Пэй, второго Цао Чжан, третьего Цао Чжи и четвертого Цао Сюн.
Цао Цао удалил от себя старшую жену — госпожу Дин, а госпожу Бянь возвел в
звание вэйской ван-хоу — княгини.
Цао Чжи, по прозванию Цзы-цзянь, отличался большими талантами. Ему ничего не
стоило одним росчерком кисти написать стихотворение. Его-то Цао Цао и хотел
сделать своим наследником. Но старший сын Цао Пэй, опасаясь, как бы отец не
назначил наследником Цао Чжи, обратился за советом и поддержкой к советнику
Цзя Сюю. И тот научил его, как надо себя вести.
С тех пор каждый раз, когда Цао Цао уходил в поход, Цао Пэй, прощаясь с
отцом, кланялся ему и плакал, тогда как Цао Чжи превозносил заслуги и
добродетели отца и сочинял в его честь хвалебные стихи. Это навело Цао Цао
на подозрение, что Цао Чжи просто хитер и ловок и вовсе не питает к нему
таких искренних сыновних чувств, как старший сын Цао Пэй.
Цао Пэй подкупил близких чиновников отца, и те при всяком удобном случае
старались напоминать ему о добродетелях старшего сына. Цао Цао колебался, не
зная, кого же из сыновей назначить наследником, и спросил совета у Цзя Сюя.
Цзя Сюй ничего ему не ответил.
— Почему вы молчите? — спросил Цао Цао.
— У меня есть свои соображения, но я ничего не могу сказать, — уклончиво
произнес Цзя Сюй.
— О чем же вы думаете?
— О том, что произошло с Юань Шао и Лю Бяо, — ответил Цзя Сюй.
Тут Цао Цао громко рассмеялся и твердо решил назначить наследником старшего
сына Цао Пэя.
К зиме дворец Вэйского вана был построен, и Цао Цао разослал людей во все
концы страны на поиски самых красивых цветов и лучших плодовых деревьев,
чтобы высадить их в дворцовом саду. Один из гонцов прибыл в княжество У и
передал Сунь Цюаню просьбу Вэйского вана, а потом собрался ехать в Вэньчжоу
за апельсинами. Но Сунь Цюань, относившийся с большим уважением к Вэйскому
вану, приказал собрать сорок даней лучших апельсинов и отправить их с
носильщиками в Ецзюнь.
По пути носильщики остановились передохнуть у подножья какой-то горы. Вдруг
они увидели одноглазого человека, прихрамывающего на одну ногу. На нем была
белая шляпа, сплетенная из лиан, и поношенная черная одежда; он подошел к
носильщикам, поздоровался с ними и сказал:
— Трудно, должно быть, нести такую ношу? Разрешите мне, бедному даосу,
помочь вам. Я понесу этот груз на одном плече.
Люди очень обрадовались. Даос каждые пять ли брал по очереди у носильщиков
корзины и нес их. Странно, но после этого корзины вдруг становились легкими.
Всех это поразило. Наконец даос попрощался и сказал надсмотрщику,
отвечающему за сохранность апельсинов:
— Я земляк Вэйского вана, и зовут меня Цзо Цы. Даосская кличка моя У-цзяо
— Черный рог. Когда будете в Ецзюне, передайте от меня привет Вэйскому
вану.
Встряхнув рукавами халата, даос скрылся, а носильщики с апельсинами
направились в Ецзюнь.
Они поднесли апельсины Цао Цао. Тот выбрал плод покрупнее и разрезал его.
Внутри апельсин был пуст. Цао Цао изумился и велел позвать носильщиков. Те
рассказали ему о встрече с Цзо Цы. Цао Цао не хотел этому верить. Вдруг
привратник доложил, что какой-то даос, называющий себя Цзо Цы, просит
разрешения предстать перед великим ваном. Цао Цао приказал впустить его.
— Вот этого человека вы встретили по дороге? — спросил он носильщиков.
— Этого! — ответили те.
— Каким же ты колдовским искусством испортил мои прекрасные плоды? —
закричал на даоса Цао Цао.
— Неужели они испорчены? — улыбнулся Цзо Цы.
Он взял из корзины апельсин и разрезал его — плод был сочен и ароматен.
Тогда Цао Цао разрезал еще один апельсин — он оказался пустым.
Изумленный Цао Цао усадил Цзо Цы за стол. Тот попросил вина и мяса. Цао Цао
распорядился подать все, что требовал даос. Выпив сразу пять доу вина, он
нисколько при этом не опьянел; съел целого барана, и незаметно было, чтобы
он насытился.
— Где вы научились творить такие чудеса? — спросил Цао Цао.
— Тридцать лет в горах Эмэйшань я изучал великое "дао", — отвечал даос.
— Как-то мне послышался голос, называвший мое имя. Голос этот исходил из
каменной горы. Я быстро осмотрелся, но никого не увидел. Так повторялось
несколько дней подряд. Вдруг однажды раздался небесный гром, который
расколол гору, и я увидел три свитка небесной книги "Дуньцзя тяньшу", что
значит "Небесная книга магических способов передвижения живых и неживых
предметов". Первый свиток назывался "Передвижение предметов небесных",
второй — "Передвижение предметов земных", и третий — "Передвижение людей".
Знание первого свитка помогает прогонять облака и вызывать ветер, а также
подниматься самому в "великую пустоту". Знание второго свитка позволяет
проникать сквозь горы и камни, а с помощью знаний, изложенных в третьем
свитке, можно свободно гулять по вселенной, скрывать и изменять формы своего
тела, можно даже бросить меч в воздух, и меч этот сам отрубит голову
человеку и принесет ее. Великий ван, вы занимаете высокое положение — так
почему бы вам вместе со мной не отправиться в горы Эмэйшань для
усовершенствования своей мудрости и добродетелей? Я открою вам тайну трех
свитков "Небесной книги".
— Откровенно говоря, я давно мечтал удалиться куда-нибудь в пустыню, —
сказал Цао Цао. — Но как обойдется без меня императорский двор?
— Уступите свое место Лю Бэю! — предложил Цзо Цы. — Ведь он потомок
императорского дома! Если вы не послушаетесь меня, мой чудесный меч отрубит
вам голову!
— Это шпион Лю Бэя! — в гневе закричал Цао Цао. — Хватайте его!
Но Цзы Цы только расхохотался. Тюремщики схватили его и стали пытать. Но
вскоре увидели, что даос спит сладким сном и не чувствует никакой боли.
Тогда Цао Цао велел надеть на шею даоса большую кангу, заколотить ее
железными гвоздями и замкнуть тяжелым замком. Когда узника хотели отвести в
темницу, все увидели, что канга распалась и Цзя Цы лежит на земле невредим.
В темнице его продержали семь дней, не давая ни пить, ни есть, и вдруг
заметили, что даос располнел и на щеках его играет румянец. Стража поспешила
донести об этом Цао Цао, и тот решил сам допросить Цзо Цы.
— А я несколько десятков лет могу прожить без еды, — ответил даос, — но
зато могу съесть за день тысячу баранов!
Цао Цао не знал, что делать с этим волшебником.
В тот день во дворце был большой пир, на который собрались все чиновники.
В разгар пиршества в зал неожиданно вошел Цзо Цы, обутый в деревянные
сандалии, и встал перед хозяйской цыновкой. Чиновники изумились, а Цзо Цы
сказал:
— Великий ван приготовил здесь для гостей все яства, которые могут дать
суша и море. Но, может быть, на столе чего-нибудь не хватает? Скажите, и я
все достану!
— А ты можешь достать отвар из печени дракона? — спросил Цао Цао.
— Без малейших затруднений! — ответил Цзо Цы. Он взял кисть, нарисовал на
стене дракона, потом взмахнул рукавом халата, и брюхо дракона раскрылось.
Цзо Цы вынул из него еще дымящуюся печень. Цао Цао не верил своим глазам.
— Ты заранее спрятал печень в рукаве!
— Хорошо, — спокойно продолжал Цзо Цы. — Великий ван знает, что сейчас
зима, все травы и цветы увяли. Может быть, вы пожелаете свежих цветов?
Я сейчас их достану!
— Хочу пионов! — заявил Цао Цао.
— Прекрасно!
Цзо Цы приказал подать вазу для цветов, поставил ее перед цыновкой, обрызнул
водой, и в вазе появился бутон, мгновенно превратившийся в прекрасный
цветок. Чиновники были поражены и пригласили Цзо Цы сесть с ними за стол.
Когда повар внес крошеную рыбу юй-гуй, Цзо Цы сказал:
— Это кушанье вкусно лишь, если оно приготовлено из окуня, который водится
в реке Сунцзян.
— Но как достать эту рыбу? — воскликнул Цао Цао. — Ведь отсюда до реки
Сунцзян более тысячи ли!
— Нет ничего проще! — промолвил Цзо Цы. Он велел подать удочку и закинул
ее в небольшой пруд под окнами зала. Вскоре он выловил несколько десятков
крупных окуней.
— Но ведь эта рыба давно водится в моем пруду! — вскричал Цао Цао.
— Зачем вы обманываете меня, великий ван? — с укором произнес Цзо Цы. —
Во всех реках Поднебесной водятся окуни только с двумя жабрами и лишь в
Сунцзяне — с четырьмя. Проверьте сами.
Чиновники осмотрели рыб. Действительно, у каждого окуня было по две пары
жабер.
— Варить сунцзянского окуня надо с молодыми побегами инбиря, — продолжал
между тем Цзо Цы.
— А инбирь ты можешь достать? — поинтересовался Цао Цао.
— Да!
Он приказал подать золотую чашу, прикрыл ее полой своей одежды, и через
мгновение чаша была полна молодыми побегами инбиря.
Цзо Цы поднес ее Цао Цао. Тот взял чашу и вдруг увидел на дне книгу,
называющуюся "Новая книга Мын-дэ". Цао Цао вынул книгу и перелистал ее; все
иероглифы были правильны, он не заметил ни единой ошибки. Цао Цао задумался.
В это время Цзо Цы взял со стола яшмовую чашу, наполнил ее до краев вином и
протянул Цао Цао со словами:
— Выпейте это вино, великий ван, и вы будете жить тысячу лет!
— Выпей сначала сам, — предложил Цао Цао.
Тут Цзо Цы выдернул из своей шапки яшмовую шпильку, провел ею по поверхности
вина и, разделив его на две половины, выпил одну, а вторую поднес Цао Цао.
Тот в ужасе оттолкнул руку даоса. Тогда Цзо Цы подбросил чашу в воздух, и
она обернулась белым голубем, который покружился в воздухе и вылетел в окно.
Пока чиновники смотрели на голубя, Цзо Цы исчез. Прибежавшие слуги доложили,
что Цзо Цы выходит из ворот дворца.
— Это волшебник, его надо уничтожить! — закричал Цао Цао. — Он принесет
много зла!
Начальник стражи Сюй Чу с тремя сотнями всадников бросился в погоню за
даосом. Недалеко от городских ворот он увидел Цзо Цы, обутого в деревянные
сандалии. Даос шел неторопливо, а Сюй Чу несся на коне во весь опор и не мог
догнать его.
Цзо Цы подходил к горе. Навстречу пастушок гнал стадо баранов. Даос вошел в
стадо. Сюй Чу выстрелил из лука, но волшебник исчез. Воины перебили всех
баранов и вернулись во дворец.
Пастушок стоял на дороге и плакал. Вдруг он услышал, как отрубленная баранья
голова проговорила человечьим голосом:
— Возьми головы баранов и приставь их к туловищам!
Мальчик в страхе закрыл лицо руками и убежал. Но сзади кто-то окликнул его:
— Не бойся! Бери своих баранов...
Мальчик обернулся и увидел, что Цзо Цы оживил мертвых баранов и гонит их по
дороге. Пастушок хотел его поблагодарить, но Цзо Цы исчез.
Мальчик возвратился домой и рассказал о случившемся хозяину. Тот поспешил во
дворец. Выслушав его, Цао Цао приказал во что бы то ни стало изловить даоса.
За три дня в городе переловили человек триста-четыреста слепых на один глаз,
хромых на одну ногу, в белых шапках из лиан, в черных одеждах и в
деревянных сандалиях.
По приказу Цао Цао пойманных окропили кровью свиней и баранов, затем согнали
на площадь, где обычно обучали войска, и обезглавили. Из груди каждого
казненного вырывалось черное облако и поднималось к небу. Эти облака
сгустились и превратились в Цзо Цы, который подозвал к себе пролетавшего
мимо белого аиста, сел на него и засмеялся:
— Куда кротам гоняться за золотым тигром? Коварному тирану скоро придет
конец!
Цао Цао приказал стрелять в даоса из луков. Но вдруг налетел ветер,
закружился песок, полетели камни. Обезглавленные трупы вскочили, подхватили
свои головы и бросились на Цао Цао. Гражданские и военные чиновники в страхе
закрыли лица руками.
Поистине:
Коварство и сила тирана способны разъять государство,
Но только искусство даоса сильнее людского коварства.
О дальнейшей судьбе Цао Цао вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ
повествующая о том, как Гуань Лу, гадая по "Ицзину", открывал небесные тайны
и о том, как пять сановников,
пытаясь покарать Цао Цао, отдали свою жизнь во имя долга
Когда Цао Цао увидел мертвецов, поднявшихся в черном вихре, он в страхе упал
на землю. Но ветер мгновенно затих, мертвецы исчезли. Телохранители под руки
увели Цао Цао во дворец. От испуга и волнения он тяжело заболел.
Потомки сложили стихи, в которых восхваляют даоса Цзо Цы:
Он облаком легким летал над великой страною,
Носился повсюду, подобно стремительной вьюге.
Когда же в час добрый свое волшебство показал он,
Злодей Цао Цао на землю свалился в испуге.
Больному Цао Цао не помогали никакие лекарства. Как раз в это время в Сюйчан
приехал тай-ши-чэн Сюй Чжи, и Цао Цао приказал ему погадать по "Ицзину".
— Великий ван, — спросил Сюй Чжи, — не приходилось ли вам когда-нибудь
слышать о гаданиях Гуань Лу?
— Я много раз слышал это имя, — отвечал Цао Цао, — но с искусством его
не знаком. Расскажите мне подробно о нем.
— Гуань Лу сам родом из Пинъюаня, — начал свой рассказ Сюй Чжи. —
Внешность у него безобразная, он любит вино и всегда прикидывается
умалишенным. Отец его когда-то был старейшиной в области Ланъе. С детских
лет Гуань Лу любил наблюдать небесные светила и часто целые ночи проводил за
этим занятием. Родителям никак не удавалось отучить его от этого, и они
упрекали сына: "Даже домашняя курица и дикая цапля, и те знают, что всему
есть свое время, а ведь ты человек!" Играя с соседскими детьми, мальчик мог
мгновенно начертить на земле небесные знаки, безошибочно располагая солнце,
луну и другие светила. Став взрослым, Гуань Лу проник в тайны книги
"Чжоуский Ицзин". Стоило ему поднять голову, как он точно определял
направление ветра; и науку счета он постиг в совершенстве. Не менее искусен
был он и в предсказании судьбы по лицам людей.
Правитель округа Ланъе тай-шоу Шань Цзы-чунь, прослышав о славе Гуань Лу,
пригласил его к себе. Когда Гуань Лу пришел, в доме было около сотни гостей
и среди них много ученых, обладавших даром красноречия.
— Я еще молод и не вполне тверд духом, — обратился тогда Гуань Лу к
хозяину. — Позвольте мне раньше выпить три шэна хорошего вина, а потом я
смогу говорить.
Шань Цзы-чунь удивился этим словам, но все же приказал подать Гуань Лу вино.
Тот выпил и затем спросил Шань Цзы-чуня, уж не его ли гости будут
участвовать в сегодняшнем споре. "Я сам буду состязаться с вами", — отвечал
Шань Цзы-чунь и завязал с Гуань Лу беседу о смысле книги "Чжоуский Ицзин".
Гуань Лу говорил без устали, и рассуждения его были преисполнены глубокой
