Демоны-исполнители

Рыбак почесал в затылке.

— И откудова вы такие взялися, ничего не знаемые?

— Из Летописного замка, — с готовностью пояснил Стёпка.

Мужики уважительно покивали. Затем младший вытянул руку на север.

— Вот туды направляйтеся. Чтобы солнышко всю дорогу спину согревало. Только шибко далёко.

— Ничего, — сказал Стёпка. — У нас дракон быстро летает. Спасибо вам.

И когда они опять поднялись в воздух и уже пролетели километров, наверное, десять, Стёпка, глядя на скалистые сопки, вдруг возьми и скажи дракону:

— Эх, Дрэга, а вот, скажем, если бы ты отвёз нас на Нижнюю Окаянь, цены бы тебе не было, честно слово.

И дракон, ехидно курлыкнув на лету, слегка завалился на правое крыло и взял новый курс, по Стёпкиному представлению, не совсем туда, куда им надо было.

— Эй, ты чего это? Ты куда? Ты, что ли, в самом деле знаешь, как Нижнюю Окаянь найти?

Дракон в самом деле знал. Догадайся Стёпка о том раньше, они бы уже давно на место прибыли. Да кто же мог подумать, что дракон, пусть даже и такой умный, знает по названиям таёжные реки, города и деревни. Вот именно что деревни. Потому что, услышав название Горелая Кеча, он без раздумий повернул и ещё увереннее направился на север.

— Тебе бы, Дрэга, таксистом работать. Всё знаешь и всё понимаешь. Цены тебе просто нет. Честное слово.

Смакла заметно приободрился, наверное, уже представлял себе, как заявится на драконе в родные гоблинские пенаты и как все родичи и соседи обомрут сначала от страха, а потом раскроют в удивлении рты. Как же — сам почти чародей Смакла из Летописного замка домой на побывку прилетел верхом на страхожутном прирученном драконе! Сто лет земляки чудесное явление помнить будут, внуком расскажут и правнукам не забыть завещают. И загремит славное имя по таёжным просторам... Гоблин сел иначе, спину выпрямил, по сторонам стал смелее поглядывать.

Стёпка, уверившись, что о дороге можно пока не беспокоиться, смотрел по сторонам на непролазные буреломные заросли, на сверкающую на солнце гладь озёр и рек, на скалы и утёсы, смотрел и не мог насмотреться. Это было удивительное ощущение. Лететь над огромным миром, пусть даже и не на слишком большой высоте, пусть даже и с не слишком большой скоростью... А почему, кстати, мы так тихо летим? Мы, конечно, никуда особо не торопимся, но всё же...

Стёпка похлопал по чешуе, привлекая внимание дракона:

— Дрэга, а ты можешь лететь быстрее?

Дракон не долго думая слегка отвёл крылья назад, и обрадованный ветер тотчас засвистел у мальчишек в ушах. Смакла пригнулся и обхватил шею дракона. Стёпка пригнулся тоже. Деревья проносились под ними со всё возрастающей скоростью. Встречный воздух вышибал из глаз слёзы и трепал волосы. Стёпкина душа пела от восторга, едва удерживаясь от того, чтобы не покинуть его тело и не взмыть в поднебесье. Жизнь была не просто прекрасна — она была великолепна! Это было круто! Это было очень быстро! Это было ещё и довольно холодно...

Гоблин не выдержал первым.

— Стеслав, уйми дракона! — взмолился он. — Шибко боязно! Руки застудило! Упадём!

Пришлось придержать разошедшегося Дрэгу, тем более что Стёпка тоже начал постукивать зубами. Для таких скоростей шуба не помешает с валенками и меховой летчицкий шлем с очками. А в тоненькой рубашке и в самом деле дуба дашь и инеем покроешься.

Где-то часа через два полёта дракон сам решил сделать привал. Он спланировал на берег небольшой лесной речки и жадно принялся лакать воду.

— Так, всё ясно, — сказал Стёпка, спрыгнув в его спины и разминая затёкшие ноги. — Обеденный перерыв. Здесь и перекусим. Слезай, Смакла.

Дрэга сразу унёсся в лес за добычей. Мальчишки, не дожидаясь его, принялись за еду. Перекусив остатками былой роскоши, они завалились в траву, в тени берёз и долго лежали, расслабленно глядя в небесную высь.

— Хорошо, — сказал Стёпка. — Надеюсь, в этом лесу людоедов нет.

Смакла поёжился, вспомнив, как они набрели на костёр с остатками жуткой трапезы.

— Слышь, Стеслав. Поведай, как ты к нему ходил, к Людоеду-то. Каков он из себя?

— Да страшный он, как... Как... — Стёпка хотел сказать "как упырь", но вспомнил Бранду и подыскал другое сравнение. — Как мертвяк. Маленький, кожа бледная, вместо лица морда, глаза выпученные, зубы торчат и... весь такой... Смотришь на него и мурашки по коже бегут. Жуткий тип. Бр-р-р!

— А тебя какого ради понесло глядеть на его морду? — спросил Смакла. — Я бы ни в жисть не пошёл.

Стёпка подумал и решил рассказать правду:

— Да я бы тоже не пошёл. Только когда мне про него рассказывали, мне почудилось, что он похож... Только ты не смейся... Что он похож на Ванеса.

Гоблин привстал и вытаращил глаза:

— Ч-чево?

— Тово-о! Правда похож, говорю тебе! Маленький, упитанный, волосы кочкой, ну и... Помнишь, он в замке за меч хватался людоедский? Мне тогда ещё показалось, что он прямо там в людоеда превратился... ненадолго. Вот я и подумал. Ошибся, к счастью. Знаешь, как обрадовался, когда морду эту бледную увидел. Ура, думаю, не Ванес! Не он! А то чтобы мы тогда делали?

— Изловили бы и извели, — скучно сказал Смакла. — Чего с ним ещё делать-то?

Стёпка посмотрел на гоблина.

— Как это извели?

— Голову бы срубили, а затем всё сожгли бы и по ветру над болотом развеяли. Известное дело. Иначе оживёт.

Стёпка представил себе такое изведение и содрогнулся. Срубить голову Ваньке, жечь его потом. Как здорово, что его лучший друг ни в кого не превращался.

— Слышь, Смакла. А весские маги говорили, что нас на самом деле вызвал сюда вовсе не ты.

— Я вас призвал, — сказал гоблин. — Глупый шибко был.

— А маги говорили, что тебе такое не под силу. Они говорили, что тебя просто подставили, ну, сделали так, чтобы ты вроде бы нас призывал, а на самом деле это сделали они. И ещё вроде бы Серафиан с отцом-заклинателем об этом знали, вмешались, и у тех гадских магов всё получилось не так, как они хотели.

— Я вас призвал! — упрямо заявил Смакла.

— Это ты так думаешь. Вот прилетим в замок, я у Серафиана обязательно спрошу. Мне тоже не верится, что тебе такое сложное заклинание удалось применить. Ты вспомни, тебе случайно никто не подсказывал, как демонов вызывать?

— Сам домыслил, — буркнул гоблин. — Мне подсказчики не надобны.

Но какое-то сомнение Стёпка в него всё же заронил. Гоблин ушёл в себя, что-то соображал, припоминал, зыркал угрюмо по сторонам, настроение у него отчётливо испортилось. Стёпка его не торопил, надо будет, сам всё расскажет.

* * *

Смакла задрыгал ногами, оглянулся на Стёпку:

— Вот она, Окаянь Нижняя!

Он показывал вниз, на вынырнувшую из-за сопки речку. На Стёпкин взгляд она ничем не отличалась от множества таких же речек, над которыми они уже успели пролететь. Но, видимо, отличалась.

— Ну и как ты её узнал? — не удержался он от скептического вопроса. — В ней что, вода другого цвета?

— С батей мы здеся сплавлялися, когда он меня в замок вёз. А под энтой сопкой костёр ставили, ночь пережидали. У меня глаз верный, Окаянь эта, речка наша.

Стёпка вспомнил Щеплю и улыбнулся. Что-то там сейчас делают проторские пацаны?

Они летели над Окаянью ещё около часа. Смакла ёрзал в нетерпении, едва не падая со спины дракона. Стёпка его понимал. Когда они облетели стороной (чтобы попусту не пугать жителей) две небольшие деревеньки, гоблин оглянулся через плечо на Стёпку:

— Слышь, Стеслав, что я скажу. А нельзя нам на драконе в Кечу прилететь. Никак нельзя.

— Почему?

— Всполошатся мужики. Стрельнут али с топорами. Да и баб перепужаем.

— Ладно, — согласился Стёпка. — Тогда по-другому сделаем. Далеко ещё до твоей деревни?

— Рядом уже. Вон под той сопкой, кажись.

Стёпка заставил дракона приземлиться где-то за полкилометра от деревни. Подумав, он вздохнул, сказал дракону:

— Вот что, Дрэга, ты не обижайся, но я тебя всё-таки уменьшу. Кто его знает, сколько мы в этой Кече пробудем, а тебе есть надо, будешь на охоту летать, ещё столкнёшься вдруг с кем-нибудь, или коров там у них задерёшь или свиней.

Дракон с укоризной посмотрел на Стёпку, но улетать не поспешил. Признал право хозяина решать, что и как делать. Стёпка произнёс вполголоса заклинание, чтобы гоблин не расслышал. Не потому что не доверял Смакле, а просто для того, чтобы тот случайно не произнёс его, когда они будут в воздухе. Падать с высоты на землю без парашюта ему не хотелось. Ну а о том, что Ушедшие Держатели на такой случай позаботились, и в воздухе заклинание сработать никак не могло, он пока не знал.

Грохнуло, треснуло, гоблин, не ожидавший ничего подобного, шарахнулся в сторону, едва не упав в реку.

— Испугался? — ехидно спросил Стёпка, провожая взглядом улетающего в лес маленького дракончика. — Видал, я тоже колдовать немного научился.

Смакла ещё долго дулся, потом, уже когда они шли вдоль огороженного жердями поля, спросил:

— А обратно ты его смогёшь ли зачаровать? Чтобы он опять большим сделался?

— Смогу, — сказал Стёпка. — Нам ведь на нём ещё в замок лететь.

— Ловко, — признал гоблин. — И кто энто тебя такому выучил?

— Да ты и выучил, — не стал скрывать Стёпка.

Смакла даже споткнулся.

— Энто как? Энто когда?

— Заклинание увеличильное помнишь? Кто его мне рассказал?

— Вона чё... — шмыгнул носом гоблин. — Вона как...

— Вот так. И это значит что? Это значит, что ничего просто так не случается, — глубокомысленно заключил Стёпка. И сам же своему глубокомыслию удивился. Выходит, и в самом деле всё заранее предусмотрено, всё, что с ним в этом мире происходит. Может быть, и Ванькино исчезновение тоже не зря случилось и есть в нём какой-то не разгаданный пока смысл.

Уже почти стемнело, когда они вошли в Горелую Кечу, которая оказалось вовсе не горелой, а самой обычной деревней. Только гоблинской. Сложенные из внушительных брёвен приземистые дома, непривычно длинные, с покатыми крышами, с тяжелыми ставнями на окнах, стояли на берегу реки довольно далеко друг от друга. Гоблины жили размашисто, подворья не теснились, места в тайге хватало с избытком, семьи у гоблинов были большие, и дети, как Стёпка уже знал по рассказам Смаклы, старались селиться рядом с домом родителей.

Они прошли берегом, миновали несколько домов, мужики, возившиеся у реки с сетями, без интереса поглядели им вслед, встречные женщины поклонились степенно, гоблин тоже поклонился, поздоровался, Стёпка, почти привыкший к деревенским обычаям, не отставал.

Смакла в волнении запустил руку в лохматую голову, сбился с шага. Стёпка понял, что они пришли. Дом ничем не отличался от соседних, был столь же приземист и основателен. Вековой такой дом, мощный, настоящее родовое гнездо. Сто лет простоял и ещё триста простоит, ежели ухаживать за ним, ежели жить в нём... Ежели враги, скажем, не пожгут... Тьфу, тьфу!

Они вошли во двор. Два внушительных лохматых пса подкатились к ним, дружелюбно помахивая хвостами, на Стёпку внимания не обратили, сразу сунулись мокрыми носами в ладони Смаклы.

Широкоплечий гоблин, тюкавший топором по бревну, оглянулся, некоторое время сурово смотрел на двух отроков, на псов, потом выбрал из бороды застрявшую щепу и спросил неприветливо:

— Сам утёк али в шею погнали?

Нежиться в настоящей постели после неуютных ночёвок у костра, когда ни укрыться толком, ни улечься, ни согреться, было невыразимо приятно. И пусть вместо матраса под тобой большой лохматый тулуп, а вместо одеяла ещё один, столь же лохматый — всё равно здорово! Потому что не надо следить за костром, не надо бояться, что зарядит вдруг некстати дождь или подкрадётся оголодавший хищный зверь. И главное — в этом закутке за большой тёплой печью можно валяться сколько душе угодно, потому как на ближайшую пару дней не предвидится абсолютно никаких забот и хлопот. Имеет же утомлённый приключениями демон право хоть немного отдохнуть от этих самых приключений.

Стёпка выспался, как ему показалось, на месяц вперёд. И, проснувшись, долго лежал, внимательно разглядывая причудливые трещинки на низком потолке. В доме было так тихо, как будто все его многочисленные обитатели куда-то бесследно испарились. А вчера вечером здесь всё шумело и гомонило, носились дети, бренчала посуда, гудел в печи огонь, приходили и уходили родственники, тётки и дядьки, братья с жёнами, сестры с мужьями... Столько разных людей, столько разных лиц... Смех, крики и даже песни... А сейчас никого. Наверное, все в поле. Или в лесу. В деревне трудиться приходится с утра до ночи. Особенно летом. Иначе зимой нечего будет есть. Впрочем, вокруг ведь тайга, а в тайге можно охотиться даже и зимой. На лосей, скажем, на оленей, да хотя бы и на зайцев... Стёпка признался себе, что совершенно не разбирается в сельской жизни и понятия не имеет, чем и как живут земляки Смаклы. Ну и ладно. У них свои заботы, у него свои.

Он тронул босой ногой гладкое, потемневшее от времени бревно стены. Этот дом построил прапрадед Смаклы лет сто назад. Хороший дом, основательный. Снаружи кажется мрачным и не слишком удобным для проживания, а внутри очень даже ничего. Уютно и на удивление опрятно. Стёпка, честно говоря, готовился увидеть земляные полы, топящуюся по-чёрному печь, грубую мебель и плохо отмытую деревянную посуду. Готовился мужественно перетерпеть мелкие бытовые неудобства ради Смаклы... Теперь даже стыдно вспоминать. Какие неудобства, какие земляные полы?! В том же Летописном замке кое-кому следовало бы поучиться у гоблинов порядку и чистоте. И без всякой магии, между прочим. Вон как вылизано — ни пылинки, ни паутинки. Чувствуются заботливые женские руки. А про то, что ожидал клопов и тараканов, даже и вспоминать стыдно. В такой чистоте вредные насекомые не выживают, вымирают от огорчения на дальних подступах, вот так.

Встретили их вчера не слишком приветливо. Отец Смаклы, узрев перед собой "блудного" сына, решил, что тот либо малодушно сбежал, не вынеся тягот служения чародеям, либо, что ничуть не лучше, его вытурили из замка за какую-либо серьёзную провинность. И теперь придётся или возвращать долг чародеям (немалый по деревенским меркам), или посылать в замок другого сына. А кого? Сразу и не сообразишь. Старшие уже почти все оженились, а младшие — ещё в нужный возраст не вошли. Когда Смаклу в "люди" отправляли, так совпало, что и по годам он подходил, и по характеру, и, оказывается, сам имел желание стать если не чародеем, то уж колдуном точно. Чуть не на коленях умолял в Летописный замок его отпустить... А теперь нате вам — явился. И по лицу сразу видать, что не иначе нашкодничал у чародеев-то. Вот потому отец и не обрадовался нежданным гостям. Слова неприветливые сказал. Стёпка, настроившийся на несколько другой приём, поначалу даже подумал, что их сейчас со двора погонят, уж больно сурово глядел на них гоблин Бракша.

Потом, само собой, всё разъяснилось, на крыльцо выскочила мать, высыпали шумной оравой братья и сёстры, все похожие друг на друга и на Смаклу, все, смуглые, щекастые и черноволосые. Гоблина затискали, зацеловали, умучили расспросами и рассказами, он просто сиял. Стёпку особо не донимали, потому как он был чужой, незнакомый отрок, от которого "не пойми чего ожидать". Мало ли — а вдруг он весь из себя могучий чародей. Вдруг на что-то осерчает и превратит того, кто под руку подвернётся, в упыря болотного лет на сто. Да ещё и одежда его зачарованная на этот раз приняла вид совершенно не деревенский, непонятно для чего выставив Степана чуть ли не купеческим сыном. Вот с ним почти и не заговаривали, только поглядывали с опаской. И обходили стороной. А сам он помалкивал. Смакла тоже по уговору лишнего не болтал, чтобы не пугать родню демонским происхождением нежданного гостя. А вообще встреча получилась бурной и суматошной, весь вечер сидели за столом, много ели, взрослые в меру выпивали, рассказывали деревенские новости, расспрашивали о замковой жизни. У слегка оглушённого гоблинским застольем Степана в памяти остался только щедро заставленный лесными дарами невообразимо длинный стол, сумерки за окном, полная яркая луна над тёмными крышами, бесконечные разговоры, смех и счастливое лицо младшего слуги.