— А меня кто-нибудь спросил? — зло проворчал Заграт.
— А у тебя есть право голоса, друг мой? — Майно приподнял бровь. — Ты пришел сюда, чтобы меня убить. По всем законам, писаным и неписаным, я имею право убить тебя. Ты бы на моем месте так и поступил, нэ? Так что не встревай, когда не просят.
Орк зашипел сквозь оскаленные зубы, бешено прижав уши к черепу, но в бессмысленные пререкания вступать не стал.
— Ну так что? — Игрок снова перевел взгляд на Тилоса. — Готов меня выслушать?
— Тебя, Повелителя Лжи? — Серый Князь рывком сел на кровати. — Ладно, уговорил. Обещаю, что выслушаю — но при одном условии. Говори при них. Они заслужили знать, ради чего их мотало по всему свету.
Несколько мгновений Майно молча созерцал его, потом пожал плечами.
— Так или иначе, они отсюда не выйдут, — сказал он. — Хорошо, уговорил. Твоя привязанность к смертным биоформам еще выйдет тебе боком, как выходила уже не раз, но мне все равно. Семен, малыш, я устал. Ты еще очень молод, так что просто не представляешь, насколько огромной может быть эта усталость. Мне осточертело раз за разом строить мир с нуля. Каждый раз в Игре приходится начинать с первобытных племен, едва взявших в руки первые дубины, и тысячи лет развивать их до хоть какого-то цивилизованного уровня. Но когда я его достигаю, проклятая Игра заканчивается, меня выбрасывает на улицу, а мир навсегда пропадает в пене таких же миров. Мне надоело. Я хочу стабильности. Я хочу остаться здесь навсегда — строить, развивать, облагораживать. Я хочу дом без вечного риска потерять его только потому, что какой-то Конструктор выставил дурацкие условия победы. Я не хочу побеждать, понимаешь? Я хочу просто жить, как живут триллионы биоформ в Игровых мирах. Ты ведь не поставишь мне в укор такое невинное желание?
— И в чем подвох? Зачем тебе я?
— Никаких подвохов. Ситуация прозрачна, как ключевая вода. Ты ведь и сам наверняка заметил странности в моем поведении — блестящие победы чередуются с грубыми ошибками и серьезными поражениями, победоносные военные кампании внезапно терпят крах, налаженные дипломатические связи внезапно рвутся из-за пустяков и так далее. Ты сам-то не удивился тому, как легко Приморская империя разгромила караван с наемниками, что я на юг отправлял? По твоей наводке, конечно, но все равно слишком легко. Думаешь, для меня явилось бы проблемой отправить для его прикрытия полдюжины каракк с пушками вроде тех, что ты видел в порту? Они пустили бы ко дну имперские ганзы и триремы, даже не вспотев. А ваш смешной Отряд? Я мог бы прихлопнуть его еще на Западном континенте — мои люди плотно вели вас от самой Талазены. Но вы добрались аж до Тураса и пошли бы дальше, если бы Игра так грубо не столкнула вас с одним из моих энергичных лейтенантов.
— Ты намеренно допускаешь ошибки? — Тилос сосредоточенно смотрел на Майно, но эмоции на его лице не проявлялись. — Зачем?
— Как я уже сказал, все очень просто. Если бы я играл в полную силу, то победил бы уже много столетий назад. А я не хочу. Я намеренно удерживаю мир в состоянии, когда прогресс компенсируется неудачами, когда цивилизованность здесь компенсируется дикостью вдалеке, балансирует в узкой зоне, уже удобной для меня, но еще не достигающей победного порога. Осознал?
— Осознал, — устало сказал Тилос. — И даже поверил. А я-то тебе для чего?
— Несмотря на весь опыт, мне очень сложно удерживать баланс на текущем уровне. Станция постоянно подкидывает случайные факторы, дестабилизирующие обстановку — для того она, в общем, и создавалась. Мне приходится иметь дело с массой неизвестных и постоянно рисковать, что я либо проиграю слишком много, либо ненароком выиграю. Ты нужен мне как противовес. Ты не являешься частью Игры, но вполне можешь в нее вмешиваться — строить государства, например, враждебные мне.
— Зачем? Почему я должен тебе помогать?
— Затем, малыш, что ты три столетия бродишь по Текире — неприкаянный бродяга, грубо вырванный Джао из родного мира и так и не нашедший толком, куда бы приткнуться. Ты все надеешься, что твой учитель устроит, наконец, твою жизнь, а в ожидании занимаешься невесть чем. А он не устроит. Поверь мне, я его знаю — он нелюдимый анахорет даже по нашим меркам и куда больше интересуется научными исследованиями и конструированием миров, чем живыми людьми. Я же предлагаю тебе новый дом — на столетия или тысячелетия. Мы разделим сферы влияния. Ты получишь в свое безраздельное властвование весь Западный континент. Экспериментируй с тиранией, управляемой анархией, республиками, демократией или чем хочешь, выстраивай могучие государства, успешно отбивай мои вялые попытки внедрить свою агентуру и диверсантов... Ты молод, Семен, очень молод, но уже имеешь немалый опыт практического социомоделирования. У тебя великолепно работают мозги. Ты сможешь достичь всего, чего захочешь — а я помогу знаниями и действием. Тебе даже не придется заключать со мной никаких договоров, просто живи, как знаешь. Еще раз извиняюсь за Лесную долину, но ты бессмертен и, если захочешь, легко создашь еще десять, сто или тысячу подобных местечек. Вот и всё. Что скажешь?
Хлаш с замиранием сердца следил за Тилосом. Серый Князь сидел, свесив ладони между коленей и уставившись в пол. Ему только что предложили половину мира, причем без какой-либо платы. Если бы он был человеком, оставалась бы надежда, что он откажется из-за принципов или чего еще. Но он не человек. Бессмертный. Ниже богов-Демиургов, но все равно полубог, стоящий недосягаемо выше нас, смертных биоформ, как выражается Майно. Что я знаю о жизни и мотивах полубогов? Майно избавил его от единственной помехи, чувства вины за нашу судьбу — и что он решит сейчас? Наверняка согласится. Я бы согласился. Но почему мне так не хочется, чтобы соглашался он?
Тилос тихо засмеялся и покачал головой.
— Ты понимаешь, что свихнулся, Камилл? — осведомился он.
— А если чуть более развернуто?
— Твое маниакальное стремление к стабильности заставляет тебя строить себе клетку. Ты, всемогущий Демиург, соглашаешься навсегда загнать себя в ограниченное тело Игрока, отрезаешь себя не только от Большого архива, но и от собственных внешних колец памяти и практически всех эффекторов. Иными словами, ты намеренно становишься полуграмотным дикарем, немногим отличающимся от так презираемых тобой биоформ. Ты ограничиваешь свой мир примитивными социумами низшего уровня развития. И ты запираешь себя в крохотном каморке одинокой звездной системы — ты ведь знаешь не хуже меня, что по соображениям безопасности Станция не запустит механизм генерации новой вселенной до тех пор, пока здесь присутствует хотя бы один Демиург. Ты своими руками лепишь себе одиночную тюремную камеру, превращаешь себя из свободного творца миров в мелкую рыбешку, боящуюся высунуть нос за пределы мелкой заводи. Ты свихнулся, Камилл, другой вывод сделать невозможно.
— Значит, ты намерен противостоять мне ради моего же блага? — криво усмехнулся Игрок.
— Вовсе нет. Если честно, мне плевать, что случится с тобой лично. Если прямо сейчас твоя психоматрица необратимо схлопнется, я только плечами пожму. Но мне небезразличны те, кто живут на планете и против воли выступают в роли твоих игрушек. Для себя ты можешь выдумывать любые темные чуланы, какие заблагорассудится, но за других решать не имеешь права.
— Да им всем по барабану и ты, и твои желания, и судьбы мира! — в голосе Майно явно прозвучало раздражение. — Выйди на улицу любого города из тех, что я контролирую, и спроси, что они предпочтут — неведомое развитие или как сейчас. Сам знаешь, что ответят девяносто девять из ста!
— Людям свойственно бояться нового и неизвестного. Но потакание их страхам ради собственной выгоды просто отвратительно. Да и мир движется усилиями того единственного из ста, что предпочтет развиваться. Вспомни историю своего родного мира, Камилл! Вспомни, как искины в свое время отбирали среди человечества тех немногих, что стремились к звездам, несмотря на свою сытость и устроенность! Ты — потомок именно их, а не пассивного субстрата, их рожавшего.
— Не надо читать мне морали...
— Стоп! Я тебя выслушал, теперь слушай ты меня!
Глаза Тилоса сверкнули такой яростью, что Майно замолчал, только легкая кривая ухмылка скользнула по его лицу. Хлаш не смог разобрать, чего в ней содержалось больше — снисходительности или невольного уважения.
— Я не возражаю против идеи сытой стабильности для большинства, — Тилос поднялся и подошел вплотную к мороку Майно. — В конце концов, субстрат — необходимая основа общества. Но я никогда не соглашусь с тем, что немногих, стремящихся к чему-то иному, следует бить по рукам — точнее, истреблять, в соответствии с реалиями нынешней Текиры. Единственное, что может противостоять энтропии Вселенной — разум, а именно его ты отрицаешь у своих подданных. Ты даешь им свободу только в рамках своих собственных желаний и устремлений. Ты не желаешь им зла, да, я знаю — ты просто равнодушен к ним. Ты управляешь ими, пользуясь теориями, разработанными другими Демиургами, толком их не понимая. Тебя интересует только одна личность во всем мире — ты сам. Тех, кто путается под ногами и пытается жить своей головой, ты нейтрализуешь, не задумываясь. Я никогда, слышишь, никогда не стану твоим инструментом для управления в таком стиле! А иного выбора ты мне не дашь — ты его и сам не представляешь.
— Значит, любишь смертных, малыш? — Майно опять усмехнулся, но на сей раз в его гримасе сквозила горечь. — Не только общество в целом, но и отдельных индивидов? И даже гибель Лесной долины тебя не излечила хотя бы на время? Скольких друзей ты пережил, Семен, что все еще способен на такие чувства?
— Многих, — искра в Тилосе как-то стразу погасла, и он отвернулся. — Ты не любишь никого, Камилл, и я прекрасно тебя понимаю. Тяжело терять друзей, очень тяжело и очень больно. За десятки и сотни тысяч лет боль выработала у тебя даже не условный рефлекс, а инстинкт избегать близких связей, относиться к людям, как к массе, как к инструменту, к субстрату для Игры. Ты отгородился от всех стеклянной стеной. Но я пока что не такой — и, надеюсь, никогда таким не стану. Я не намерен превращать свой мир в эмоциональную пустыню, только чтобы избегать неприятных чувств. Да, я люблю смертных и не боюсь заводить среди них друзей — и это дает мне силы существовать и цель в жизни. Я работаю ради тех, кто мне небезразличен, в надежде, что когда-то их отдаленные потомки выйдут к звездам и станут равными вам, Демиургам. Вот почему я никогда не стану тебе подыгрывать.
— Я предлагаю собственный материк. Строй там себе все, что заблагорассудится, хоть просвещенный абсолютизм, хоть коммунизм.
— Я не пойму, ты держишь меня за идиота, что ли? — Серый Князь снова повернулся к Игроку. — Ты предлагаешь "стабильность", балансирующую на нынешнем уровне развития. А он означает примитивную медицину с эпидемиями неизлечимых болезней, грамотность в лучшем случае на уровне базовой арифметики и чтения, войны с массовыми жертвами, власть кулака и дубины, примитивную человеконенавистническую мораль и так далее. Мы в Игре, а она живет по заранее заданным законам. И ни я, ни даже ты не в состоянии их нарушить. Посмотри на них, Камилл!
Тилос резко ткнул пальцем в сторону Хлаша.
— Посмотри как следует! Ты не видишь в упор тех, кто тебя окружает. А между тем, Хлаш с его интеллектом, получи он надлежащее обучение, вполне мог бы стать выдающимся исследователем мира, систематизатором, психологом, дипломатом, учителем. Кто он сейчас? Громила с дубиной. Заграт — гениальный маг от природы, любознательный, сообразительный, с отличной памятью. В другом обществе он наверняка стал бы выдающимся ученым, литератором, артистом. Но здесь он с трудом читает буквослоги и обучен разве что швырять шаровые молнии, чтобы заживо сжигать тех, кто назначен Игрой ему в противники. Человеческие дети принадлежат к культуре, которая, при должной коррекции, вполне могла бы перенаправить свою агрессию на развитие и созидание. Я наблюдал за ними в Лесной долине, как веками наблюдал за десятками тысяч других. Они умны, обладают великим потенциалом, но обречены Игрой на кровожадное и бессмысленное дикарское существование. В нынешних условиях разум обречен на вечное прозябание в рабстве у грубой силы, а я не смогу помочь всем и каждому. Мои анклавы, пусть даже сытые и благополучные, всегда останутся островками в море войны и хаоса. И ты хочешь, чтобы я тебе помогал? Не дождешься, Камилл, уж извини. Останови Игру, избавься от ее законов, и тогда я попытаюсь забыть и Серое Княжество, и все остальное. А до тех пор гуляй лесом!
— Выговорился? — холодно спросил Майно после долгой паузы.
— Выговорился, — согласился Тилос. — Но не надейся, что, сбросив пар, я успокоюсь и добровольно надену ошейник. Что собираешься делать дальше?
— Дальше? — морок Майно шагнул вперед, прошел прямо сквозь него и остановился в нескольких шагах от Отряда. — Ну, скажем, дальше я обращу внимание на тех, кого раньше в упор не видел, по твоим словам. Ты так красочно их разрекламировал, что я даже заинтересовался. Говоришь, гениальный дипломат и психолог?
Он нарочито медленно осмотрел Хлаша с ног до головы. Тот вернул ему равнодушный взгляд, плохо соответствующий нарастающему внутри гневу.
— Широко известный в своих горах матха Хлаш Дэрэй, — задумчиво произнес Игрок. — У меня не так много возможностей собирать информацию в диких краях Запада, но кое-что я о тебе все-таки нашел. Хм. Ты слышал весь разговор. В предположении, что ты действительно так умен... Не хочешь присоединиться ко мне? Я мог бы многое сделать для Народа с твоей помощью.
— Ты и в самом деле знаешь, где Драконий Камень? — поинтересовался Хлаш. — Или просто голову морочил?
— Камень, как и Мореход Усимбэй — просто легенда, часть императивной истории. Их никогда не существовало. Так скажем: у меня есть предположения, как создать похожий артефакт или избавить вас от проклятия Испытания воли иными средствами. Слово "вернуть", знаешь ли, многогранно и не всегда означает "поднести на блюдечке".
— Да, Повелителем лжи тебя недаром прозвали, — кивнул Хлаш. — Ох, недаром.
— Твое право так думать. Но если ты действительно не дурак, то вполне способен прозревать насквозь мои интриги и им противостоять. Так что? Принимаешь предложение? Или хотя бы готов подумать?
Хлаш нарочито неторопливо зевнул, демонстрируя зубы.
— Нет, спасибо, — безмятежно сказал он. — Я мало что понял из вашего разговора, но Тилоса я знаю и ему верю. У тебя же репутация крайне скверная. Если Тилос не хочет с тобой дела иметь, то я — тем более.
— Веришь несмотря даже на то, что он только что использовал тебя как приманку для отвлечения моего внимания?
Хлаш зевнул снова и не ответил.
— Так, понятно. Ну, а ты, мой пушистый друг? — Майно перевел взгляд на Заграта. — Хочешь стать великим вождем объединенных кланов севера? Или верховным шаманом? Я давно намеревался объединить тамошних орков в одну могучую орду, но все как-то подходящих кандидатов в лидеры не находилось. Соглашайся, никаких подвохов.
