Высшая судья, леди Истоу, приказала бойцам призвать Клинки, и схватка началась. Элокар, захваченный зрелищем, наклонился вперед, а Реси и Адолин закружили вокруг друг друга. Наконец в их руках материализовались клинки. Далинар обнаружил, что сам наклонился вперед, хотя и почувствовал укол стыда. Согласно Кодексу на войне дуэлей следовало избегать. Хотя, конечно, Кодекс различал поединки для тренировки и настоящие дуэли, вызванные оскорблениями, после которых важные офицеры оказывались ранеными или убитыми.
Реси принял стойку камня — меч держится двумя руками, кончик направлен в небо, руки вытянуты. Адолин, однако, использовал стойку ветра — корпус слегка повернут, согнутые в локтях руки перед собой, кончик меча направлен поверх головы. Они по-прежнему кружили по песку. Побеждал тот, кому удавалось полностью разбить секцию Доспехов соперника. Это не было слишком опасно; ослабленные Доспехи все равно держали удар, даже разбиваясь в процессе.
Реси атаковал первым. Прыгнув вперед, он взмахнул Клинком над головой и с силой ударил вправо от себя. Стойка камня предполагала такой тип атаки, давая возможность вкладывать в удар инерцию движения и силу бойца. Далинар считал ее неуклюжей — вам не требуется вкладывать столько силы в удар во время сражения; она полезна только для дуэлей Носителей Осколков.
Адолин отпрыгнул назад, его усиленные Доспехами ноги легко несли на себе вес в сотни стоунов. Атака Реси — хотя и великолепно исполненная — оставила его на мгновение открытым, и Адолин ударил по левому вэмбрейсу противника; доспех на предплечье треснул. Реси напал опять, и опять Адолин, изящно оттанцевав от его удара, в ответ набрал очко ударом в левое бедро.
Некоторые поэты описывают поединок как танец. В обычном бою такое случается крайне редко. Два человека, вооруженные мечами и щитами, с яростью нападают друг на друга и молотят своим оружием по врагу, пытаясь обойти щит. Никакого танца, скорее борьба с оружием в руках.
Но поединок двух Носителей Осколков действительно мог напоминать танец. Большой меч требовал большого мастерства, а упругие Доспехи обеспечивали длинные обмены ударами. Бойцы били широкими сильными движениями. Сражение Клинком требовало плавности и грации.
— Он действительно хорош, — сказал Элокар. Адолин ударил в шлем Реси, вызвав аплодисменты зрителей. — Лучше, чем мой отец. И даже лучше тебя, дядя.
— Он очень много тренируется, — сказал Далинар. — И действительно любит это дело. Но не войну и сражения. Дуэли.
— Он может стать чемпионом, если пожелает.
Далинар знал, что Адолин этого хочет. Но всегда отказывался от схваток, которые позволили бы ему приблизиться к завоеванию титула. Далинар подозревал, что таким образом Адолин придерживается Кодекса. Чемпионаты и турниры должны происходить в редкие перерывы между войнами. Однако защищать честь семьи надо всегда.
В любом случае Адолин сражался не ради рейтинга, и поэтому остальные Носители Осколков недооценивали его. Они быстро соглашались на дуэль с ним, и иногда его вызывали даже те, кто не владел Осколками. По традиции такие светлоглазые могли взять — за большую сумму — Клинок и Доспехи короля, если, конечно, он соглашался их ссудить.
Далинар содрогнулся от мысли, что кто-то другой мог надеть его Доспехи или взять в руку Носитель Присяги. Это казалось неестественным. И, тем не менее, аренда королевских Клинка и Доспехов — или, перед тем как была восстановлена королевская власть, Клинка и Доспехов кронпринца — была давней прочной традицией. Даже Гавилар не осмелился отказаться от нее, хотя втайне не раз сожалел.
Адолин нагнулся, уходя от очередного удара, и перешел в защитную стойку. Реси оказался не готов к этому — хотя он и сумел ударить Адолина в правый полдрон, удар получился слабым и скользящим. Адолин перешел в наступление, Клинок замелькал в воздухе. Реси отступил и сосредоточился на отражении ударов, благо стойка камня позволяла.
Адолин отбил Клинок в сторону, заставив противника нарушить стойку. Реси восстановился, но Адолин повторил прием. Реси со все большим трудом принимал стойку, и Адолин начал бить, то с одной стороны, то с другой. Быстрые несильные удары, чтобы заставить противника нервничать.
И это сработало. Реси взревел и изо всех сил нанес характерный для стойки камня удар наотмашь. Адолин, перехватив Клинок правой рукой, поднял левую и принял удар на неповрежденный вэмбрейс. Тот треснул, но в это мгновение Адолин взмахнул своим Клинком и ударил Реси в уже поврежденный левый набедренник.
Раздался металлический треск, и набедренник разлетелся на куски, которые дымились и сверкали, как расплавленный металл. Реси отпрыгнул назад; его левое бедро больше ничто не защищало. Поединок закончился. Более важные дуэли иногда продолжали до двух и даже трех разбитых пластин, но это было крайне опасно.
Высшая судья встала и объявила о конце боя. Реси похромал прочь, сорвав с себя шлем и бормоча ругательства. Адолин отдал противнику честь, коснувшись тупой гранью Клинка своего лба, потом выпустил Клинок и поклонился королю. Другие часто смешивались с толпой, чтобы получить порцию похвал, но Адолин вернулся в тент.
— Действительно талантливый, — сказал Элокар.
— И такой... завидный жених, — сказал Садеас, потягивая вино.
— Да, — сказал Далинар. — Иногда я хочу, чтобы настал мир и он смог бы посвятить себя дуэлям.
Садеас вздохнул.
— Вы опять о том, чтобы бросить войну, а, Далинар?
— Я имел в виду совсем не то.
— Ты до сих пор сожалеешь, что проиграл тот спор, дядя, — сказал Элокар, поворачиваясь к ним. — И продолжаешь плясать вокруг да около, со страстью говоря о мире. Люди в лагерях называют тебя трусом.
Садеас фыркнул.
— Он не трус, Ваше Величество. Я могу это подтвердить.
— Тогда в чем дело? — спросил Элокар.
— Слухи, Ваше Величество, ни на чем не основанные, — сказал Далинар.
— Тем не менее ты не ответил на мой вопрос, — сказал Элокар. — Если бы ты принимал решение, дядя, ты бы увел нас с Разрушенных Равнин? Ты трус?
Далинар заколебался.
"Объедини их, сказал голос внутри него. Это твоя задача, я поручаю ее тебе".
Трус ли я? спросил он себя. Нохадон потребовал от него, в книге, проверить самого себя. Никогда не быть настолько уверенным или высокомерным, чтобы не искать правду.
Элокар спросил его не о видениях. И тем не менее Далинар иногда в душе называл себя трусом, по меньшей мере в вопросе отречения. Если он хочет отказаться от власти из-за того, что происходит с ним, это и означает избрать легкий путь.
Я не могу уйти, осознал он. Не имеет значения, что происходит. Я должен дойти до конца. Даже если сойду с ума. Или, — мысль, беспокоившая его все больше и больше, — даже если эти видения — настоящие, пришедшие из подозрительного источника. Я должен остаться. И разработать план, гарантирующий, что в самом худшем случае не утяну за собой весь дом Холин.
Вот такой трудный путь. Ничего ясного, все затянуто мглой. И он был готов сбежать, потому что любит ясные дороги. Принимая решение остаться кронпринцем, он, похоже, кладет важный краеугольный камень в основание самого себя.
Он не отречется. Точка.
— Далинар? — спросил Элокар. — Ты... ты хорошо себя чувствуешь?
Далинар мигнул, сообразив, что забыл о короле и Садеасе. Взгляд в никуда вряд ли улучшит его репутацию. Он повернулся к королю.
— Да. Если бы я мог командовать, я бы свернул все десять лагерей и вернулся в Алеткар.
Что бы ни говорили другие, это не трусость. Он только что победил свою трусость и знает ее в лицо. Это что-то другое.
Король выглядел ошеломленным.
— Я бы прекратил войну, — твердо сказал Далинар. — Но не потому, что я боюсь сражаться. Нет, я боюсь за Алеткар; конец боевых действий помог бы обезопасить нашу родину и гарантировать верность кронпринцев. И послал бы еще больше ученых и посланников; пускай они выясняют, почему паршенди убили Гавилара. Мы слишком быстро сдались. Быть может, убийство было заказано их негодяями или бунтовщиками.
Я бы приложил все усилия, чтобы понять их культуру, — да, она у них есть. И если дело не в бунтовщиках, я бы продолжил спрашивать, пока не понял, почему они сделали это. Я бы потребовал выкупа — возможно казни их короля, — в обмен на мир. Что же касается гемсердец, я бы поговорил со своими учеными и нашел бы лучший способ удержать эту территорию. Возможно, построив здесь город и обезопасив Ничейные Холмы, мы могли бы расширить наши границы и объявить Разрушенные Равнины своими. Я бы не оставил полностью мысль о мщении, Ваше Величество, но более тщательно обдумал ее — и заодно всю войну. Сейчас мы знаем слишком мало, чтобы действовать достаточно эффективно.
Элокар удивленно посмотрел на него. И кивнул.
— Я... Дядя, это действительно имеет смысл. Почему ты не предложил мне этого раньше?
Далинар мигнул. Несколько недель назад Элокар возмутился при одном упоминании о возможности возвращения. Что произошло?
Я недооценил мальчика, сообразил он.
— Еще недавно я не мог четко выразить свои собственные мысли, Ваше Величество.
— Ваше Величество, — вмешался Садеас, — вы же не собираетесь всерьез рассматривать...
— Последняя попытка убийства сильно встревожила меня, Садеас. Скажи мне, удалось ли тебе узнать, кто ослабил геммы в моих Доспехах?
— Еще нет, Ваше Величество.
— Они пытаются убить меня, — тихо сказал Элокар, съеживаясь в Доспехах. — Они хотят увидеть меня мертвым, как и отца. Иногда я спрашиваю себя, не охотимся ли мы здесь за десятью дураками. Убийца в белом — он был сином.
— Паршенди взяли ответственность на себя, — сказал Садеас. — Они послали его.
— Да, — ответил Элокар. — И все-таки они дикари, и ими легко манипулировать. Великолепное прикрытие — свалить все на группу паршменов. Мы воюем уже многие годы, даже не замечая настоящих негодяев, тихо работающих в наших лагерях. Они смотрят на меня. Ждут. Я вижу их лица в зеркалах. И символы, перекошенные, нечеловеческие.
Далинар поглядел на Садеаса, оба обменялись встревоженными взглядами. Быть может, паранойя Элокара прогрессирует или он всегда скрывал ее тяжесть? Он и так видел призраков в каждой тени, а теперь — после покушения на свою жизнь — получил доказательства, которые питают его страхи.
— Уход с Разрушенных Равнин — хорошая идея, — осторожно сказал Далинар. — Однако это не значит, что после него мы немедленно должны начать новую войну. Сначала нужно прийти в себя и объединить наш народ.
Элокар вздохнул.
— Сейчас охота на убийцу совершенно невозможна. Возможно, она и не нужна. Я слышал, что твои попытки сражаться вместе с Садеасом оказались успешными.
— Так оно и есть, Ваше Величество, — гордо сказал Садеас, хотя и с нотками самодовольства. — Хотя Далинар по-прежнему использует только свои медленные мосты. Иногда мою армию чуть не стирают в порошок, пока подходит его. Работа пойдет еще успешнее, если он использует мою современную тактику.
— Такой расход жизней... — возразил Далинар.
— Допустимый, — сказал Садеас. — Они рабы по большей части. Принести хоть какую-то пользу — честь для них.
Очень сомневаюсь, что они смотрят на это с такой точки зрения.
— Я бы хотел, чтобы вы хотя бы попробовали мой способ, — продолжал Садеас. — Мы и дальше собираемся работать вместе, но я опасаюсь, что паршенди опять вышлют против нас две армии. Мне не нравится мысль сражаться на два фронта до того, как вы придете.
Далинар задумался. Да, действительно трудная задача. Но отказаться от осадных мостов?
— Почему бы не пойти на компромисс? — предложил Элокар. — Дядя, пускай мостовики Садеаса помогут тебе дойти до плато во время следующей атаки. У Садеаса полно бригад, и он может ссудить тебе несколько. Он все еще может опередить тебя с небольшой армией, но и ты последуешь за ним значительно быстрее, чем раньше.
— Это все равно что использовать мои собственные бригады, — сказал Далинар.
— Не обязательно, — возразил Элокар. — Ты сам говорил, что паршенди обычно прекращают стрелять по мостовикам, как только начинается бой. Армия Садеаса начнет сражение, как обычно, и ты присоединишься к ним, когда он уже обеспечит для тебя плацдарм.
— Пожалуй, — задумчиво сказал Садеас. — Мостовики, которых вы используете, будут в безопасности, а вы окажетесь на плато в два раза быстрее.
— А что, если вы не сумеете отвлечь достаточно паршенди, — сказал Далинар, — и их лучники начнут стрелять по моим мостовикам, когда я буду пересекать последнюю расщелину?
— Тогда мы отступим, — со вздохом сказал Садеас. — И назовем это неудачным экспериментом. Но по меньшей мере попытаемся. Только так и можно преуспеть, старый друг. Все время пробовать что-то новое.
Далинар задумчиво почесал подбородок.
— Далинар, соглашайся, — сказал Элокар. — Он же принял твою идею совместной атаки. Сделай ответный шаг.
— Хорошо, — наконец сказал Далинар. — Посмотрим, что из этого получится.
— Замечательно, — сказал Элокар, вставая. — А теперь я должен поздравить твоего сына. Схватка была захватывающей!
Далинар так не считал. Противник Адолина не имел ни малейшего шанса на победу. Впрочем, это лучший вид боя. Далинар отрицал, что самые лучшие бои — равные. Лучше всего победить быстро и с огромным преимуществом.
Далинар и Садеас стояли, из уважения, пока король спускался по похожему на лестницу каменному выступу на песчаный пол арены. Потом Далинар повернулся к Садеасу.
— Я должен идти. Пришлите мне клерка с детальным описанием плато, на котором мы сможем проделать этот маневр. В следующий раз я приведу свою армию на вашу площадку для построения, и мы выступим вместе. Вы и ваша маленькая быстрая армия пойдете впереди, а мы догоним вас, когда вы будете на позиции.
Садеас кивнул.
Далинар повернулся к лестнице, ведущей наверх.
— Далинар, — окликнул его Садеас.
Далинар оглянулся. Шарф Садеаса раздувал порыв ветра, руки сложены на груди, золотая вышивка блестит.
— Пришлите ко мне одного из ваших клерков. С копией книги Гавилара. Пожалуй, я немного развлекусь, послушав другие истории из нее.
Далинар улыбнулся.
— Обязательно пришлю, Садеас.
Глава пятьдесят девятая
Честь
Я вишу над последней пустотой, друзья сзади, друзья впереди. Вино, которое я должен выпить, течет по их лицам; слова, которые я должен произнести, вспыхивают в моем сознании. Старые клятвы будут произнесены заново.
Дата: Батебанан, 1173, 45 секунд до смерти. Объект: светлоглазый ребенок пяти лет. Дикция замечательно улучшилась, когда он произносил эти слова.
Каладин взглянул на три светящиеся топазовые сферы, лежавшие на полу перед ним. В темном бараке находились только он и Тефт. Лоупен стоял снаружи, с рассеянным видом прислонившись к освещенной солнцем двери. Камень звучным голосом командовал другими бригадниками. Каладин приказал им поработать над боевыми построениями. Ничего необычного. На первый взгляд они, как обычно, тренировались с мостом, но на самом деле он учил их подчиняться командам и быстро перестраиваться.
