— На том основании, что это я их придумала! — тут же заявила Джей, — это я дала им эти клички, в моей газете они впервые были использованы!
Клички, мать его! Как же быстро она расходует запасы моего терпения.
— Ты не можешь присвоить себе личность реального человека и требовать деньги с каждого, кто использует его имя, даже супергеройское, и суд это докажет, — с трудом сдерживая раздражение, говорю я, — а моя компания будет представлять интересы данных героев в суде.
— О-о-о, правда? — с ехидством переспросила она, — В таком случае стоит ли ожидать, что Женщина-Паук лично появится в суде и подтвердит твои слова? Но… — и тут же, не дав мне ответить, продолжила, — подождите-ка… а как она собирается принимать присягу? Ведь для этого нужно будет снять маску, подтвердить свою личность и поклясться на Библии. Сделают это твои так называемые герои?
— Нужно ли им раскрывать личности для доказательства своих прав или нет решит суд. Мой адвокат уже работает над этим вопросом. Так что все споры, я предлагаю, оставить до суда.
— Мама! — Джеймисон хотела было ещё что-то сказать, но её одёрнула подошедшая дочь, — все смотрят на вас, хватит.
Оглянувшись, главный редактор Дейли Бьюгл оценила обстановку и отступила на шаг назад. Хотя она и не выглядела при этом пристыженной или сколь-нибудь смущенной сложившейся ситуацией. Ну, скандалы — это её жизнь и хлеб, она привычная.
Джеймисон явно размышляла стоит ли ей продолжить спор, как вдруг к нам вывалилась, по-другому и не скажешь, потрёпанного вида девица, одетая в старомодный и старый, явно с родительского плеча, костюм, но зато с дорогим и качественным фотоаппаратом в руках.
— Ох, Босс, — хватая ртом воздух начала она, — простите, я спешила как могла, но меня задержал…
— Хватит! Мне не нужны твои оправдания! — получив достойный повод, Джеймисон решила-таки отступить, — ты уволена!
— Что? — опешила Брок, — но я…
— Чего раззявила рот? Не стой столбом! То, что ты уволена, ещё не значит, что ты можешь не работать!
Обе Джеймисон и ошалевшая и совершенно не понимающая что ей делать Брок двинулись в противоположный от нас конец зала.
Господи… неужели я был когда-то на месте этой бедняжки? Какой кошмар…
Тем временем подоспевшая следом за Джил Мэри Джейн подошла к нам. Она осмотрела место уже закончившейся битвы, при этом задержав взгляд на Фелиции, которая всё так и стояла рядом не спеша покидать нас.
— Что у вас тут… — Эм-Джей встретилась глазами с юной Харди, — случилось?
— Ничего особенного, — пожал плечами я, — просто разогрев перед судом.
— Мне так жаль, что так получилось, я не знала о вашем конфликте, — глядя на меня самым честным взглядом мошенницы выразила своё сожаление Фелиция, для убедительности взяв меня за руку, — но даже если бы и знала, всё равно пригласила бы тебя.
— Ничего страшного, — улыбнулся в ответ я.
— Кх-хм, — привлекла вдруг внимание к себе Стейси.
— Точно, вы же не знакомы, — спохватился я.
Будучи джентльменом, я представил Фелиции своих дам, тактично умолчав об обстоятельствах нашего с ней знакомства.
— Очень приятно, — с милой улыбкой Фелиция пожала руки Гвен и Мэри Джейн, — а я вас сразу узнала, я слышала вашу музыку. Мне очень понравилось.
— Спасибо, — холодно улыбнулась ей в ответ Мэри Джейн, не спеша попадать под чары Черной Кошки.
— Кстати, одна моя подруга — музыкальный продюсер, — доверительно сообщила вдруг Харди, — она должна быть где-то здесь… я могла бы вас познакомить.
— Правда? — тут же потеплевшим голосом переспросила Эм-Джей, — это было бы чудесно.
Как быстро она изменила своё отношение! Почему я чувствую себя так будто меня продали за возможность выпустить музыкальный альбом?
Пока я поражался переменчивости настроений своей девушки, организаторы этого приёма наконец-то решили, что гости в достаточной мере насладились обществом друг друга и пора уже переходить к основной части.
Свет в зале начал меркнуть, а освещение импровизированных подмостков для выступающих наоборот усилилось. Отложив все вопросы и продолжение знакомств на потом, мы приготовились внимать.
У демонстрируемых проектов не было общей темы.
Так первая, разогревочная, если можно так выразиться, презентация посвящалась бактериям, а точнее идее использования генной инженерии для создания особых видов бактерий для промышленного их применения. Ребята — две юные выпускницы Массачусетского технологического института и один азиатский парень непонятной степени образованности — клятвенно уверяли, что при должном финансировании способны вырастить из своих бактерий практически всё, что угодно и уверяли, что их проект — это ключ в новому будущему, трёхсот процентным прибылям и многому другому.
— Что скажешь? — обратилась ко мне Мичам во время их выступления, — что-то стоящее?
Тут и думать не нужно, я прекрасно помню, как разросся этот стартап, что уже к девятнадцатому году был одной из крупнейших частных биотехнологических компаний мира суммарной стоимостью в пять миллиардов. И я не вижу ничего зазорного в том, чтобы подсказать Кэтрин вложиться в него.
— Ну, у нас есть CRISPR, — начал я, — благодаря которому генная инженерия стала в сотни раз быстрее и дешевле одновременно, так что... да. Конечно, они завираются немного, но у этих бактерий отличные перспективы. С хорошими контрактами они сделают свой первый миллиард за три года.
Кэтрин, да и все остальные, кто меня слышал — Гвен, Мэри Джейн и Фелиция, стоящие рядом — с неверием посмотрели на меня.
— Ты серьёзно? — понизив голос, переспросила Кэт.
— Более чем. Я советовал бы начать с сельского хозяйства. Улучшение текущих штаммов. Не слишком сложно, быстро проверить и при этом достаточно массово, востребовано и окупаемо.
— Мне надо поговорить с мамой, — вдруг выдала Фелиция, спешно покинув нашу компанию.
— И не терять времени, — с усмешкой прокомментировал я её действия.
Кажется, я только что подарил Фонду Харди и Кэтрин Мичам, если они последуют моим советам, по миллиарду долларов…
— Ты действительно так уверен в их успехе? — понизив голос переспросила Гвен, когда Мичам последовала примеру Фелиции.
— Я помню их, — пожал плечами я.
— Ты мог бы сам извлечь из этого выгоду, — со смешанными интонациями заметила Эм-Джей.
— Я помню сотни успешных проектов, выстреливших в самых разных областях, примерно в это время, — парировал я, — но у меня, во-первых, уже есть самый востребованный медицинский проект века, опережающий наше время на десятки лет; а во-вторых, я не хочу воровать идеи, которые вскоре появятся и без моего участия, только для личной наживы. Мне не нужны все деньги мира.
После будущих Gingko Bioworks — хотя под влиянием Рэнд и Фонда Харди они могут назваться как-то иначе — выступало ещё несколько докладчиков с разной степени перспективности идеями, но ни один из них и близко не приблизился к открывающему, пока на сцену не вышла Октавиус.
Как только она вышла из-за кулисы, приятельски пожав руку своей предшественнице, покидающей подмостки, зал притих.
Оливия Октавиус была известной и в некоторой мере одиозной фигурой. С одной стороны, практически никто не сомневался в её гении, но с другой, учёную и её проекты преследовали финансовые неудачи уже почти как десяток лет. Её идеи опережали время и технологии, что зачастую только вредило исследованиям, так как она не желала урезать свои аппетиты, в результате чего тратила ограниченные ресурсы своих инвесторов нерационально. Взять только эти щупальца, что создал Отто в моём прошлом мире, потратив на них целое состояние. На секундочку, прорывная технология нейроинтерфейса, которую он сделал только, чтобы получить высокоточный и прочный при этом инструмент для работы в экстремальных условиях для другого проекта. Вот только денег для основного проекта у него уже не осталось, а догадаться запатентовать и монетизировать свой нейроинтерфейс он уже не успел в виду случившейся трагедии, и последовавших за ней событий, в ходе которых он стал «вне закона».
Вот и сейчас потенциальные инвесторы с настороженностью относились к выступлению Оливии, которая может как стать их трамплином к многократным прибылям, так и спустить впустую миллиарды долларов.
Немного науки
Оливия не стала разводить лишних церемоний и сразу же, не утруждая себя необходимостью представляться публике, начала свою презентацию.
В этом вся Октавиус. Исследования превыше всего. Она как раз из тех людей, кто работает больше семидесяти часов в неделю — насколько я знаю, у неё, в отличие от Отто, даже нет семьи.
Пройдя к центру сцены, она взяла оставленные предшественницей лазерную указку и пульт.
— Как вы знаете, последние два года моя команда разрабатывала реактор на основе управляемой реакции термоядерного синтеза для EDF Group во Франции. Но… — она обвела зал взглядом, на секунду задержавшись на мне.
Несколько быстрых щелчков пультом управления — Оливия не задумываясь промотала приветственные слайды — и перед нами схема реактора, над которым работала её команда.
— Однако новое руководство решило отказаться от постройки термоядерного реактора и свернуло проект. Они решили, что на текущем технологическом уровне этот реактор коммерчески неокупаем, — в голосе учёной можно было услышать с трудом сдерживаемые нотки презрения и раздражения по отношению к предыдущим инвесторам, закрывшим её проект.
И их трудно за это винить. Оливии нужно предложить что-то кардинально новое, даже прорывное, чтобы сдвинуть исследования с мёртвой точки.
— Но это не значит, что у термоядерной энергетики нет будущего! — продолжила своё выступление учёная, — благодаря поддержке ОзКорп и личному вкладу Нормы Озборн…
Оливия сделала широкий жест рукой, указав на свою благодетельницу. Беспокойная рябь прокатилась по залу.
Чёрт, они с Нормой уже спелись! Я даже не подозревал, занятый своими проектами и разборками с Рукой.
— Нам удалось сделать существенный шаг вперёд, — довольная произведённым эффектом, Оливия вновь переключила слайд своей презентации, чтобы показать нам самое главное — новую схему своего реактора.
— Дерьмо… — не сдержался я, увидев чертежи, чем вызвал встревоженные взгляды от Гвен и Эм-Джей, стоящих рядом.
— Хм, она перешла от токамака к стеллатору, — снова повернувшись к сцене, произнесла Гвен.
Да, как и заметила Стейси, в Европе Оливия разрабатывала классический токамак, в то время как на представленной сейчас схеме был очевидный стеллатор. Эта конфигурация названа так в честь Stella — звезда с латинского, что указывает на схожесть процессов, происходящих в стеллаторе на те, что протекают в ядрах звёзд. Именно такой тип реактора разрабатывал Отто. То, что газетчики называли просто: «Звёздный реактор Октавиуса».
Но стеллатор Оливии существенно отличался от творения Отто. Причём в лучшую сторону, насколько я могу судить. Вакуумный сосуд на схеме имел тороидальную форму, несколько мятую из-за отсутствия азимутальной симметрии, в противовес сферической у Отто. И это было правильное решение. Именно сферическая форма вакуумного сосуда стала одним из ключевых факторов выхода реактора Отто из строя. Всё дело в так называемой «теореме о еже», согласно которой сферический ёж не может быть причёсан — хотя бы в одной точке иголки будут стоять перпендикулярно поверхности ежа. При исправно работающих системах магнитного удержания и вмешательстве манипуляторов Отто, места напряжённости удавалось контролировать. Но когда магнитная система дала небольшой сбой, область, скажем так, циклона стала первым местом выброса вещества. Пока Отто при помощи своих щупалец пытался стабилизировать участок, произошёл выброс на другом участке, в результате чего реакция окончательно вышла из-под контроля, и мне пришлось вмешаться, чтобы спасти ситуацию.
Тороидальная форма не имеет того недостатка. К тому же… есть ещё одно отличие.
— Почему поглощающие экраны так близко к вакуумной зоне? — недоумённо спросила Гвен, оглянувшись на меня, — неточность масштаба?
— Это не просто экраны… — помотал головой я, — это стенки. Она комбинирует магнитное удержание с физическим.
— Но ни один материал не удержит плазму! Это же… бред.
— На самом деле, есть кое-что способное выдерживать даже настолько экстремальные температуры, — возразил девушке я, — но в таких количествах, чтобы сделать из него стенки реактора…
Тем временем Оливия дошла в своих объяснениях до самого важного момента.
— … всё это стало возможно благодаря разработанному специально для этих целей особому металлу, который практически инертен к тепловому и магнитному излучению, что позволило нам использовать его как дополнительный фактор удержания в дополнение к магнитному полю. Согласно нашим расчётам этот реактор способен выдерживать температуру в несколько раз большую требуемой для реакции Дейтерий-Тритий, что позволит нам в дальнейшем перейти на другие типы реакций с достижением стабильной, — она сделала паузу, выделив главную мысль, — самоподдерживающейся реакции!
На какое-то время в зале повисла тишина.
Большинство инвесторов не разбирались в вопросе достаточно, чтобы понять, чем представленная схема принципиально отличается от того, что уже было ранее. Да и слова «стабильная самоподдерживающаяся реакция» хоть из звучали смело, даже в некоторой степени ультимативно, но вызывали уж слишком близкие ассоциации с другой цепной реакцией ядерного распада. Что вызывало инстинктивное опасение слушателей.
Но внезапно в тишине раздались громкие и уверенные хлопки. Все посмотрели в сторону, откуда шёл звук.
Ну конечно, Озборн. Откуда ещё Октавиус достала бы нужное для реактора количество адамантия?
Вслед за Нормой и другие решили поддержать выступление аплодисментами.
— В чём дело? — Стейси толкнула меня в бок.
Я посмотрел в её глаза и увидел там отражение собственной тревоги.
— А что говорит тебе чутьё? — вопросом на вопрос ответил я, — почувствовала что-нибудь сегодня?
— Хм… — она задумалась буквально на долю секунды, — Озборн… чутьё всегда на неё сигналило, с тех пор как… сам знаешь, но сегодня, гораздо сильнее обычного.
