— На это не хватит и года... — устало сказала мама.
— Ну, так и оставайся тут на год! — радостно воскликнула королева. — С Лу!
— Ну, так и приезжай к нам на год! — радостно воскликнула мама куда громче. — К Лу!
— Я королева! — грозно сказала та.
— А я мать принцессы! — ответила невозмутимо мама.
— Ты должна меня слушаться! — мрачно угрозила королева.
— Хи-хи... — сказала мама в ответ.
— Ну вот, пришли к пониманию...
— Хо-хо!
Там, за дверью, пошептались, поцеловались, обругались и сказали, что консенсус не полный, но она к ней приедет, и будет проводить с дочерью столько времени, сколько она хочет, и никто ей не указ.
— Ху-ху!
Королева заявила, что это наглость, и вообще у нее есть отличное средство для вразумления всяких там глупых девчонок, хоть они и мнят себя мамами чужих детей... И вообще, она понимает, в кого Мари такая наглая, и кто так воспитал ее собственную дочь Лу, что она не слушает старших... И вообще, старших надо очень слушаться, выполнять каждое ее указание, и потому Дженни должна слушать ее, королеву, и вообще она ее старше, а маленькие должны молчать и сопеть в дудочку, когда старшие приказывают.
В общем, послышался шум, крики и прочие издержки английского воспитания, так что ясно было, что кого-то ужасно воспитывали, вбивая мудрость через традиционный путь усидчивости.
— Будешь?!
— Конечно!!! — вопили там.
— Будешь!?!
— Ну, буду, буду, прекращай!!!
Дверь раскрылась, и довольная королева вытащила за собой недовольного, широко улыбаясь.
— Ну вот, человек будет меня слушаться! — радостно заявила она нам, выше приподнимая маму, чтоб все видели ее воспитание.
— Ничего подобного! — нахально заявила мама.
— Поскольку ваша мама проявила мудрость и воспитанность, вам всем, как младшим в семье, следует делать то же самое! — радостно и громко порадовала нас королева, с ожиданием глядя на нас.
— Ничего подобного!! — дружно проскандировали мы по приказу королевы слова мамы, честно смотря на королеву. — Ничего подобного!!!
Мы б еще сделали так раз десять, повторяя маму, раз королеве так хочется, мы ведь дети послушные и вежливые и слово старшего закон, но отец пригрозил выпороть меня, и король пригрозил выпороть меня, и Логан, что он все-таки меня выпорет хоть один раз как родственник.
— Ничего подобного!!! — жалобно заявила я, понимая, что делать как мама, опасно, но все равно самоотверженно пытаясь следовать советам старших даже себе во вред. Ведь я человек слушающийся старших, даже когда уже поняла в отчаянии, что меня... за мое же послушание... будет больно. И все равно храбро заявила, смотря в глаза тигра и уже поняв, что это бессмысленно и что мне принесет мое послушание и воспитание: — Ничего подобного!
— Душераздирающее зрелище! — глядя на меня, сказала покачивающая головой мама.
— Ничего подобного!!! — заявила я. — Я добрая, хорошая и воспитанная!
— А главное — скромная! — сказала королева, вовсю глядя мне в глаза.
— Скромность тоже мое качество! — охотно согласилась я. — Я очень скромная!
— И как она не умерла еще от скромности? — сострадающе спросила королева, будто бремя моих достоинств было мне тяжело нести. И я напоминала ей того сильно переучившегося отличника из Итона, которого спутали с плащом.
— А меня никакая холера не берет! — гордо сказала я со слов мамы, задрав нос от радости. Мол, я такая хорошая, что и делать со мной не надо плохо. Я и так сама такая стала!
Меня аж распирало от гордости, такая я была хорошая. Я выпятила грудь, и даже обернулась туда сюда, чтоб меня все видели.
Королева, судорожно вздохнув, отвернулась в противоположную сторону, очевидно увидев там нечто неинтересное. Прямо в противоположной от меня стороне. Мне тоже стало интересно, что она там увидела, потому что так жалобно вздыхала.
Там был король и Джекки. И я еще больше надулась гордостью. Неудивительно, что она так вздыхала, глядя на этих задохликов.
— Удивительное воспитание! — сквозь силу и стон жалобно выдохнула королева.
— Мы можем и Джекки воспитать! — поняв ее мысль, что ее Джекки слабенький, с дуэньей ходит, сообразила я.
— Ну, нет! — судорожно схватив Джекки за горло, старший принц истерически спрятал его за свою спину как куклу, оторвав от земли. — Я этого не допущу!!!
Мы с Мари, широко открыв глаза, раскрыв рты с интересом уставились на это, переглянувшись, но старший брат застенчиво прятал болтающееся тело мальчика рукой за спиной.
— А как он чувствует себя после воспитания!? — застенчиво заикаясь, смущенно тыкнула пару раз рукой в мальчика я, точно стыдилась и не хотела смутить их. Я никак не могла попасть в застенчиво болтающегося мальчика рукой, ибо я девочка воспитанная.
— Он хотя бы говорит? — с интересом, засунув палец в рот, спросила Мари, ткнув его рукой.
Мы обе разглядывали объект воспитания, будто рядом никого не было. Принц вертелся на руке вокруг себя, будто на сковородке.
— Занимательное зрелище... — удивленно протянула с недоумением в голосе Мари, будто ей было лет пять и она выясняла, что это там у куклы внутри. Она была в недоумении, что же это такое, обходя вокруг еще раз.
— И как часто его воспитывают? — тактично спросила я. Я знала пословицу, что горбатого веревка исправит, но вот про то, что еще исправляют удавкой, не слышала. И мне было интересно посмотреть, как он исправится. По моим прикидкам, на это ушло бы не более трех минут такого захвата горла. Он уже был почти исправлен.
— Немедленно опусти брата! — прошипела королева старшему принцу.
Джекки бухнулся на ноги, и выглядел абсолютно так же, как и до этого.
— А где же исправление? — разочарованно спросила я.
— Он захватил меня за стояк кольчуги! — нервно объяснил Джекки, потирая горло, которое было защищено кольцом кольчуги, которое бы не дало отрубить ему голову и за которое брат поддел его рукой. — Я мог висеть еще так целую минуту!
— А в цирке выступать пробовали? — с интересом спросила я, сообразив фокус.
Мама, почему-то разозлившись, дернула меня за собой, не дав мне докончить и потянув меня за собой прочь на буксире, как я не спотыкалась сзади. Похоже, дурной пример заразительный. Я так поняла, меня начали воспитывать.
Мы с Мари бодро помаршировали за ней, как болонка на удавке. Которую хозяйка дергает за собой, когда хочет и как хочет, как та не растопыривает лапки по полу. Дрессировка!
— Мы же не попрощались! — спохватилась Мари. — Невоспитанно!
— Прощайте!!! — патетически воскликнула я, будто узник, уводимый на казнь и пославший последний привет любви своим товарищам, в последний раз долетевший до них издалека, как символ мужества и непоколебимости духа казненного, вдохновляющий их на подвиг, увлекаемая жестокой рукой матери. — Прощайте товарищи и не поминайте лихом!
Мари нахально хихикала сзади.
— Неужели ты не можешь не превращать все в цирк!?! — сквозь зубы выругалась мама.
— Кстати, я придумала цирковой номер! — нимало не печалясь, весело заявила я. — Представьте, сначала мы берем и держим за шею своего, как старший принц Джекки. А потом опускаем его живого, и, как всегда, предлагаем добровольцу из публики испытать. Указывая на важного лорда. А когда его задушишь, а он не оживает, — я торжественно замолчала, сделав паузу для эффекта, — хихикаешь и говоришь — ой, извините, неувязка вышла...
Мама грубо меня оборвала на полуслове, как Мари не хихикала.
— Я не понимаю, чего она не может остаться, когда вы уедете?! — сквозь зубы сказал старший брат. Следовавший на безопасном расстоянии. — Здесь ее родные и близкие!
— Чего!?! — ахнула я. — Это жить в доме, где дядя хотел меня убить, этот изнасиловать, этот казнить, эта приказала повесить, — я тыкала пальцем, — один Джекки просто нормально дрался?
— Надо привыкать к своим близким! — нагло сказал старший брат. Правда, смутившись.
— Здесь и правда слишком шумно... — примирительно сказала мама. — Несколько тысяч попыток убить это уже перебор!
Королева плакала, король не хотел меня отпускать и грозил папá всеми карами, если со мной что-то случится, и вообще сказал, что они должны себя воспринимать родственниками, к которым едут на выходные племянница, и он сам ее заберет, когда подготовит место, где ее поместят, а не родными... Джекки говорил, что он завтра же приедет к нам на отдых...
Нас бы так и не отпустили, если б мама и врач, что-то не пошушукалась с королевой. И то, она согласилась лишь с таким видом, будто от нее что-то отрывали.
Нам дали кучу провожатых через двери, через армию и через посты в городе, чтоб нас не убили как бандитов, потому что очень хочется.
Королева никак не хотела меня отпускать, заплаканная, как король не удерживал ее, и только тщательные заверения мамы, что она к нам приедет, а Лу потом к ней опять заедет обязательно, когда привыкнет к этой мысли, чуть успокоили ее. Но они оба сами понимали, что мне надо выздороветь, ибо в замке любой негодяй может убить меня даже нечаянно — так я слышала, как король уговаривал королеву, а она попеременно уговаривала его по очереди. Вместе они уговаривали друг друга, и получалось забавно. И успокаивались по полной программе.
— Вот увидишь, мы ее через день заберем и навсегда! — успокаивающе говорил король королеве и сам чуть не плакал.
Им их сыновья и мама не разрешили ехать с нами до города, иначе они просто поехали бы с нами до нашего дома и так бы и не смогли оторваться. Им не дала выехать и охрана, заявив, что там слишком неспокойно и среди армии могут оказаться бандиты. Но они долго, долго, долго махали нам, пока мы не скрылись... И еще долго, оглядываясь, я видела одинокую и какую-то сиротливо надломленную фигурку королевы, все стоящую и стоящую там, и вглядывающуюся в пространство с таким нечеловеческим упрямством и надеждой, хоть нас и она не могла больше видеть, что самой хотелось заплакать...
Я не выдержала и заревела.
— У меня две мамы, я хочу обеих, — сквозь слезы обратилась я к маме, — но не могу же я разорваться! Я не знаю, что мне делать!
— А отцов?! — обиженно спросил папá.
— Четыре! — буркнула сквозь слезы я.
— Каких четыре? — подозрительно спросил отец.
— Джордж, король, папá, Логан, и два китайца, — по справедливости перечислила я.
— О Боже! — ахнула мама.
— Они все меня делали! — возмутилась я ее недоверием.
Мама вздрогнула.
— Четыре китайца, японец и один индеец, — по справедливости перечислил честный китаец. — Остальные не в счет!
— И все тебя родили? — недоуменно тоненьким голосом сказал молоденький солдатик, сопровождавший нас.
— По очереди! — глубокомысленно заявила я.
— Японец не в счет! — сказала Мари.
— И все от одной мамы?! — в шоке дернулся солдатик.
— Мам было две... — довольно произнесла я.
Мама больно ударила меня по затылку, и дальнейшее выяснение моей семьи пришлось приостановить.
— Немедленно прекратите! — прошипела мама. — Если не прекратите, будете бити!
— Будем бить! — согласился папá.
— За что? — спросила я возмущенно. — Ты же частный случай!
Нет, второго такого удара я не выдержу...
Я снова оглянулась и заревела...
Папа помолчал, а потом удрученно и упрямо выдал совершенно неожиданное:
— Подумать только, сколько лет прожил, и не знал, что у меня есть брат! Подумать только, в какой нищете жил мальчик!
Я удивленно подняла на него глаза.
— И в каких ужасных условиях! — подхалимски поддакнула предательница Мари.
— Это каким же образом у тебя появился брат? — недоуменно спросила я.
— Это что вы, думаете, я поверил в эту дурацкую историю про восемь месяцев и недоношенную Лу? Это еще надо посмотреть, какой он им отец, этот паршивый король! — патетически воскликнул папá. Отец явно хотел сохранить родство со мной, и ничто его не убедило бы.
— Это как это он может быть твоим братом, если король сказал, что я на него похожа, он в этом окончательно убедился?!? — яростно закручивая волос на руке, ехидно спросила сквозь зубы я.
— Просто папе приятно, что его семья в родстве с семьей самого короля! — с укором ответила мама.
От неожиданности мы обе с Мари ткнулись носами в лошадей.
— А что сам король об этом родстве семей думает? — странным голосом сдавлено спросила Мари. Стараясь не возникать слишком явно.
Мы с Мари снова ткнулись в лошадей.
— Так, прекратите, — сказала мама, — Терезита честная женщина! И потом, Лу действительно похожа на короля, — с сомнением поглядела на меня мама, — такая же загорелая, не то что этот противный мальчишка Джекки!
Мы опять ткнулись в коней.
Стараясь возникать не слишком явно, но содрогаясь от хохота. Мы ведь близнецы.
— И потом, — неуверенно сказала мама отцу. — Джекки вовсе не похож на тебя!
Тут уж мы с Мари начали смеяться так, всхлипывая от хохота, что с нами случилась настоящая истерика...
Но мне это надоело.
— Почему бы нам не проверить и не решить этот вопрос раз и навсегда? — сквозь зубы спросила я. — Почему бы не спросить тетку, с которой спал Джордж? Ведь делали же они непонятно что взаперти целых четыре дня, должно же было хоть что-то сделано? — недоуменно и рассудительно спросила я, проявив логику и умение делать умозаключения, хоть это было непонятно.
Мари опять ткнулась в коня носом.
— Что же они делали? — растеряно спросила я. Я сбилась с мысли.
— Ничего! — зло буркнула мама.
— Что же они ничего не делали вдвоем? — спросила я. Папа и мама всегда учили меня докапываться до истины.
Мари снова нырнула в коня.
— И почему так долго?
Мари тихо ржала, а мама растеряно озиралась, не зная, что же наконец ответить любознательному дитю.
— Они... они... галочки считали! — заикаясь, ответила она. — И, быстро пресекая все возможные вопросы, быстро добавила: — Это всегда делают, когда женятся!
— Так долго? — подозрительно растеряно спросила я. — И что значит галочки?!
Мама резко хлестнула коня и умчалась вперед, оставив папá разбираться со мной самому.
Но тот тоже резко вдруг завспоминал про дела и умчался за мамой. Я подозрительно проводила их взглядом, недоумевая, какие у них вдруг там дела появились, и почему так резко и прямо в дороге? Я внимательно присмотрелась к ним — может они делают галочки, как прочие женатые люди?
— Спроси сестру! — издалека бросил мне папá, спасаясь бегством.
— Ты уже делала галочки? — недоуменно спросила я Мари.
Она меня чуть не убила.
— А что такое галочки? — растерявшись от их неадекватной реакции, спросила я.
Реакция Мари была неестественна.
— Ты покажешь? — с интересом спросила я.
Ну почему сестра думает, что я над ней издеваюсь!?
— Ну, это то, что делает мужчина с женщиной наедине, поэтому одной у меня не получится! — покраснев как буряк, зло сказала она мне.
— Мы можем позвать капитана! — радостно сказала я. — Вы покажете, как это вместе?
?!?
Бум!!!
— Ну так бы сразу и сказала... — обижено проговорила я, — что не хочешь...
