует тебя жрать.
Когда дело коснулось опасности для жизни Юрика, то его сонное настроение, искушавшее его весь день, вдруг куда-то испарилось. Как это его за задницу? Это неправильно. Юрикова психика слишком уязвима, ибо прямолинейна, как стрела и проста, как песня.
— Гоша, покажи мне фото твоей Химеры, — несколько перепугавшись, попросил Юрик.
— Нет у меня её фото, — буркнул Гоша. — Потому что не фотографировал её. Хотел тебе сюрприз сделать. Откуда я знал, что оно умудриться отрастить себе шесть рук, две задние лапы, две передние, плавники, жабры, когти, шесть глаз, четыре уха, шипы и хвост. А ещё оно покрылось чешуёй.
— Стопэ профессор, — удивился Юрик. — Как это шесть рук и четыре лапы с чешуёй? Ты что там у себя на делянки вырастил?
— Дай листик бумаги, — потребовал Кашанкин. — Нарисую тебе Химеру.
Составители средневекового бестиария обзавидовались бы рисунку, вышедшему из-под пера Гоши Кашанкина. Сначала Гоша дрожащей рукой нарисовал фигуру, похожую на огурец. Потом к "огурцу" пририсовал треугольную голову с шестью глазами и с зубастой пастью. Нарисовал передние и задние лапы с когтями, а между ними шесть рук с пальцами, как у людей. Пририсовал хвост, плавники и по "огурцу" разбросал гребни и шипы.
— Вот, — протянул он листок с изображением Химеры Юрику. Тот вылупился на рисунок, как царь на подкованную Левшой блоху: зверей такого вида в ойкумене не водилось.
Юрик прокомментировал изображение путём перечисления ряда нехороших слов, привносящих в родной язык эмоциональную насыщенность: "....Гоша, признайся, что ты для вдохновения поел специальных грибов. Знаю я вас ботаников. Вы ещё те шалунишки в грибном плане. Сколько я живу на свете, до сих пор не перестаю удивляться странностям некоторых ботаников". Чем больше Юрик рассматривал рисунок, тем больше его обволакивал липкий страх:
