"Объект "законсервирован" в момент активации техники самоуничтожения", — вслух прочитал я заветный столбец иероглифов и поднял взгляд на начальство, — Это означает, что как только мы его распечатаем, он сгорит до конца?
Офицер АНБУ посмотрел на моего до сих скромно молчащего ассистента. Я проследил за его взглядом.
— Существует способы нейтрализации воздействия таких техник при наличии стационарных условий, — коротко выдал тот ровным голосом, — Конечно, в первые мгновения процесс уничтожения тела будет продолжаться, но контр техника сработает до того, как повреждения станут критическими.
Я снова взглянул на свое начальство.
— А тот факт, что такая печать сработала означает, что он уже мертв?
— Не обязательно, — прозвучал ответ, — Дзюцу можно активировать и заранее, если тебя вдруг загнали в угол. Это особенность практически всех печатей такого рода. Не только у нас, но и среди прочих служб подобных нашей.
Кивнул, принимая информацию к сведению.
— Ладно. Последний вопрос. Тот факт, что на этом парне оказалась такая печать означает, что он тоже АНБУ?
Несмотря на свой крайне серьезный настрой, офицер позволил себе усмешку. Прозвучало это...неожиданно. Эмоции носителей масок в принципе были вещью крайне своеобразной.
— У них эта служба называется по другому, — прозвучал его ответ, который после короткой паузы был дополнен, — А так да. Одно но. Это не он. Это она.
Информацию о том, что работать предстояло с женщиной, я воспринял спокойно. Почти.... Просто так уж сложились обстоятельства, что до сих пор в рамках нашей программы "каталог", женщины через мои руки не проходили. А если подумать, то с ними вообще в своей практике не так уж часто имел дело.
— Я вас понял, — сказал в ответ, на что он, кивнув, оставил нас наедине.
Внимательно обведя взглядом Ската, который также кивнув мне, спокойно и непринужденно принялся изучать новое рабочее место, я в свою очередь снова перечитал все, что было написано на листочках. И только сейчас обратил внимание на качество самой бумаги. Грязная, местами мятая. Даже небольшая капелька засохшей крови имелась. Не иначе добывшие объект ребята настрочили эту кляузу прямо на поле, боясь забыть те или иначе детали.
— А где сам свиток? — спросил у ассистента, когда окончательно убедился, что старые добрые товарищи не стали заморачиваться над такой мелочью, вроде упоминания пола своей добычи. Тот отвлекшись от внимательного изучения оборудования, ловко извлек из своего подсумка требуемый предмет.
— Мне нужно немного времени, чтобы понять, что к чему в этом месте, — предупредил он меня, когда мои руки уже ощущали тяжесть средства доставки почти убитого вражеского бойца.
— Знакомься, — ответил ему, положив свиток на операционный стол и начав готовиться к будущей операции.
Через какие-то полтора часа Скат посчитал, что изучил все, что нужно, и задал мне все необходимые вопросы, касающиеся этого места. Правда, несмотря на его уверенность и демонстрируемое спокойствие, сам он явно испытывал определенный дискомфорт от необходимости работать на чужом для себя объекте. Оно и неудивительно. После той превосходной лаборатории под морем, где истинным хозяином был он, немудрено испытывать затруднения здесь.
Мы оба встали у стола, готовые взяться за дело. Я посмотрел на своего ассистента, который в моем представлении и был тем, кто обязан остановить процесс уничтожения тела.
— Итак, — сказал ему, ожидая инструкций, — Как произвести извлечение из свитка так, чтобы можно было эффективно остановить процесс работы?
— Вообще, существует несколько разных методик, — ответил тот, прямо смотря на меня, — Для разных случаев, разумеется. Правда, все они рассчитаны для того, чтобы распечатать мертвое тело....
Он взял паузу. Несколько секунд мы просто обменивались взглядами. И казалось, что вели подобным образом странный, но в то же время прекрасно понятный обоим нам разговор. Который закончился тем, что я лишь кивнул, старательно демонстрируя свое полное равнодушие к такому факту. Скат не был кем-то со стороны. Будучи участником того эксперимента за гранью безумия, он прекрасно понимал, что на самом деле это мелочь. И в любом случае операцию можно провести, пусть несколько усложнив ее уровень. Своим взглядом он скорее спрашивал, готов ли я к такому.
— Что подойдет лучше? — спросил его я.
— Дестабилизация.
— Что это?
— Неприятный, но в то же время эффективный прием. Суть ее заключается в использовании конфликта между запечатывающей техникой свитка и печати самоуничтожения. В созданное противоречие вноситься еще одна переменная в виде третьей печати, которая окончательно дестабилизирует технику и позволяет от нее избавиться.
— Из-за чего она неприятна?
— Печать нужно встроить в тело до того, как оно сгорит. Желательно в самый эпицентр, то есть в то место, где уже процессы горения уже активно идут и крайне высок риск схлопотать ожог самому. Причем ожог серьезный, учитывая то, что для уничтожения лишних секретов, как правило, сил не жалеют.
— А в чем заключается преимущество этого подхода перед остальными?
— При удачном раскладе, повреждений будет меньше обычного.
Я несколько секунд внимательно изучал свиток со стороны, пока снова не поднял взгляд на Ската.
— Дестабилизация, так дестабилизация. Мои действия?
В руках ассистента появилась небольшого размера карточка с замысловатой вязью символов на ней. Взяв ее в правую, он уперся левой о стол.
— Все нужное я сделаю сам, — сказал он, выдохнув, — Вам потребуется лишь произвести распечатывание, а потом немного помочь уже мне справиться с ожогами. Не забывая, разумеется, про сам объект.
Его очередной красноречивый взгляд был на удивление понятен. Он так и говорил: "Я, пока у меня будут проблемы с рукой, не помощник. Надо бы придумать выход". И потому скоро рядом со мной выросла фигура моего двойника.
— Вашей рукой займется он.
Он лишь кивнул, а потому мои руки начали осторожно раскрывать свиток и искать нужный круг, куда следовало приложить руку с чакрой для распечатывания.
— Начинаем?
— Я готов!
Далее произошел один из самых грязных и малоприятных случаев за все время моей работы. Моя рука легла на нужное место, вспыхнула чакра, а через мгновения воздух лаборатории заполнил отвратительный запах паленого мяса, кожи, волос и одежды. В лицо ударил отсвет голубого пламени стремительно вспыхнувшего тела, полыхнуло нестерпимым жаром. Скат стремительным движением сунул окутанную чакрой руку прямо в огонь, и шипя от боли сложил знак концентрации одной рукой. Мощная вспышка, и на рабочем столе осталась лишь обгорелая дымящаяся человеческая фигура. Вся черная, словно вымазанная дегтем, с продолжающим исходить омерзительным запахом.
Мой ассистент с воплем оторвал свою руку от тела и продолжая шипеть, принялся обрабатывать руку ян-чакрой. Мой клон бросился к нему на помощь, в то время как я быстр потерял к ним малейший интерес. В моих руках уже покоился шприц с сывороткой, которую с силой загнал прямо в сердце своего нового пациента....
Что можно такого сказать про этот случай? Помимо того, что это была женщина и она до своего захвата решила, что обречена, повлекшее за собой применение техники самоуничтожения? Да ничего. Раны на ней были в общем-то не замысловаты. Попадание куная в ногу лишило ее былой подвижности. Что в схватке с быстрыми охотниками стало фатальным. Еще несколько неудачных попаданий и она оказалась в загнанном положении. Что и вынудило воспользоваться крайними мерами. Львиная доля нашей работы над ней оказалось именно что устранением последствий этих крайних мер.
Крайне серьезные ожоги верхней части тела, полностью покрывавшие район шеи, грудь, спину, плечи и живот. На месте непосредственной активации дзюцу были очень тяжелые внутренние повреждения, приведшие к сгоранию части легкого, расплавлению дыхательных путей и начавшегося уничтожения сердца. Остальная же часть тела от пламени пострадала куда меньше. И то, что я изначально принял за обгорелую кожу, оказались элементами одежды, воспламенившиеся в первую очередь.
Несмотря на видимость, сам процесс работы оказался значительно проще, чем можно было представить. Введенная сыворотка моментально активизировало процессы восстановления все еще живых клеток, а вливание изрядных объемов ян-чакры подстегнуло это. Можно сказать, все свелось к регенерации. Я ее включил, я ее подпитал, я же добился того, чтобы она работала правильно. А во всем остальном ничего.... Хотя, наверное еще можно добавить, что это вылилось в очередной, пусть и не столь масштабный эксперимент. Ведь впервые за все время моего обучения и работы ирьенина я выполнял операцию будучи представленным в двух экземплярах. Мой клон, после того как он помог Скату с его рукой, никуда не делся. И вместе с нами он проторчал у операционного стола, помогая тем или иным образом. Ощущения были немного странные. Необычные. Да и вообще этот опыт требовал осмысления.
Впрочем, несмотря на все вышесказанное, на вроде бы относительную простоту, процесс стоил немало чакры, и как выяснилось уже после того, как мы закончили, времени. Два почти полных дня.
— Отличная работа, — сказал начальник нам, пока мы все наблюдали за тем, как еще не успевшую прийти в себя женщину уносили на носилках двое оперативников, — Искренне надеюсь на то, что оно того стоило.
— Надеюсь что так, — ответил я, когда бойцы скрылись в коридоре, — Я пойду. Мне нужно отдохнуть.
Однако он меня тактично остановил, положив руку на плечо. Скату повезло больше. Получив взгляд, он быстро исчез из лаборатории, оставив меня наедине с командиром, который жестом повел меня к моему же собственному столу.
— Харада-сан, мне неловко задерживать вас после всего сделанного вами, но боюсь, дело не требует отлагательств. Уверяю вас, это не займет много времени, но потребует предельного внимания.
— Я слушаю.
Руки моего собеседника сложили печати, и нас отрезало от окружающего мира мгновенно возникшим барьером. Еще мгновение, и офицер занял место за столом на соседнем стуле, а в его руке появился листок. Самый просто, из обычной бумаги, исписанный карандашом и с множеством пометок и поправок.
— Разговор этот касается в первую очередь вас и всего того, чем вы занимаетесь в рамках этой лаборатории. Все остальное, в основном, по остаточному принципу, хотя и там есть важные моменты.
— Я весь во внимании.
— Как вам известно, на данный момент деревня Скрытого Листа вступает в новую эпоху. С новым Хокаге. В качестве Пятого, а если быть точнее, Пятой, избрана одна из легендарных саннинов Конохи, Цунаде Сенджу, которая по совместительству, является внучкой Первого, и внучатой племянницей Второго Хокаге. Сами понимаете, персона она именитая, представительница великого рода, с огромными заслугами в прошлом. Заслугами, которые в частности, относятся к вашему роду деятельности.
— Да, я слышал, — кивнул, вспоминая все, что когда-либо узнавал о ней. Только сейчас пришла в голову мысль о том, что про ее род, тот самый легендарный клан мне было известно достаточно. Равно как и обо всех легендах, которыми полнилось медицинское сообщество нашей деревни, касаемо будущего правителя, сами эти два понятия мало соотносились между собой. Цунаде и Сенджу будто бы существовали порознь....
— Вся эта слава, заслуги, именитые предки и принадлежность к великому роду... Это конечно хорошо. Но значение всего этого недостаточно для того, чтобы просто взять и окупить более дюжины лет полного отсутствия. Причем нельзя назвать эти годы простыми и мирными. Вы понимаете, о чем я говорю, Харада-сан?
— Более чем, — согласился я с холодным спокойным тоном офицера, чувствуя, как за этим холодом скрывается что-то иное. Что именно понять было нелегко. Скрывать свои эмоции он умел прекрасно.
— Разумеется, мы не будем здесь рассуждать о пригодности этой женщины на роль нашего Хокаге. Ее утверждением занимаются люди, достаточно компетентные в этом вопросе. Так или иначе. Не будем мы рассуждать и о том, чем она занималась во время своего длительного отсутствия. Человек имеет право на частную жизнь, и большинстве аспектов, эта жизнь нас мало касается. Но мы, будучи людьми ответственными, оба время от времени скрывающие свои лица за маской и использующие другие имена, должны все же предпринять определенные меры предосторожности. Думаете, вы и сейчас меня понимаете, Харада-сан.
— Мне доводилось подобное слышать....кое-где. Не имею ничего против.
— Рад слышать слова практичного и понимающего человека. Итак, Харада-сан, от вас потребуется следующее. Цунаде-сан — бывший медик. И как любой представитель, получивший возможность рассмотреть поблизости место своей прошлой работы, она не собирается упускать ее. Ей весьма интересна жизнь Госпиталя, изменения, произошедшие в нем, наши ирьенины, разные любопытные дела и прочее.
При упоминании слова "бывший", я несколько озадаченно посмотрел на собеседника, и тот мгновенно это заметил. Закончив свою тираду, он взял короткую паузу, переводя дух, после чего без всяких просьб с моей стороны, решил прояснить этот момент.
— Вас смущает мое определение ее как бывшего медика, Харада-сан, — сказал он, отнюдь не спрашивая, — Конечно, и она, и многие другие считают иначе, но вы, как действующий ирьенин А-ранга, должны понимать, что любой человек, не появляющийся в Госпитале столько времени просто не может оставаться частью структуры. И не только в бюрократии дело. Сильно сомневаюсь, что действующим медиком может называть себя человек, не отягощенный ежедневной практикой, работой с разнообразными тяжелыми случаями, постоянно постигающий что-то новое в разных аспектах своей работы.
Слова АНБУ звучали на удивление емко и логично. И услышь подобное тот же Дайчи, или Кио, да что там говорить, даже Ясуо, то они согласились бы с каждой проговоренной буквой. Также, как согласился с этим и я.
Увидев мой кивок, мой собеседник продолжил.
— Исходя из всего сказанного, Цунаде-сан, при всех своих талантах, заслугах, имеющихся у нее достоинствах, на данный момент не имеет никакого права располагать сведениями, которые находятся под грифом "Секретно". Безусловно, очень скоро, с вероятностью почти в сто процентов, она получит доступ ко всему. У нее появятся допуски, я лично начну докладывать ей все, что видит и слышит АНБУ, то же самое сделают руководители и других ведомств. Она получит возможность отдать прямой приказ и будет крайне трудно сказать ей "нет". Но пока она не получила эти допуски. Не приняла дела. Не стала Хокаге, несмотря на то, что на днях ей на голову уже водрузят красную шляпу. И что самое главное, она не является, и вряд ли когда-либо станет ирьенином, работающим в Корпусе АНБУ и в прочих наших структурах. Потому многое, что известно вам, и многое, чем вы занимаетесь, отныне и до определенного момента становится запретным знанием. Для нее. И вам полагается сделать все возможное для того, чтобы этот режим сохранялся.
— Я вас понял. Полагаю, имеет место быть список подобных вещей, — я указал на лист, до сих пор удерживаемый в руках у АНБУ. Тот кивнул и прошелся по своим записям взглядом.
