В этом можно убедиться, ознакомившись с доводами внутренних оппонентов капиталистической системы, которые подвергают нападкам существующий при ней порядок распределения дохода. Характерным для стержневых основополагающих ценностей общества является то, что они равно признаются всеми его членами, вне зависимости от того, считают ли они себя сторонниками или противниками существующей системы организации общества. Даже самые заядлые внутренние критики капитализма подспудно признают оплату по произведенному продукту справедливой с этической точки зрения.
С наиболее фундаментальной критикой выступают марксисты. Маркс утверждал, что рабочие подвергаются эксплуатации. Почему? Потому что рабочие производят весь продукт, а получают только его часть; остальная часть, по Марксу, представляет собой "прибавочную стоимость". Даже если признать действительными фактические положения, вытекающие из этого утверждения, оценочное суждение можно вынести лишь в том случае, если вы приняли капиталистическую этику. Рабочие подвергаются "эксплуатации" лишь в том случае, если они имеют право на производимые ими продукты. Если же вместо этого принять социалистический тезис "каждому по потребностям, от каждого по способностям" — что бы он там ни значил, — необходимо сравнить то, что производят рабочие, не с тем, что они получают, а с их "способностями", и то, что они получают, не с тем, что они производят, а с их "потребностями".
Разумеется, аргументы марксистов несостоятельны и по другим причинам. Во-первых, возникает путаница: смешение совокупного продукта всех кооперированных ресурсов с количеством, прибавленным к продукту, тем, что на языке экономистов называется "предельным продуктом". Еще более поразительно, что термин "рабочие", если сравнить исходный тезис и конечные выводы, претерпевает незаметные изменения. Маркс признавал роль капитала впроизводстве продукта, но рассматривал капитал как осуществленный труд. Отсюда следует, что Марксов силлогизм, если записать его в развернутой форме, будет выглядеть следующим образом: "Рабочие в прошлом и в настоящем производят совокупный продукт. Рабочие в настоящем получают только часть продукта". Из чего напрашивается логический вывод: "Эксплуатируется труд рабочих в прошлом", — и практический вывод, что рабочие в прошлом должны получать возросшую часть продукта, хотя совершенно неясно, каким образом, разве что в виде изящных надгробий.
Размещение ресурсов без принуждения является главной инструментальной ролью распределения в соответствии с произведенным продуктом при рыночной экономике. Но это не единственная инструментальная роль образующегося неравенства. В главе I мы уже отмечали ту роль, которую играет неравенство в создании независимых очагов власти в противовес централизации политической власти, а также роль, принадлежащую ему в распространении гражданских свобод через посредство "меценатов", финансирующих популяризацию малопривлекательных или чисто новаторских идей. Кроме того, в области экономики оно способствует появлению "меценатов", финансирующих экспериментальные работы и создание новых продуктов, покупающих первые экспериментальные модели автомобилей и телевизоров, не говоря уже о полотнах импрессионистов. И наконец, оно обеспечивает безличное распределение, не требующее никакой "власти", — это особый аспект общей роли рынка в достижении кооперирования и координации без какого-либо принуждения.
Фактические данные о распределении дохода Капиталистическая система, основанная на оплате в соответствии с произведенным продуктом, может характеризоваться и характеризуется на практике значительным неравенством дохода и богатства. Этот факт часто неверно истолковывается в том смысле, что капитализм и свободное предпринимательство порождают большее неравенство, чем альтернативные системы, и что развитию ираспространению капитализма сопутствовало усиление неравенства. Такому неверному истолкованию способствует превратный характер большинства опубликованных статистических данных, касающихся распределения дохода, и, в частности, то обстоятельство, что эта статистика не учитывает различия между кратковременным и долговременным неравенством. Давайте же ознакомимся с некоторыми общими фактами, касающимися распределения дохода.
Один из наиболее поразительных фактов, противоречащих общепринятым представлениям, связан с источниками дохода. Чем более капиталистической является страна, тем меньше доля дохода, выплачиваемая за пользование капиталом в общепринятом значении этого слова, и тем больше доля, выплачиваемая за обслуживание. В слаборазвитых странах, таких, например, как Индия, Египет и других, примерно половина общего дохода представляет собой доход от собственности. А в Соединенных Штатах доход от собственности составляет приблизительно одну пятую часть. Немногим отличается доля дохода от собственности и в других развитых капиталистических странах. Конечно, эти страны располагают большим капиталом по сравнению с неразвитыми странами, но еще большее их богатство составляют производительные способности их жителей; по этой причине больший доход от собственности составляет меньшую долю от общего дохода. Огромным достижением капитализма является не накопление собственности, а те возможности, которые он предоставил людям для развития, роста и совершенствования своих способностей. Несмотря на это, враги капитализма с удовольствием предают его анафеме за "стяжательство", а его друзья слишком часто вынуждены извинять его стяжательство тем, что оно является платой за прогресс.
Другой поразительный факт, противоречащий широко распространенному мнению, заключается в том, что капитализм порождает меньшее неравенство, чем альтернативные системы организации, и что развитие капитализма в значительной мере уменьшило масштабы неравенства. Это подтверждается как пространственными, так и временными сравнениями. Бесспорно, что в западных капиталистических обществах — в Скандинавских странах, во Франции, Англии и Соединенных Штатах — неравенства гораздо меньше, чем в государстве с такими четкими сословными перегородками, как Индия, и в такой отсталой стране, как Египет.
Более затруднительно провести сравнение с такими коммунистическими странами, как Россия, из-за недостатка информации и малой ее достоверности. Тем не менее, если определять неравенство различием в уровне жизни привилегированных и непривилегированных классов, такого неравенства в капиталистических странах, безусловно, меньше, чем в коммунистических. В самих западных странах неравенства тем меньше, чем более капиталистической является данная страна: в Англии его меньше, чем во Франции, в Соединенных Штатах меньше, чем в Англии, хотя всякие сравнения осложняются необходимостью учитывать разнородный характер населения; более справедливо будет, пожалуй, сопоставлять Соединенные Штаты не с одним Соединенным Королевством, но заодно и с Вест-Индией и с британскими владениями в Африке.
Если же принимать во внимание и временные изменения, то очевидно, что экономический прогресс, достигнутый в капиталистических странах, сопровождался кардинальным сокращением неравенства. В 1848 году Джон Стюарт Милль писал:
"На сегодняшний момент продолжает оставаться сомнительным, облегчили ли все вместе взятые технические изобретения каждодневный труд хотя бы одного человека. Благодаря им еще более многочисленные слои населения продолжают надрываться и влачить каторжное существование, а все большее число фабрикантов и прочих наживают состояния. Благодаря им средний класс получил большие жизненные удобства. Но они до сих пор не начали производить коренной переворот в человеческих судьбах, предпосылки которого заложены в их природе и который они могли бы осуществить в будущем".
{Mill J.S. Principles of Political Economy / Ed. by W. J. Ashley. London: Longmans, Green & Co., 1909. P. 751.}
Подобное утверждение, вероятно, не было справедливым уже и во времена Милля, и совершенно очевидно, что оно неприменимо к передовым капиталистическим странам в наши дни. Тем не менее оно верно в отношении остального мира.
Главной характерной чертой прогресса и развития на протяжении последнего столетия было то, что благодаря ему массы избавились от каторжного труда и получили доступ к товарам и услугам, которые прежде были монопольной привилегией высших классов, причем одновременно не происходило соответствующего расширения круга товаров и услуг, доступных богатым слоям. Если оставить в стороне медицину, то развитие техники в основном всего лишь сделало доступными народным массам те удобства, которые в той или иной форме всегда были доступны настоящим богачам. Современный водопровод и канализация, центральное отопление, автомашины, телевидение, радио — называю наудачу лишь несколько примеров — обеспечивают массам удобства, равнозначные тем, которые богатые люди всегда имели благодаря наличию слуг, актеров и т.п.
Детальные статистические подтверждения этого феномена в виде содержательных и сопоставимых данных о распределении дохода найти непросто, хотя проделанные исследования подтверждают вышеприведенные общие выводы. Однако подобные статистические данные могут совершенно сбить с толку. Они не в состоянии помочь отделить уравновешивающие различия в доходах от неуравновешивающих. Так, например, недолгая профессиональная карьера бейсболиста означает, что его ежегодный доход в годы расцвета должен намного превышать доход от других открытых для него альтернативных занятий, так, чтобы бейсбол был для него в равной степени привлекательным в финансовом отношении. Однако подобное различие влияет на статистику в той же самой степени, что и любое другое различие в доходах. Исключительное значение имеет и единица доходов, выражаемая в цифрах. В распределении дохода среди индивидуальных его получателей всегда обнаруживается значительно большее и явное неравенство по сравнению сраспределением на семейную единицу: в числе индивидуальных получателей много домохозяек, занятых неполный рабочий день или же имеющих незначительный доход от собственности, и других членов семей, находящихся в аналогичном положении. Является ли распределение на семью более целесообразным в таком виде, когда семьи классифицируются по общему семейному доходу? Или же по доходу на одного человека? Или по эквивалентной единице? Это не просто жонглирование словами. Я считаю, что изменяющееся распределение семей в зависимости от числа детей является важнейшим фактором, способствовавшим сглаживанию неравенства жизненного уровня в нашей стране за последние пятьдесят лет. Оно имело гораздо большее значение, чем прогрессивный налог на наследство и прогрессивный подоходный налог. Действительно, низкий жизненный уровень был одновременно результатом относительно низких доходов семьи и относительно большого количества детей. Число детей в среднем сократилось, и, что еще более важно, это сокращение сопровождалось и в большой степени было вызвано практическим исчезновением очень больших семей. В результате семьи теперь значительно меньше отличаются друг от друга по количеству детей. Тем не менее это изменение не находит своего отражения в распределении семей по размерам общего семейного дохода.
Главной проблемой в истолковании данных о распределении дохода является необходимость провести границу между двумя совершенно разными видами неравенства — временными краткосрочными различиями в доходе и различиями в долговременном статусе дохода. Представим себе два общества с аналогичным распределением годового дохода. Для одного характерны большая мобильность и изменения, в результате которых положение отдельных семей в иерархии доходов значительно меняется из года в год. Для другого — большая консервативность, в результате чего каждая семья из года в год продолжает оставаться в одном и том же положении. Ясно, что второе общество будет более неравноправным. Один вид неравенства является символом динамических изменений, социальной мобильности, равенства возможностей; другой б символом статусного общества. Смешение этих двух видов неравенства может иметь очень важное значение в силу того, что конкурентный капитализм с его свободным предпринимательством стремится кзамене одного другим. Некапиталистические общества, как правило, характеризуются более глубоким неравенством по сравнению с капиталистическими, даже если измерять его ежегодным доходом; кроме того, неравноправию в этих обществах свойствен перманентный характер, тогда как капитализм подрывает статичность ивводит социальную мобильность.
Правительственные меры по распределению дохода Для изменения распределения дохода государство наиболее широко пользовалось двумя средствами: прогрессивным подоходным налогом и налогом на наследство. Прежде чем высказаться об их целесообразности, нелишне будет задать вопрос, помогли ли они достигнуть поставленной цели.
При современном уровне знаний дать исчерпывающий ответ на этот вопрос не представляется возможным. Приводимое ниже суждение есть всего лишь частное мнение, я надеюсь, не вовсе беспочвенное, излагаемое в целях экономии места и времени в более догматическом ключе, нежели того требуют особенности имеющегося в нашем распоряжении фактического материала. У меня сложилось впечатление, что эти налоговые меры оказали сравнительно небольшое воздействие (которое, однако, не следует сбрасывать со счетов) в плане сглаживания различий между средним положением групп семей, классифицируемых согласно статистическим меркам дохода. Однако они привнесли также фундаментально произвольное неравенство сопоставимого порядка между отдельными лицами внутри этих категорий лиц, классифицируемых в соответствии сдоходом. В результате остается совершенно неясным, способствовал ли общий результат с точки зрения основной цели б равноправного отношения либо равных результатов — увеличению или уменьшению равенства.
На бумаге ставки налога являются одновременно высокими и высоко прогрессивными. Однако их эффект был сведен на нет двумя различными путями. Во-первых, их воздействие частично привело к тому, что доналоговое распределение стало просто-напросто более неравным. Это обычное явление при распределении налогового бремени. Отталкивая людей от занятий, облагаемых высокими налогами, — в данном случае от занятий, сопряженных скрупным риском и неудобствами нефинансового характера, б они увеличивают прибыльность этих занятий. Во-вторых, они способствовали появлению в налоговом законодательстве и в других областях "лазеек", позволяющих уклоняться от уплаты налогов, таких, например, как налоговая скидка на истощение природных ресурсов, освобождение от выплаты процентов по штатным и муниципальным облигациям, особый преимущественный режим для доходов от прироста капиталов, расходные счета, другие косвенные способы оплаты, оформление обычного дохода в виде доходов от прироста капитала и т. д. и т. п. , в умопомрачительном количестве, самых разных видов. В результате фактические налоговые ставки оказались значительно ниже номинальных, и, что, пожалуй, еще важнее, распределение налогового бремени оказалось произвольным и неравным. Лица с одним и тем же экономическим положением выплачивают совершенно различные налоги, в зависимости от источника доходов и от возможностей, которыми они располагают для уклонения от налогов. Если бы существующие налоговые ставки взимались в полном объеме, это могло бы столь серьезно повлиять на стимулы и аналогичные механизмы, что произошло бы решительное падение производительности общества. По этой причине уклонение от уплаты налогов, возможно, существенно для экономического процветания. Если так, то это достижение было куплено ценой огромной и непроизводительной траты ресурсов и установления неравенства в широких масштабах. Введение гораздо более ограниченного набора номинальных ставок в сочетании сболее всеобъемлющей базой посредством более равномерного налогообложения всех источников дохода было бы более прогрессивным с точки зрения среднего распределения налогового бремени иболее справедливым в частностях, а также в меньшей степени способствовало бы непроизводительному использованию ресурсов.
