Прямо человейник разворошенный! Учитывая огромный горелый пустырь вместо столицы — казалось, что задача у них невыполнимая, но Пауль знал — что справятся. И не один раз, к слову — от нашествия Наполеона пожар был не меньше. А и до Бони горела Москва не раз.
Но и тут отметил уже опытным военным взглядом Паша, что не загораживают все эти строения и бревна открытого пространства — и буде надо — со стен пушки и мушкеты покроют его на всю дальность выстрела.
Еще раз окинул площадь будущую Красную взглядом.
И сильно удивился, увидев странно знакомый, но какой-то не такой силуэт здания недалеко от ворот. То, что кремлевские башни не такие, как привык их видеть в свое время — было понятно, а здесь что-то тоже очень знакомое... И непонятные куски словно бы шипастой и чешуйчатой драконьей брони, разноцветной и с подпалинами от огня — разбросанные вокруг тоже показались уже виденными раньше... Мужики работящие и тут возились, леса строительные устанавливая.
— Храм Василия Блаженного! — вырвалось у Паштета непроизвольно.
— Он называется Покрова́ Пресвято́й Богоро́дицы, что на Рву! А Василий Блаженный не святой, но — юродивый, ходил босой и нагой в любой мороз, так благ был. И деньги собирал на храм, да — ответил несколько недоуменно Лисовин, ехавший рядом. Новое дело — немцин узнал храм, словно ранее его видел!
— Ага, слышал. 9 церквей это вместе связно. А то, что там уложено — крыша погоревшая, да? С куполов?
— Да, то что уцелело в пожаре — подтвердил сотник, решив не растолковывать пришлому молодцу тонкости того, что немцин назвал храмом имени юродивого.
— Остановимся? Помолиться бы на удачу поездки! — попросил Павел, которому в голову пришла забавная мысль.
Видно было, что эта новая задержка Барсуку поперек шерсти, но помолиться — да еще рядом с таким средоточием святости, как девять намоленных церквей разом, пусть даже и пожженых огнем — было определенно не лишним перед путешествием по местам по военному времени неспокойным.
Православные, а с ними и попаданец, спешились и помолились — каждый сам про себя. Татары и немцы, басурмане, отнеслись к этому без шуточек. Им тоже хотелось доехать живыми и целыми. А удачи лишней не бывает — любой солдат это знал. Если и чужой Бог поможет — то и ладно.
Не в обиду такое.
Когда молиться закончили — лекарь опять всех удивил. Попросил у командира отряда еще чуточку времени, походил у храма, поглядел на солнышко в синем безоблачном небе, что-то прикинул, отмерял несколько шагов от угла фундемента и стал рыть ножиком трофейным землю. Пару раз явно не там копал, а потом что-то вынул из земли.
Столпившимся вокруг сотнику и стрельцам с мушкетерами показал старый кожаный кошелек. Аккуратно высыпал на ладонь потемневшие серебряные монетки — по виду рубля два там было.
Все изрядно удивились, даже и татары подъехали, уставились недоуменно.
— Откуда тут деньги? — спросил один из стрельцов. Видно было, что общий для всех вопрос у него, самого нетерпеливого, вырвался.
— Один из пошедших на Казань воинов закопал свое жалование! И не вернулся за ним! — уверенно ответил Пауль. Ссыпал монеты обратно в калиту. Оказалось, что кошелечек в его лапах расползся по швам и денежки из него высыпаются. Это озадачило попаданца. Поискал взглядом вокруг, не очень представляя, что ищет. Взгляд остановился на валявшемся в куче мусора глиняном кувшинчике с отбитым краем горлышка. Потом взвесил на руке кошель, подумал и решительно ссыпал монетки все, кроме трех чешуек в пустой сосудец, заткнул горлышко смятым кошельком и опустил находку обратно в ямку. И засыпал снова землей. Притоптал сапогом, чтоб как раньше стало.
— Зачем?! — вырвалось непроизвольно у игрока. Он был искренне потрясен этим поступком! Деньги же в руках уже были!
— Заклятие — как и положено кладу — сурово отетил ему Хассе, а 'Два слова' кивнул, подтверждая. Стрельцы и татары промолчали, но переглянулись. Видно было, что суровые мужики немного ошарашены выходкой Пауля. Не так часто люди клады находят в жизни — а тут и рядом с собором и так прямо с ходу и тотчас после молитвы. Явно — знак, но какой? И зачем было обратно закапывать?
А легкомысленный Паштет немного повеселившись и убедившись в том, что экскурсовод по храму Василия Блаженного ни капли не соврала и клад, лежавший в музее экспонатом на стенде и впрямь закопан именно там, где его нашли археологи в далеком будущем. К слову — сначала денежки хотел взять себе, но потом устыдился — тырить музейные сокровища ему было невместно! А когда увидел взгляды ошарашенных спутников — догадался, что кладу тут недолго лежать осталось и решил немного побутафорить. Потому три потемневшие монетки, шепча какую-то ахинею из инструкции по установке Винды, с видом таинственным и загадочным вручил по одной денежке — сотнику, татарину и своему старшему канониру. И велел хранить и беречь, а клад трогать нельзя — несчастье в нем зарыто.
Знал бы он еще сколько всяких мыслей самого разного толка он у своих спутников побудил! Потому как тогда — в Средние века — любой клад был таинственным и явно связанным с миром духов.
Его же собственные мысли укатились в другом направлении. Много раз ему доводилось слыхать, что по достоверным европейским источникам, что всем было общеизвестно, злой Терран Вассильевитч по своей гадкой привычке всех казнить и калечить — сразу после постройки приказал вырезать глаза архитекторам, создавшим этот храм. Дескать, чтобы больше не могли такую красоту создать и тем умалить уже построенное. Ну и тут же вспомнился фильм одного из известных советских режиссеров, где как раз подобный эпизод имел место. Там правда, был не царь, а князь другой совсем и собирались камнерезы у его ненавистного брата сделать отделку дворца еще лучше, чем ему, вот дружинников и послал мастерам глазки выколоть. Попадалось и более грубое измышление — дескать, строитель шедевра был, само собой разумеется, иноземец и его вообще убили сразу по приказу ужасного царя. Чуть ли даже не до того, как строить начал.
А тут — много уже раз слыхал — Иван Грозный человеком был набожным и из этого времени, сейчас, смотрелся он сильно иначе. И храм ему очень понравился, слыхал такое. Ослепление Бармы и Постника после богоугодного дела — возможно ли для верующего заказчика?
Потому и спросил аккуратно и осторожно — что там со строителями вышло?
Лисовин, явно сильно потрясенный сценкой с копанием клада на Красной площади отозвался не сразу. И тут же огорошил, заявив, что Постник построил потом еще Благовещенский собор в Казани, пока Барма храм Покрова доводил до завершения.
Оставалось только подивиться, кто так ловко обмазал Ивана Четвертого черной краской. Небесталанные люди постарались, бесспорно.
Хассе подъехал с другого бока, тихо осведомился о чем речь была.
Пользуясь тем, что задумчивый Лисовин отстал немного и не слышал уже, пояснил Паша про такую легенду. На что Хассе, тертый калач, только плечами пожал.
— Понятно, что поляки такое выдумывают, тож слыхал это, но видна же явная глупость — архитекторы выполняли царскую волю и Богу и господину своему угодили, создав красивое. Они — исполнители, руки государевы. Зачем же свои же умелые руки наказывать? А сделают по приказу и воле еще красивее — так опять же — Заказчику то в почет и Богу угодно. Нашел ты о чем говорить. Мне другое интересно — откуда ты про клад узнал? Видно же было — точно уверен, где искать?
Тут Пауль наконец подумал, что погорячился с фокусом.
— Сон мне такой приснился! — ответил он старшему канониру.
Тот посмотрел с удивлением и очень уважительно, округлив глаза до предела. То есть откровенно — вылупился, словно чудо увидел!
А фон Шпицберген понял, что опять поспешил, видимо в этом времени видящих вещие сны определенно числят не простыми смертными. Тем более, что соврал он первое пришедшее в голову, а снившийся ему в эту ночь сон ну никак не был связан с кладом. Дурацкий прямо сказать был сон, нелепый и пока снился — совершенно не удивлял, а вот проснувшись поразился какая чушь может привидиться здравомыслящему и трезвому человеку.
Ехал Пауль на обычном городском трамвае. И все было бы хорошо, но на остановке очередной стоял слон. Обычный — индийский, то есть небольшой, без бивней и с маленькими ушами, что отличало его от африкансикх собратьев. И не один слон — а с вожатым, на котором помимо легкой одежды — шальвар, чалмы и голого торса, были еще расшитые алым и зеленым блескучим шелком кирзовые сапоги.
Заметил попаданец, что обменялись хитрыми взглядами оба вожатых — и трамвая и слона. Понял, что они оба что-то задумали, явный тайный сговор. И когда слонопас залез в вагон, следом в узкую переднюю дверцу буквально проскользнул и его зверь, как — непонятно, но это не удивило — коты, например, не так еще умеют просачиваться. И тут-то Паштет ужаснулся — ведь в этом трамвае должен был состояться корпоратив его фирмы, наверное и слона потому пригласили — но ведь в вагоне расставлены столы с праздничной едой! А зверь уже хоботом стянул с подноса пироженку с залихватской кремовой розочкой и задумчиво отправил ее себе в пасть. Потянулся за второй! И за третьей! Хоть и задумчиво — а так ловко!
А дальше стоял огромный торт, щедро украшенный взбитыми сливками и всякими цветами и листьями из крема! И уж к нему-то слона пустить было никак нельзя! И Пауль грудью закрыл животному прожорливому путь к шедевру кондитеров. Держать оставалось недолго — три остановки всего! Однако чертов трамвай полз еле — еле!
— Езжай быстрее! — крикнул тихим шепотом Паша вожатому.
— Не могу, тут рельсы кривые! — ответил тот заговорщицким криком.
Вот же мерзавец!
А коварный хобот лез то справа, то слева, оказавшись чертовски проворным и длинным. Слон при этом стоял совсем рядом и смотрел невинно и задумчиво, даже странно, что он так ловко управлялся со своим отростком. Но прозорливый Павел заметил, что стоя сзади и прикрываясь тушей своего животного, подлец с голым торсом и в расшитых кирзачах умело крутит слону хвост, управляя таким образом действиями хобота! Теперь весь злобный заговор стал понятен Паулю! И он схватился с вертячим слоновьим носом всерьез! Но понял, что проигрывает — как Лаокоон со своими сыновьями, которые погорели, купившись на рекламу об удлиннении пениса...
Проснулся взмокший и уставший. Некоторое время думал — к чему эта вся фанаберия, но так ничего и не пришло в голову. И сейчас ничерта не приходило на ум, хотя сон почему-то не истаял вскоре после пробуждения, как обычно и бывает, а запомнился. И никто из знакомых не приснился, даже альва. В чем был смысл? Не рассказывать же все это спутникам? Трамвай, торт, корпоратив — обалдеешь объяснять. Да и слон верно тоже эти ребята не видали. Хотя нет — когда еще при первой встрече беседовал с гауптманом и квартирмейстером роты — мелькнуло что-то в разговоре про слоновьи бивни...
Хорошо еще, что они пока едут озадаченные, значит есть время на подумать. Тут Пауль отвлекся от своих мыслей, благо время еще есть, ехать до Новгорода еще...
И с досадой хлопнул себя по лбу! Достаточно громко, чтобы спутники недоуменно покосились.
Ну надо же быть таким олухом царя небесного!
Только сейчас до него доперло совсем очевидное, но как-то им за всеми волнениями упущенное совершенно.
Они едут в Новгород!
В Новгород!
Из Москвы!
А у него каким-то странным образом в голове отложилось то, привычное с будущего времени — до этого старинного города рукой подать. Несколько часов — и все.
И твердо там в голове такое впечатление застряло. Только вот беда — ездил-то он всегда в Новгород из Питера!
А это меньше 200 километров было. Из Москвы же — тут даже и считать легко — самое малое втрое больше. Около 600 километров. И это по тем шоссе или железной дороге, а сейчас куда как больше выйдет, по кривым проселкам и прочим буеракам. Да и лошадка — не автомобиль никак. И получается, что едучи в день даже по 30 км никак не меньше 20 дней ему корячиться. Но всякое по дороге случается и не факт, что столько будут одолевать, тем более — без заводных лошадок. Насчет конных маршей и пеших переходов у Паштета было информации так много, что это уже и мешало. Масса сведений о том кто и когда как ехал и ходил.
Но как там говорил этот греческий философ, к которому путник чужеземный подошел с вопросом — скажи, старче, сколько мне идти до Афин? Философ ему и велел: 'Иди!' В итоге один и тот же вопрос был повторен несколько раз и на него получен тот же ответ. Путешественник решил, что его так незатейливо послылают в задницу, плюнул — и пошел себе дальше, раздосадованный.
А мудрый философ в спину ему сказал, что если он будет идти тем же шагом, то дойдет за два дня. Оценить скорость передвижения сейчас на лошадках Паша никак не мог. Тут сами-то местные ориентировались хорошо во времени и пространстве, а ему получалось только в общем 'от забора до обеда'. Ни километровых столбов, ни указателей, ни электропередач. Ну, и спидометра на лошадке нету.
Да еще в придачу получалось, что чертовы татары в досаду будущих ученых передвигаются куда быстрее, хотя вроде как умники посчитали, что такое невозможно, с другой — Пауль сидя на своем толстобрюхом ездовом животном понимал — тянет его скотинка с видимым трудом, а подбирали под крупного всадника и коняшку не слабенькую — у тощего игрока лошадка куда грацильнее и тоже несет человека не без натуги. Не играючи, как оставшийся в далеком будущем битюг Марк. Поди пойми — 20 или 30 километров простучали копытами? А уж учитывая, что и поезда опаздывают и с рейсовыми автобусами по расписанию всякое выходит — не понять, сколько тут до Нова Города...
А ведь помнится Лисовин толковал про Старую Руссу, туда заехать была ему охота. Это еще добавляет пути, потому как в сторону от Новгорода — на другой конец озера Ильмень. А это озеро — как Ладога, вполне на иное море тянет.
Если прикинуть, что Леху выкинуло обратно через пару месяцев — то... то желтый светлячок попадется Павлу на глаза аккурат перед Новогородом. И не факт, что потом будет портал являться с такой же периодичностью. Черт его знает, какая у него периодичность тут будет. Может он вообще однократный. А оставаться здесь — вот как-то уже не очень хотелось. В этом попаданец был практически уверен. Утомительная и жестокая получилась экскурсия. И все это время уйдет на неспешное путешествие по проселочной дороге, в основном — по лесам, как ни крути. Оздоровительная длинная прогулка в начале эскапады и закончится так же.
Хотя, в отличие от Лёхи не выбравшегося никуда — его-то к царю везут.
К Грозному Террану Васильевичу.
А про него он уже наслушался. То, что масса европейских бредней про Ивана — ложь злокозненная — уже видел и убеждался в том. Однако и добрейшим ангелом в белых одеждах царь никак не получался. Если и ангелом — так тем, что принес не мир, но меч. И сейчас вспомнились все попреки, что горячий и пылкий Паша выдавал приятелю Лёхе. Сейчас впору только кряхтеть, вспоминая свои умные фразы.
Впереди маячит Смута, а что делать — неясно совсем. Он и в плане Смуты ни уха ни рыла, кроме того, что поляков из Кремля выперли. Но как-то же они туда залезли? И с царями сам черт ногу сломит, потому как привык Паша считать, что Иван Грозный — последний Рюрикович на троне России, а было время когда от волнения спать не мог, ожидая, что вот помирает воевода и его на кол потащат — и чего только в голове не вертел, лишь бы отвлечься от тягостных мыслей. Про будущее лучше всего получалось думать, даже и про не такое далекое — ждал Пауль выхода игры 'Смута' ну и чутка почитал и посмотрел про то время. Чему сам потом был не рад, больно уж все запутанно. А получалось там совсем головоломно.
