— Отчего же, — проворчал шаман. — Сам его глазами видел. Выходит, так ты за нами и подглядывал? Вот как мы в той деревне попались...
— Не все так просто, сердитый мой Заграт. Ваше пленение — фокусы Игры. Я вас даже и не пытался ловить — зачем? Я даже специальную слежку отозвал за ненадобностью. Вы шли на мою территорию, где каждая уличная дворняжка на вашу подозрительную компанию в полицию доносить стала бы. Я просто пытался использовать главное правило Игры: Отряду неслыханно везет, но и Стратегу в качестве компенсации везет точно так же, хотя и в других областях. Думаете, я без такого везения сумел бы за пару часов Крестоцин взять? Я-то готовился к многодневной осаде, к серьезным потерям, а у меня сработала первая же атака, по большей части подготовленная как психологическая. Но, видимо, не допускает Игра такой расслабленности, действия требует, вот и столкнула вас с моим энергичным Каором. Но о чем я? Ах, да, о мышах и людях. Понимаешь, Семен, обычно глазами летучих мышей смотреть действительно нельзя. Уж больно у них мозги примитивные. Картинка совсем другой выходит, человек ее не воспринимает, а я не могу без посредства колдунов с животными работать. Пришлось думать. И ведь придумал! Берем простейший преобразователь и вживляем в тело летучей мыши...
— Зачем ты это рассказываешь? — прервал его Тилос.
— А тебе не интересно? — удивился Майно. — Ну ты даешь... Ты слушай, слушай. Так вот, простейший преобразователь плюс минипередатчик дают вполне понятную зверомагу картинку. Вся хитрость в том, как организовать побольше таких мышей. Ловить по одной? Можно. Но сам посуди — каждую поймать, привезти в лабораторию, вживить, отвезти обратно, выпустить — а ее возьми да сожри какой-нибудь глупый филин. В результате — дорого и неэффективно. А решение простое. Берем обычного микробота класса три-А, программируем на организацию нужных структур в теле летуна, повышение его агрессивности по отношению к своему виду, придаем способность к заражению — и все. Мой летун встречает дикого, кусает его, микробот размножается, и тот тоже становится моим. Ну как?
— Неплохо, — признал Тилос. — Значит, нашего Ыха заразили... ну да, в Крестоцине. Он сказал, что летучие мыши там злые, его укусили.
— Точно, — согласился Майно. — Потом один из моих магов обнаружил необычного летуна, сообщил мне... А переделать односторонний ретранслятор в двусторонний — дело двух минут. Так что не судите вашего парня строго, я его на всю катушку ломал. Заодно и проблему вот обнаружил, спасибо Заграту: при определенном везении любой зверомаг может такого летуна под контроль взять. Есть идеи, как поправить?
— У меня? — поразился Тилос. — Камилл, ты о чем? Я неясно выразился десять минут назад? С какой стати я должен тебе помогать?
— Ты так и не понял? — Игрок резко поднялся с трона и подошел к нему вплотную. — Я только что доказал тебе, что даже в Игре разум не обязан находиться в плену грубой силы. Такая технология на Текире сейчас де-факто запрещена. Она настолько высокоуровнева, что ее одной достаточно для немедленной безусловной победы. Но она есть, я ей пользуюсь, а Игра и не думает заканчиваться. И пушки ты видел. И радиопередатчики со скорострельными пулеметами есть не только у тебя. Семен, ты мне только что заявил, что законы Игры не позволят тебе делать, что захочешь. Первобытность, война, страдания и так далее, ага? На самом деле всё совсем иначе. У меня за плечами десятки Игр и сотни тысяч субъективных лет опыта. Я уже не в первый раз испытываю правила на прочность — и я уже знаю, как их обходить, а то и впрямую нарушать. Но мои руки все равно связаны. Твои — нет. С моей подачи ты сможешь сделать многое, что мыслил невозможным. Мое предложение о сотрудничестве до сих пор в силе. Ты нужен мне, малыш, а я нужен тебе. Ну хотя бы задумайся на секунду, куда ты денешься, когда Игра закончится, как ты хочешь! Тебя ведь вышвырнут отсюда точно так же, как и меня, прежде чем выбросить планету в мусор. Опять один, без дома, без друзей, на милости Джао или кого еще? Опять унижаться перед другими, чтобы разрешили поприсутствовать при их развлечениях? Или сам Игроком станешь? Не упрямься, подумай головой.
Майно замолк, наступила тишина.
Тилос открыл рот, но промолчал. Он опустил голову и задумался. Хлаш затаил дыхание. Неужели он все-таки согласится?
— Нет, — наконец сказал тот. — Тебе придется искать другого помощника.
— Даже если я рискну отпустить твоих друзей? — голос Игрока стал вкрадчивым. — Я понятия не имею, как мои враги используют их знания... Но я рискну. Только ты. Мне нужен только ты.
— Нет.
— Несмотря на все сказанное? — все так же мягко спросил Майно.
— Несмотря на все сказанное. Знаешь, я сочувствую тебе, Камилл. Ты загнан в ловушку самим образом существования вашей цивилизации. Ты не ученый, не конструктор, не творец. Ты просто потребитель созданного кем-то иным — великими предками или же немногими современниками, кто достаточно упрям, чтобы работать наперекор бессмысленности. Я прекрасно понимаю твое стремление к контролируемой стабильности. Но я понимаю также, что цена твоего покоя — судьбы целой планеты, у которой ты отнимаешь будущее. Ты бессмертен, вечен и практически всемогущ, а у них единственная короткая жизнь. Цена, что за твое довольство заплатят другие, непомерна. Я не стану тебе помогать. Извини, не могли бы на этой жизнерадостной ноте закончить разговор? Я устал черпать воду решетом.
— Чтоб тебя... — в сердцах побормотал Майно. Хлаш почувствовал, как его обхватывает и парализует неведомая сила. Он опять не мог пошевелить даже пальцем. Рядом застыли Ольга и Заграт. Тилос неподвижно стоял на месте.
Майно отвернулся и побрел к трону. Усевшись на его краешек, он покачал ногой.
— Интересно, почему ты не согласился хотя бы притворно, чтобы потянуть время, — скорее сказал, чем спросил он. — Твоя попытка отослать сообщение... Ты что, не надеешься на помощь своего любимого Джао?
— Попытка? — усмехнулся Тилос. — Почему же попытка? Сообщение ушло, Джао его получит. Я догадывался, что ты научился нарушать правила Игры, и хотя и не знал деталей, изложил свои предположения вполне детально. Они не могут не привлечь внимания. Боюсь, тебе придется объясняться перед панелью Арбитров, или как она у вас называется.
— Я сказал — попытку, — покачал головой Майно. — Именно то, что имел в виду. Игры кончились, мой мальчик. Думаю, ты с удовольствием узнаешь, что я слегка модифицировал Станцию. Я знал, что рано или поздно кто-нибудь, не в меру любопытный, обязательно сунет нос в мои дела, и принял меры. В частности, любое сообщение, запущенное без моего ведома, должно было задействовать механизм самоликвидации Белой звезды. И задействовало, что интересно. Извини, что сразу не сказал всей правды, но Большая Игра закончилась в момент, когда ты отправил пакет. Тактик же сдался и отправился восвояси, еще когда вас захватили в Турасе. Он даже имени своего не назвал в официальном уведомлении, чтобы не позориться лишний раз. Теперь мы сами по себе, навсегда запертые, как ты выражаешься, в тесном чулане Текиры. Нет Станции, отключен аварийный маяк, пузырь оторвался от Большой вселенной и ушел в общую пену. Нас никто никогда не найдет. Интересный поворот сюжета, верно? Это больше не Игра. Это жизнь.
Тилос медленно опустился на корточки и обхватил голову руками.
— Вот почему ты не побоялся встретиться с Отрядом лицом к лицу... Но жизнь с тобой в главной роли! Несчастный мир...
— Счастливый, — возразил Игрок. — Я сделаю из него настоящую сказку, можешь не сомневаться. Я сохраню все три расы и установлю гармонию. Войны на Восточном материке завершатся в пределах нескольких лет, а затем — вечный мир. Придется обходить кое-какие законы физики и социологии, доставшиеся по наследству, но они не проблема. Еще раз спрашиваю: не хочешь ли присоединиться ко мне, победителю? Предложение по-прежнему в силе.
— Присоединиться — и получить сценарий, единогласно запрещенный всеми Демиургами независимо от их статуса? Два Игрока-Стратега на одной площадке? А-а...
Тилос упал на спину, раскинул руки и закрыл глаза.
— Камилл, ты понимаешь, что убил меня? — тихо спросил он. — Один из нас должен уйти, и я уверен, что ты не согласишься. Значит, у меня нет выбора, кроме как отключиться навсегда. Я часто думал о том, как умру, но мне и в голову не приходило, что...
Он замолчал.
— Дурак! — с досадой сказал Камилл. — Прекраснодушный идеалистический дурак. Ты меня разочаровал, Семен, честное слово. Ну что же, быть посему. Я тоже устал от уговоров. Дел у меня масса, и пора ими заняться вплотную. А вы, ребята, уж извините. Противники вы никакие, но рисковать не могу.
Он вытянул руки, и между ладонями вспыхнуло уже знакомое пламя. Вот и все, подумал Хлаш. Жаль, конечно, но бывает и хуже.
— Нет! — с отчаянным воплем Теомир прыгнул вперед. — Нет! Ты обещал!..
Подхватив с пола забытую всеми тоскалу — Хлаш невольно залюбовался отточенным совершенством движения — он с размаху рубанул Майно по рукам чуть выше кистей. Демиург удивленно охнул. Бритвенно-острое лезвие аккуратно распороло обшлага кольчужной рубахи, изукрашенные блестящими камешками, и слегка надрезало кожу. На большее удара не хватило. Однако огненный шар, еще не набравший полной силы, выскользнул из ладоней и косо ушел в пол, оставив небольшую оплавленную яму. Теомир попытался замахнуться еще раз, но его клинок намертво застрял в воздухе.
— Ох ты гаденыш... — скорее удивленно, чем сердито сказал Игрок. — Ну, хорек!
Меч вырвался из рук Теомира и отлетел в сторону. Сталь тоскливо зазвенела по каменным плитам.
— Ну, ублюдок... — вновь пробормотал Майно. — Я обещал сохранить тебе жизнь. А ты, значит, ударил в спину? Так получай, что заслужил...
Теомир закричал. Его тело, извиваясь от невыносимой боли, поднялось в воздух, вокруг заплясали языки пламени. Противно запахло жженой плотью и палеными волосами.
— Теомир! — закричала Ольга, отчаянно вырваться из ловушки твердого воздуха. — Тёмка! Оставь его, гад, оставь!
Теомир все кричал и кричал. Его одежда вспыхнула напоследок и рассыпалась белым пеплом, кожа шла огромными страшными волдырями. В некоторых местах волдыри лопались, из-под них брызгала кровь. Огромный сгусток сияющего пламени ударил ему в горло, и вопль оборвался. Но юноша все еще жил. Хлашу было невыносимо смотреть на его лицо, искаженное страшной мукой, и он попытался отвернуться. Но неведомая сила тисками сжимала его череп, удерживая лицо повернутым в сторону сгорающего заживо парня, глаза против своей воли широко распахнулись. Ужасная сцена въедалась ему в память, и он чувствовал, что ночные кошмары со сгорающим заживо Теомиром станут преследовать его до конца жизни. Впрочем, мелькнула мысль, вряд ли мне суждено увидеть хотя бы еще один кошмар.
Через несколько минут, показавшихся вечностью, обугленное до костей тело упало на пол.
— Вот что происходит с теми, кто предал меня! — тяжело дыша, сказал Майно, повернувшись в оставшимся. В его глазах плескалось безумие. — Вот так они подыхают! Что, герои вы мои, не понравилось? А ведь теперь ваша очередь...
Он вытянул руки, и между ним вновь заплясало пламя — на сей раз не слепящее чисто-белое, а угрожающее багрово-красное.
— Я передумал, — заявил Демиург. — Не дам я вам легкой смерти. Не заслужили.
Огненный шар, мгновенно разбухнув, сорвался с ладоней и устремился вперед. Хлаш взглянул сквозь него, сквозь Майно и каменные стены зала. Перед ним возник Путь — прямая светлая дорога, покрытая мерцающей белой пылью, уходящая вперед, куда-то за пределы зрения. Случалось, он представлял, как становится Ведущим, как увлекает по ней многих и многих, ведет к миру и спокойствию, к долгу и чести. Но на сей раз он уходил по ней из жизни. Ну что же, сказал он себе, я сделал все, что мог. Я не добился успеха, но поступал правильно. Детей вот только жалко...
Огненный шар накатил на него... и замер в нескольких вершках.
— Какого... — недоуменно начал Майно.
— Тяжела у тебя рука, друг мой Камилл, признаю. Но продолжать, пожалуй, не стоит.
Майно дернулся как ужаленный, судорожно озираясь по сторонам. Голос, чем-то похожий на голос Теомира, исходил сразу со всех сторон. Багровый шар с чуть слышным треском лопнул и исчез.
— Невозможно... — тихо сказал Демиург. — Неправда...
— Что именно неправда? — язвительно осведомился невидимка. — Что за последние полчаса ты сам признался в нарушении половины правил, писаных и неписаных? Что у тебя крыша неизвестно куда уехала, как говорит Заграт? Что ты садистски срываешь раздражение на беззащитных биоформах? Поясни, пожалуйста.
— Ты не Игрок, — обреченно сказал Майно. — В Цитадели... Я бы знал. Сигнализация...
Яростное безумие стремительно уходило из его глаз, плечи опустились. Повелитель судеб пропал. Перед ними снова стоял бард из "Золотого кубка", только потрепанный и усталый.
— Ну, хоть немного логики у тебя сохранилось, — похвалил голос.
Обугленное тело Теомира вздрогнуло. Ольга изумленно всхлипнула. Скорченный скелет с ошметками обугленной плоти вновь поднялся в воздух, выпрямился и вдруг исчез в огромном зеркальном яйце. Спустя мгновение блестящая оболочка растаяла, и Теомир, целый и невредимый, но в незнакомой одежде, неторопливо опустился на пол.
— Извиняюсь, что тянул до последнего, — сказал он. — Семен, можешь прекратить умирать от отчаяния и расслабиться. Все кончено.
Сила, удерживающая Хлаша в воздухе, исчезла, и он с трудом удержался на ногах. Ольге с Загратом повезло меньше — они одновременно шлепнулись на пол, хотя Ольга — с заметным изяществом последователя Пути. Тилос открыл глаза и сел на полу. На его лице ясно читалось изумление.
— Значит, Тактик все-таки ты, — произнес Серый Князь. — Я подозревал, хотя и не мог найти доказательств. Но ведь контр-Игра закончилась? Что насчет уведомления? Или Камилл соврал? Кстати, не представишься в конце концов?
— Ох, Семен, — рассмеялся лже-Теомир, — ну когда ты научишься узнавать старых друзей?
Юношу опять закрыл большой зеркальный кокон. Когда он пропал, на его месте стоял совершенно иной человек — высокий по человеческим меркам темнокожий гулан, наголо бритый, в одной цветастой набедренной повязке и браслетах темно-красного металла на лодыжках и запястьях. Человек широко ухмылялся.
— Джао? — челюсть Тилоса отвисла. — Ты? Тактик?!
— Ты же слышал, что сказал наш общий приятель, — гулан кивнул в сторону обреченно застывшего на месте Майно. — Если чужой Игрок попадает в Цитадель, сигнализация на весь мир верещать начинает. Я здесь в роли Арбитра — есть у меня и такая лычка на мундире, как ты помнишь, а артефакты Станции на контролеров не реагируют.
— Ох я дурак! — простонал Тилос, хватаясь за голову. — Ну конечно! Арбитр!
— Точно, — криво усмехнулся Майно. — Мои поздравления, Джао. Одурачил ты и меня по полной программе. Ну, раз ты все слышал и наверняка записал в протокол, отрицать ничего не стану. Молодец, поймал ты меня. Одна беда — застряли мы тут с тобой навечно. Теперь у нас на одной площадке даже не два, а сразу три Стратега. Ну, и что собираешься делать? Поделить мирок пополам? На троих? Подчинить своего ученика, распылить меня и захапать площадку себе целиком? Или потратить остаток вечности в попытках найти Большую Вселенную? Негусто вариантов для творца вселенных.
