Три маленькие сферы — осколки — бросали вокруг свет, на каменном полу лежали маленькие коричневые кольца. Каладин сосредоточился на сферах, задержал дыхание и захотел, чтобы свет вошел в него.
Ничего не произошло.
Он выбрал одну, обхватил ее ладонью и поднял вверх так, чтобы мог видеть свет и больше него. Он в малейших деталях рассмотрел маленький вихрь, бушующий внутри сферы. Каладин сосредоточился на нем, просил его, умолял его.
Ничего.
Он застонал, лег на камень и уставился в потолок.
— Быть может, ты недостаточно сильно хочешь, — сказал Тефт.
— Еще как сильно. Но он не шевелится, Тефт.
Тефт хрюкнул и подобрал одну из сфер.
— Может быть, что-то не так со мной, — сказал Каладин. Ему казалось поэтически подходящим, что именно тогда, когда он примирился со странной и страшной частью себя, она отказалась работать. — А быть может, обман зрения.
— Обман зрения, — невыразительно сказал Тефт. — Ну конечно, ты повесил мешок на бочку, и это обман зрения.
— Хорошо, хорошо. Тогда просто аномалия, нелепый случай, что-то такое, что случается только однажды.
— А также когда ты был ранен, — заметил Тефт, — и всегда, когда ты бежишь с мостом и тебе нужна дополнительная сила или выносливость.
Каладин разочарованно вздохнул и несколько раз легонько ударился головой о каменный пол.
— Тогда, если я один из этих штормовых Сияющих, о которых ты все время говоришь, почему я не могу ничего сделать?
— Мне кажется, — ответил седой мостовик, крутя сферу пальцами, — что ты как ребенок, который учится ходить. Сначала это происходит само по себе. А потом, медленно, он начинает понимать, как сделать это нарочно. Тебе нужна практика.
— Я провел неделю, глядя на сферы, Тефт. Сколько нужно еще?
— Наверно, еще больше, парень.
Глаза Каладина округлились, и он сел.
— Ну почему я слушаю тебя? Ты сам признался, что знаешь не больше меня.
— Я ничего не знаю о том, как использовать Штормсвет, — насупился Тефт. — Но я знаю, что должно произойти.
— Согласно историям, которые противоречат друг другу. Ты говорил мне, что Сияющие могли летать и ходить по стенам, как по земле.
Тефт кивнул.
— Точно могли. И заставить камень течь, только посмотрев на него. И за один удар сердца переноситься на огромные расстояния. И управлять солнечным светом. И...
— И почему, — сказал Каладин, — им было нужно ходить по стенам и летать? Если они могли летать, почему бы им не перелететь через стену?
Тефт не сказал ничего.
— И зачем вообще все это, — добавил Каладин, — если они могли "за один удар сердца переноситься на огромные расстояния"?
— Не знаю, — признался Тефт.
— Мы не можем доверять ни историям, ни легендам, — твердо сказал Каладин. Он посмотрел на Сил, которая приземлилась на одной из сфер и с детским любопытством смотрела на него. — Кто знает, что в них правда, а что выдумка? Вот единственное, что мы знаем совершенно точно. — Он схватил сферу двумя пальцами и высоко поднял ее. — Сияющий, сидящий в этой комнате, очень устал от коричневого цвета.
Тефт хрюкнул.
— Ты не Сияющий, парень.
— Разве мы только что не говорили о..?
— Да, ты можешь заряжать, — сказал Тефт. — Можешь пить Штормсвет и управлять им. Но быть Сияющим — нечто большее. Это способ жизни, то, что они делают. Бессмертные Слова.
— Что?
Тефт опять покрутил сферу между пальцами, поднял ее и уставился в ее глубины.
— Жизнь перед смертью, сила перед слабостью, путь перед целью. Это их девиз, и Первый Идеал Бессмертных Слов. Было еще четыре.
Каладин поднял бровь.
— На самом деле я знаю очень немного, — сказал Тефт. — Но Бессмертные Слова — Идеалы — руководили всей их жизнью. Четыре других были свои для каждого ордена Сияющих. Но Первый Идеал был общим для всех десяти: Жизнь перед смертью, сила перед слабостью, путь перед целью. — Он помолчал. — По меньшей мере мне так говорили.
— Мне это кажется слишком очевидным, — сказал Каладин. — Жизнь всегда перед смертью. Как день приходит перед ночью или один перед двумя. Очевидно.
— Ты не говоришь об этом достаточно серьезно. Может быть, поэтому Штормсвет отвергает тебя.
Каладин встал и потянулся.
— Прости, Тефт. Я устал.
— Жизнь перед смертью, — сказал Тефт, ткнув пальцем в Каладина. — Сияющий защищает жизнь, всегда. Он никогда не убивает без необходимости и никогда не рискует своей собственной из-за какой-нибудь глупости. Жить тяжелее, чем умереть. Долг Сияющего — жить.
Сила перед слабостью. В какие-то мгновения жизни все люди становятся слабыми. Сияющий защищает тех, кто слаб, и использует свою силу для других. Сила дает ему возможность не править, а служить.
Тефт подобрал сферы и сунул их в карман. Какое-то мгновение он держал в руках последнюю, потом сунул ее к остальным.
— Путь перед целью. Всегда есть несколько способов достичь своей цели. Неудача предпочтительнее победы, одержанной недостойным способом. Защитить десять невинных хуже, чем убить одного. В конце концов все люди умирают. Для Всемогущего важнее то, как ты прожил, чем то, чего ты добился.
— Всемогущий? Рыцари были как-то связаны с религией?
— А разве он не во всем? Был какой-то старый король, который дошел до всего этого. Вроде бы его жена написала о чем-то таком в книге. Моя мать читала ее мне. Сияющие основывались на идеях, написанных в ней.
Каладин пожал плечами, подошел к груде жилетов мостовиков и стал проверять их. Якобы он и Тефт остались в бараке, чтобы отобрать разорванные. Через несколько секунд Тефт присоединился к нему.
— Ты действительно веришь во все это? — спросил Каладин, поднимая жилет. — И веришь, что кто-нибудь следовал этим обетам, особенно стадо светлоглазых?
— Они были не простыми светлоглазыми, Каладин. Они были Сияющими.
— Они были людьми, — сказал Каладин. — А люди, имеющие власть, всегда говорят о великих добродетелях или о божественном предназначении, о чем-то вроде "наказа", который они получили, чтобы защищать всех остальных. И если мы поверим, что Всемогущий дал им власть, тогда нам легче проглотить то, что они делают с нами.
Тефт перевернул жилет; он начал рваться под левым плечом.
— Я никогда не верил этим рассказам. Но потом... потом я увидел, как ты вливаешь Свет, и начал спрашивать себя.
— Истории и легенды, Тефт, — сказал Каладин. — Мы хотим верить, что когда-то были люди получше, чем сейчас. Это заставляет нас думать, что хорошие времена могут вернуться. Но люди не изменились. Они испорчены сейчас. Они были испорчены тогда.
— Может быть, — сказал Тефт. — Мои родители верили в это. В Бессмертные Слова, Идеалы, Сияющих Рыцарей, Всемогущего. Даже в старый воринизм. Особенно в старый воринизм.
— И он привел к Теократии. Девотарии и арденты не должны иметь землю или собственность. Это слишком опасно.
Тефт фыркнул.
— Почему? Неужели ты думаешь, что они бы правили хуже, чем светлоглазые?
— Да, тут ты, похоже, прав, — хмуро сказал Каладин.
Он очень долго полагал, что Всемогущий бросил или проклял его, и теперь ему было непросто принять нечто противоположное — Всемогущий, по словам Сил, благословил его. Да, он всегда выживал и, наверное, должен быть благодарен за это. Но что может быть хуже, чем, обладая огромной силой, быть не в состоянии спасти тех, кого любишь?
Его дальнейшие размышления прервал Лоупен, стоявший в дверях, — он незаметно махнул Каладину и Тефту. К счастью, больше скрывать было нечего. На самом деле вообще было нечего скрывать, не считая его самого, сидящего на полу и, как идиот, таращившегося на сферы. Каладин отложил жилеты в сторону и вышел наружу.
Паланкин Хашаль поднесли прямо к бараку Каладина, ее высокий, всегда молчащий муж шел рядом. Шарф на его шее был фиолетовым, как и манжеты его короткого, похожего на куртку камзола. Газа с ней не было. Уже неделя, как о нем ни слуху, ни духу. Хашаль и ее муж — и их светлоглазая свита — делали то, что делал он, и наотрез отказывались отвечать на вопросы о сержанте.
— Шторм побери, — сказал Тефт, подходя к Каладину. — Эта парочка заставляет мою кожу зудеть, примерно так же, как когда я знаю, что рядом со мной стоит человек с ножом в руках.
Камень выстроил бригадников в линии и ждал, как если бы прибыл инспектор. Каладин подошел и присоединился к ним, Тефт и Лоупен последовали за ним. Носильщики поставили паланкин прямо перед Каладином. Открытый по бокам, с маленьким балдахином наверху, он мало чем отличался от кресла на платформе. В лагерях такими пользовались многие из светлоглазых женщин.
Каладин недовольно поклонился светлоглазой женщине, заставив бригадников поступить так же. Не время получать побои за неподчинение.
— Ты хорошо натренировал свою банду, бригадир, — сказала она, почесав щеку рубиново-красным ногтем, не снимая локтя на подлокотнике. — Они бегают с мостом... эффективно.
— Спасибо, Ваша Светлость Хашаль, — сказал Каладин, пытаясь — безуспешно — изгнать из голоса враждебность и жесткость. — Могу ли я спросить? Мы не видели Газа уже несколько дней. Все ли с ним в порядке?
— Нет. — Каладин ожидал пояснений, но не дождался. — Мой муж принял решение. Твои люди так хорошо носят мост, что стали примером для подражания. Раз так, отныне вы будете дежурить каждый день.
Каладин почувствовал озноб.
— А расщелины?
— О, для этого тоже найдется время. Только возьмите вниз факелы, забеги с мостом никогда не происходят по ночам. Твои люди будут днем спать — если их не позовут, — и работать в расщелинах ночью. И значительно лучше использовать время.
— Каждый бег с мостом, — сказал Каладин. — Вы собираетесь заставить нас бегать каждый раз.
— Да, — равнодушно сказала она, постучав носильщикам; те подняли паланкин. — Твоя команда слишком хороша. Необходимо это использовать. Завтра ты начнешь полное дежурство. Считай это... честью.
Каладин резко вздохнул, чтобы сдержаться и не сказать ей, что он думает о ее "чести". Носильщики понесли паланкин прочь, и он не смог заставить себя поклониться. Впрочем, она не обратила на это внимания. Камень и бригадники зашушукались.
Каждый бег с мостом. Она только что удвоила скорость, с которой их убивают. За последние несколько недель бригада Каладина не потеряла ни одного человека. Но у них так мало людей, что потеря одного-двух во время атаки заставит их споткнуться. И тогда паршенди сосредоточат огонь на них.
— Дыхание Келека! — выругался Тефт. — Она хочет нас убить!
— Это нечестно, — добавил Лоупен.
— Мы мостовики, — сказал Каладин, глядя на них. — Ты что, считаешь, что по отношению к нам существует какая-то "честность"?
— Садеас недоволен тем, что она убивает нас слишком медленно, — сказал Моаш. — Ты знаешь, что солдат избивали за то, что они приходили посмотреть на тебя, на человека, выжившего в сверхшторм? Он не забыл о тебе, Каладин.
Тефт все еще ругался. Он отвел Каладина в сторону, Лоупен увязался следом, но остальные остались, переговариваясь между собой.
— Клянусь Бездной, — тихо сказал Тефт. — Они любят говорить, что относятся одинаково ко всем бригадам. И это, дескать, честно. Похоже, они сдались. Ублюдки.
— Что делать, мачо? — спросил Лоупен.
— Отправимся в расщелины, — сказал Каладин. — По расписанию. А потом поспим ночью побольше, ведь нам предстоит оставаться там всю следующую ночь.
— Люди ненавидят спускаться в пропасть ночью, парень, — сказал Тефт.
— Знаю.
— Но мы еще не готовы... к тому, что необходимо сделать, — сказал Тефт, убедившись, что их никто не слышит. — Нужно еще несколько недель.
— Знаю.
— И у нас их нет! — сказал Тефт. — Сейчас Садеас и Холин работают вместе, и бег идет почти каждый день. Достаточно одного плохого забега — одного раза, когда паршенди прицелятся в нас, — и все будет кончено. Нас сотрут в порошок.
— Знаю! — крикнул расстроенный Каладин, глубоко вздохнув и сжав кулаки, чтобы не взорваться.
— Мачо! — воскликнул Лоупен.
— Что там? — рявкнул Каладин.
— Опять.
Каладин застыл, потом поглядел на руки. Совершенно точно, от них поднимались клубы светящегося дыма. Очень маленькие — поблизости было мало гемм, — но они были. И быстро растаяли. Будем надеяться, бригадники их не заметили.
— Проклятие. Что я сделал?
— Не знаю, — сказал Тефт. — Разозлился на Хашаль?
— Я и раньше злился.
— Ты вдохнул, — взволнованно сказала Сил; полоска света заметалась в воздухе вокруг него.
— Что?
— Я видела. — Полоска изогнулась вокруг себя. — Ты пришел в бешенство, резко вздохнул, и Свет... он потек в тебя.
Каладин посмотрел на Тефта, но, конечно, пожилой бригадник ничего не слышал.
— Собирай людей, — сказал Каладин. — Мы отправляемся вниз, в расщелины.
— А что делать с тем, что случилось сегодня? — сказал Тефт. — Каладин, нам не пережить все эти забеги. Нас разрежут на куски.
— Сегодня я собираюсь этим заняться. Собирай людей. Сил, мне надо от тебя кое-что.
— Что именно? — Она приземлилась на его плечо и стала юной девушкой.
— Найди место, где есть много трупов паршенди.
— Я думала, что сегодня ты собираешься тренироваться с копьем.
— Этим займутся мои люди, — сказал Каладин. — Сначала я их организую, а потом займусь другим делом.
* * *
Каладин быстро хлопнул в ладоши, и бригадники выстроились в виде вполне приличного клина. Они держали копья, которые хранились в большом мешке, набитом камнями и оставленном в трещине. Он опять хлопнул, и они перестроились в стену из двух линий. Третий раз, и они образовали кольцо, причем один человек стоял за двумя, в резерве.
По стенам расщелины сочилась вода, бригадники шлепали по лужам. И они все делали хорошо. Лучше, чем должны были, лучше — учитывая время на подготовку, — чем любой другой взвод, с которым он работал.
Но, конечно, Тефт прав. Они еще не готовы сражаться. Еще несколько недель, и он научит их ударам и защите настолько, что они станут опасны. А пока они только мостовики, которые могут ходить причудливым способом. Им нужно время.
И Каладин собирался купить его им.
— Тефт, — сказал Каладин. — Возьми на себя.
Пожилой мостовик отсалютовал скрещенными руками.
— Сил, — сказал Каладин, — веди меня к трупам.
— Они близко. Пошли. — Сверкающая ленточка полетела по ущелью. Каладин побежал за ней.
— Сэр, — окликнул его Тефт.
Каладин остановился. Когда Тефт начал называть его "сэр"? Странно, но сейчас это прозвучало очень подходяще.
— Да?
— Вы не берете эскорт? — Тефт стоял во главе собравшихся мостовиков, которые — в кожаных жилетах и с копьями в руке — все больше и больше походили на солдат.
Каладин покачал головой.
— Со мной ничего не случится. Светлоглазые убивают любого скального демона, который только направляется в нашу сторону. Кроме того, даже если я наткнусь на него, чем мне помогут два-три человека?
Тефт скривился, короткая седеющая борода дернулась, но не стал возражать. Каладин поторопился за Сил. В своем мешочке он нес остаток сфер, которые они нашли, грабя мертвых. Теперь они сохраняли находки и прикрепляли их к мосту, а с помощью Сил находили больше, чем обычно. В его мешочке лежало маленькое состояние. Этот Штормсвет, он надеялся, сегодня сослужит ему хорошую службу.
