-После всего услышанного мне стало как-то не по себе, -выдержав паузу, произнесла Оля. -Люди живут, и не знают, какие обширные сферы окружают их. Подумать только.

-Счастливцы.

-Почему?

-Иногда лучше не лезть в глубину. Меньше знаешь — крепче спишь.

-А по-моему, нам не мешало бы расширить границы познаний, чтобы получше изучить окружающую нас природу. Может быть, люди, открыв эти тайны, изменились бы в лучшую сторону?

-Сомневаюсь, -Евгений покачал головой. -Вот ответь мне, ты бы хотела, скажем, предсказывать будущее?

-Не знаю, -Ольга пожала плечами. -С одной стороны — это было бы здорово. Я могла бы помогать людям избежать многих бед, да и сама бы заблаговременно уклонялась от грядущих ошибок. Но, с другой стороны, жить стало бы, наверное, совсем неинтересно. Какой интерес от жизни, если всё знаешь наперёд? Кроме всего прочего, мне бы совсем не хотелось знать день смерти дорогих мне людей, и мой собственный.

-Вот-вот. У каждой способности есть обратная сторона. Я не обладаю даром прорицания, но кое-что мне всё-таки перепало. Я умею предчувствовать. Интуиция была присуща мне с детства, но после общения с Хо это чувство усилилось, превратившись в нечто большее...

-Ты стал предвидеть будущее?

-Нет, но я определённо стал предчувствовать грядущие события, ожидающие меня. Я не вижу их подробностей, не могу угадать причин. Просто заранее предопределяю исход. Каждый раз не верю предчувствиям, и каждый раз убеждаюсь в их правоте, когда они сбываются.

-Удивительно! А что, например, тебе удалось вот так предугадать?

-Не важно, что удалось. Что свершилось — то уже свершилось. Гораздо важнее то, что должно произойти.

-И о чём же говорят твои предчувствия?

-К сожалению, здесь мне тебя порадовать нечем. Обычно, надвигающуюся беду я чувствую гораздо острее, чем радость.

-То есть, ты думаешь, что впереди тебя ждёт несчастье?

-Сейчас мне не хочется об этом думать. Как, впрочем, и всегда. Я гоню от себя эти мысли, и молю судьбу, чтобы в этот раз моим предчувствиям не суждено было сбыться. Но пока что они ещё ни разу не ошибались. Впереди я вижу тучи, сгущающиеся над моей головой.

-Что ж. Удивляться тут нечему, -вздохнула Ольга. -У Хо против нас припасено ещё много козней.

-Ты понимаешь в чём дело... -Женя замялся. -Я чувствую, что причиной моего горя будет уже не Хо. Оно, если и повлияет, то только косвенно.

-Не Хо? А кто же тогда?

-Тут уже проблема внутренняя, духовная. Я чувствую неизбежность грядущего одиночества.

-Я тебя не понимаю.

-Всё когда-нибудь заканчивается. И моё счастье не будет вечным. Оно закончится раньше, чем я думаю.

-Ты опять начинаешь?

-Ничего я не начинаю. Хотел поделиться с тобой своими тревогами.

-Это всего лишь пустой пессимизм. Ты травишь сам себя, оплакивая то, что ещё не свершилось, и вообще, неизвестно, свершится ли когда-нибудь. Извини меня, но это — глупость.

-Может быть.

-Не может быть, а точно. Почему ты грустишь? Нам так хорошо вместе, а ты опять пытаешься всё испортить.

-Я ничего не хочу портить. Эта навязчивая мысль не даёт мне покоя. То, что когда-нибудь нам придётся расстаться навсегда...

-Сейчас мы с тобой вместе.

-Да.

-Вот и радуйся этому. Живи этим днём, этими мгновеньями. А завтра — пусть будет, что будет.

-Хм. Наверное, ты права.

-Нам нужно готовиться к возмездию Хо, а не к этим надуманным расставаниям.

-Я не хочу, чтобы мы расставались.

-Вот и не думай об этом.

-Если бы это было так просто. Наверное, со стороны это выглядит как занудство. Но никому не ведомо то, что творится у меня в душе. Я как Белая Королева из сказки Кэрролла — кричу и плачу, прежде чем уколоться булавкой. Видимо, это такая защитная функция моей психики, я заранее готовлюсь к тяжёлым испытаниям, чтобы потом встретить их подготовленным и пережить достойно. Наверное, именно это и помогло мне выдержать осаду Хо.

Ольга вздохнула. Раздражение в её взгляде сменилось на ласковое сочувствие. Может быть, она наконец-то поняла его, а может, ей надоело препираться с ним, и захотелось остановить этот неприятный, бессмысленный разговор. Нежно погладив его по щеке, она тихо произнесла:

-Я люблю тебя. Всё будет хорошо.

-Да, это прекрасно, -шёпотом ответил Евгений, и его глаза стали влажными. -Но меня сводит с ума мысль о том, что когда-нибудь твоя любовь ко мне исчезнет.

-Но я же умру не завтра.

Эти слова Ольга произнесла с таким чувством и теплотой, что все душевные метания Жени тут же выветрились. Против этого аргумента возразить было невозможно. Одной лишь короткой фразой она ответила ему на все вопросы, и дала все необходимые гарантии. Евгений был растроган и восхищён. Счастье переполняло его душу, заглушив последние сомнения и переживания. Ольга окончательно убедила его в их бессмысленности. Правда была на её стороне. Нужно радоваться настоящему, чтобы с уверенностью смотреть в будущее. Им так хорошо вместе. Неужели что-то может помешать их счастью? Но почему-то, помимо его воли, Евгению сейчас очень хотелось плакать. Он не понимал, почему. Знал лишь, что не от радости.

Где-то посреди ночной равнины, окружённой чёрными хребтами могучих гор, под безлунным небом, усыпанным мерцающими звёздами, возвышалось необычное древнее сооружение, напоминающее своей формой шумерский зиккурат. Ступенчатой пирамидой, эта колоссальная постройка высилась на фоне бескрайних небес, непроницаемо-чёрным монолитом без окон. И лишь в единственной его двери мелькали отблески пламени.

Там, в самом сердце этого страшного языческого храма-обсерватории, совершалось какое-то невероятное ритуальное действо, разворачивающееся в круглом зале, обрамлённом десятками факелов. Стены этого зала были покрыты безупречными, с художественной точки зрения, и, вместе с этим, отталкивающими фресками, на которых изображались мужчины, тела которых медленно стачивались с ног до головы специальными точильными колёсами, женщины, подвешенные на собственных внутренностях, и младенцы, с которых заживо сдирают кожу отвратительные твари.

Тени, корчащиеся и прыгающие по этим леденящим душу богомерзким рисункам, придавали им ещё больше кошмарной отвратности. Посреди зала горел большой костёр, обложенный по кругу человеческими черепами. Вокруг костра, под грозный ритм барабанов вытанцовывали грязные и дикие человекообразные существа, одетые в драные лохмотья (если можно назвать танцем их безумные нездоровые кривляния и прыжки). Время от времени они останавливались и, завывая, воздевали трясущиеся руки к потолку.

-Ауфалахта суфергаса! -пели они. -Игнир фахакх!

На это жуткое выступление бесстрастно смотрели со всех сторон кривые уродливые изваяния. Большинство идолов небыли похожими ни на одно живое существо, обитающее на Земле. И во главе этой каменной братии возвышался самый внушительный монумент, присевший на одно колено, и упирающийся в пол кулаком. Тонкий ребристый хвост по-кошачьи обвивал его вокруг. Голова была опущена таким образом, что статуя смотрела на своих поклонников как бы насупившись, и вместо глаз у неё горела пара круглых зелёных камней. Без всяких сомнений, этот монумент был самым страшным из всех присутствующих в зале.

И вот, от безумной толпы пляшущих и извивающихся еретиков отделился человек в костюме и чёрных очках. Он выделялся из общей массы волосатых дикарей, отличаясь своей элегантностью, даже несмотря на то, что его костюм был изрядно испачкан и порван, а очки — разбиты. Дергаясь и подпрыгивая в такт барабанам, он приблизился к костру и, без раздумий, нырнул в него, вызвав восторженный визг окружающих. Там, среди огня, взметая искры, он начал скакать и извиваться, совершенно не обращая внимания на жадное пламя, объявшее его.

-Аух кфанга! Аух кфанга! -повторяли многочисленные голоса культистов, сопровождая это дьявольское представление.

Наконец, они расступились, освободив проход между костром и главным идолом. В этот самый проём и ринулся горящий человек в костюме. Одежда на нём полыхала, кожа пузырилась и лопалась, но он ничем не выдавал своей нестерпимой боли. Достигнув статуи, он рухнул перед ней на колени, и вскричал:

-Ауххагн ниб сафалхаш! Иверсат кеб иферсатха мэ логнат суллар Хо! Квегат ма клинкх!

-О-о-о-о! -завыли служители.

-Сетрафанх олохангх фахнепт, -проревел чей-то громовой голос, разнёсшийся по залу раскатистым многократным эхом, и заставивший умолкнуть барабаны.

-Хо! Хо! Хо!

От этого гулкого уханья, культисты сбились в кучу, и затряслись в благоговейном ужасе. Пасть статуи разверзлась и оттуда хлынул поток крови. С шипением кровь обдала человека, склонившегося пред каменными стопами, и потушила терзающее его пламя. Успевший сгореть наполовину, он припал к ногам отвратительного исполина, и, не переставая, шептал своими обгоревшими до костей губами:

-Квегат ма клинкх, суллар Хо. Квегат ма клинкх.

Потоки крови падали на него сверху, разлетаясь брызгами. Вокруг быстро растекалась широкая красная лужа. Некоторые культисты, встав на четвереньки, принялись жадно лакать её. Остальные же пели хором:

-Ауххагн ниб сафалхаш! Иверсат кеб иферсатха мэ логнат суллар Хо! Квегат ма клинкх!

Явившийся из сумерек! Муками лёгкими спаси меня от мук тяжёлых, Даркен Хо! Закрой мои глаза.

Евгений вздрогнул, очнувшись от забытья. Он почти задремал. Сказывалась навалившаяся на него усталость. Быстренько стряхнув с себя ужасы последнего видения, он с опаской огляделся по сторонам. Ольга мирно спала, уткнувшись в его плечо. Уснув, она больше не исчезала из его мира. Поцеловав её в темечко, Женя улыбнулся и вздохнул. Их очередное свидание подошло к концу.

ГЛАВА XX

ЛИЦОМ К СТРАХУ

Сознание вернулось к Ольге неожиданно. Она вдруг поняла, что сидит в своей каюте, в окружении друзей, и о чём-то говорит.

-...разобраться с этим необходимо... -догадавшись, что до этого она говорила вообще непонятно о чём, Вершинина запнулась и остановилась, лихорадочно пытаясь вспомнить тему разговора, но так и не смогла.

Однако, ребята собравшиеся в каюте, судя по всему, не обратили на это внимания. Скорее всего, Оля уже успела сказать все основные вещи.

-Раньше надо было разбираться, -с горечью произнёс Сергей и утёр глаза. -Не уследили. Проворонили. Какого человека потеряли! Идиоты... Эх, Ванька, прости нас. Прости...

-Прощения просите? -Лида, сидящая на кровати напротив Ольги, подняла голову.

Она выглядела крайне жутко. Серое лицо, ввалившиеся покрасневшие набухшие глаза с широкими красными кругами вокруг них, искусанные губы. На неё было страшно смотреть. Даже голос стал скрипучим, утробным, неприятным.

-Каетесь? Заняться-то вам больше нечем. Из-за вашей нерасторопности мы уже потеряли троих. Что делать собираетесь, господа мужчины? Отправитесь в ресторан, устроите поминки по другу, опять нажрётесь как свиньи, благо водки там ещё много осталось. Хватит чтобы нас всех на тот свет проводить. И опять до завтра будете хрюкать, пуская пузыри? И ещё одну ночь проведём на этом корабле? И опять завтра кого-нибудь не досчитаемся?

-Мы не собираемся напиваться, -сухо ответил Осипов.

-Тогда почему вы до сих пор здесь торчите? Почему не чините кран? Почему не спускаете шлюпку на воду? Чего вы ждёте? Чего?!

-Да. Она права, -кивнул Сергей. -Нечего нам тут рассиживаться. Ваню уже не вернуть. Но мы ещё можем спастись сами.

-Сначала ты должен прийти в себя. В таком состоянии заниматься ремонтом нельзя. Надо хоть немного успокоиться, -ответил Геннадий.

-Я спокоен! -воскликнул Серёжка, и добавил уже гораздо тише. -Я спокоен, Ген.

-Тогда пошли.

-Вам нужна какая-нибудь помощь? -осведомилась Ольга.

-Приготовьте провизию, сложите её в водонепроницаемую упаковку. Медикаменты, фальшфейеры, одеяла потеплее... Да, и тёплую одежду поищите — пригодится, -распорядился капитан.

-Хорошо.

Гена и Сергей вышли из каюты. Сразу после того, как за ними закрылась дверь, Лидия закрыла лицо руками и разрыдалась. Напрасно Ольга пыталась её успокоить. Та была безутешна. Потеря любимого человека была для Лиды слишком тяжёлым ударом. Сейчас бесполезно было её утешать, и Оля это прекрасно понимала. Подруга не реагировала на её слова и прикосновения. Минут пятнадцать она рыдала навзрыд, затем, ещё столько же времени просто плакала. В конце концов, выплакавшись, девушка умолкла, посидела немного, вытирая слёзы, и, издав протяжный дрожащий вздох, похожий на всхлип, поднялась с кровати. Качаясь, она отправилась в душевую кабину, после чего оттуда послышался шум воды. С трудом сдерживая слёзы, Ольга внушала сама себе:

-Нельзя давать волю слезам. Нельзя плакать. Нужно держать себя в руках. Не сдаваться. Быть крепкой.

Но, несмотря на эти убеждения, слёзы сами собой катились по её щекам. Она не могла их удержать, как ни старалась. Очередное горе, свалившееся на них, было невероятно тяжким. Именно сейчас, когда шок отступил, и осознание произошедшего стало восприниматься ей в полной мере, Ольга особенно это прочувствовала. Её друга, Ивана больше нет. Он умер. Отправился в мир иной. И его больше не будет никогда. Никогда они не услышат его звонкий заразительный смех, забавный голос, озорные шутки. Никогда не увидят его весёлые гримасы и кривляния. Никогда больше он не поиграет с ними в волейбол и не сходит на дискотеку. Никогда, никогда, никогда!!! Боже, как же это ужасно — знать что дорогого человека не будет больше в числе живых. Как же не хочется в это верить. Как невыносимо больно признавать этот жестокий факт. Но делать нечего. Его уже не вернуть. Значит надо заставить себя смириться.

Плеск воды прекратился, и умытая Лида вышла из душевой кабины.

-Пойдём собирать вещи, -хрипло произнесла она, взглянув на Ольгу распухшими воспалёнными глазами.

Та безропотно поднялась с кровати.

До камбуза девушки шли молча. Придя на судовую кухню, обе начали собирать продукты и складывать их на стол, продолжая сохранять молчание. Неизвестно, сколько бы ещё времени продолжалось это безмолвие, если бы Ольга вдруг не решилась первой нарушить его, о чём впоследствии сильно пожалела.

-Давай всё будем складывать раздельно, -предложила она. -Чтобы потом не разбирать эту кучу.

-Без тебя знаю, как нужно складывать, -грубо ответила Лида.

-Я же только предложила.

-Вот и складывай как тебе нравится. А меня учить не надо. Мне и без тебя тошно.

-Лид, я вовсе не хотела навязывать тебе свою волю. Если тебе нравится — пожалуйста, поступай как считаешь правильным. Давай сейчас не будем ссориться? Поверь, мне тоже очень тяжело.

-Если тебе тяжело, то держи свои мнения при себе. И нечего на меня давить.

-Разве я давлю на тебя?

-А что, по-твоему, ты делаешь?!

-Прошу тебя, успокойся.

-Не надо меня успокаивать! Надоело слушать! Вы все заодно! Сговорились! Из-за вас мы здесь! Из-за вас погиб Ваня! Сволочи! Идите вы к чёрту! Ненавижу!

Выкрикнув это, Лидия со злостью швырнула на пол то, что держала в руках, а затем смахнула со стола собранные ими продукты. Банки, громко зазвенев, раскатились по полу, заставив Ольгу вздрогнуть. Яростно пнув коробку с крекерами, Лида взвыла, одолеваемая очередным приступом истерики, и, рыдая, бросилась прочь с камбуза.