Глаза этих анонимных существ скользнули по Дюре и Фарру.
Она опустила руки на бедра. Веревка, которую она взяла с собой на охоту на корке, все еще была обернута вокруг ее талии, и она чувствовала мягкое прикосновение своего ножа, скребка для чистки, засунутого за веревку у нее за спиной. Присутствие этих знакомых вещей успокаивало ее, но — за исключением этого маленького ножа — все их оружие все еще оставалось в машине. Глупо, глупо; что бы сказал Лог? Она попятилась назад по воздуху, пытаясь найти свободный путь обратно к машине.
Тоба сказал: — Господа, я гражданин Микксакс. У меня пациент для больницы. И...
Охранник, который говорил ранее, проворчал: — Где пациент?
Тоба махнул ему в сторону машины. Мужчина подозрительно заглянул внутрь. Затем он высунул голову из машины, заметно сморщив нос под маской. — Я не вижу пациента. Я вижу потокового. А здесь... — он махнул рукояткой хлыста в сторону Дюры и Фарра, — я вижу еще двух потоковых. Плюс свиную задницу в трусах. Но пациентов нет.
— Это правда, — терпеливо сказал Тоба, — что эти люди из восходящего потока. Но старик тяжело ранен. И...
— Это больница, — нейтрально сказал охранник. — Это не чертов зоопарк. Так что уберите отсюда этих животных.
Тоба вздохнул и развел руками, очевидно, пытаясь подобрать еще слова.
Охранник терял терпение. Он протянул руку и ткнул в плечо Дюры пальцем в перчатке. — Я сказал, уберите их отсюда. Я никому не скажу...
Фарр двинулся вперед. — Прекратите это, — сказал он. И он толкнул, по-видимому, мягко, охранника.
Мужчина отлетел назад по воздуху, в конце концов врезавшись в обшитую деревянными панелями стену. Его хлыст безрезультатно волочился за ним.
Фарр откинулся назад от такой реакции; он с удивлением посмотрел на свои руки.
Второй охранник начал разматывать свой хлыст. — Что ж, — тихо сказал он, — может быть, несколько оборотов колеса помогут тебе понять свое место, малыш.
— Послушай, все идет наперекосяк, — сказал Тоба. — Я не хотел, чтобы что-то из этого случилось. Пожалуйста, я...
— Заткнись.
Дюра сжала кулаки, готовая двинуться вперед. Она не сомневалась, что они с Фарром смогут справиться с этим человеком, в кожаных доспехах или без — особенно с учетом огромной новой силы, которую они, казалось, приобрели здесь. Конечно, в Парц-Сити было больше двух охранников; и в течение следующих нескольких минут она могла представить себе сотни неясных и мрачных вариантов развития событий, расцветающих, как смертоносные бутоны, из этого инцидента... Но этот момент был всем, на что она могла повлиять.
Охранник замахнулся кнутом на ее брата. Она потянулась за ножом и приготовилась к прыжку...
— Подожди. Прекрати это.
Дюра медленно повернулась; охранник опустил хлыст.
К ним направлялся мужчина, который наблюдал за разгрузкой другой машины — высокий, властный, одетый в красивую, но запачканную одежду, и с головой, шокирующе лишенной волосяного покрова.
Дюра заметила, что Тоба отпрянул назад. Охранник посмотрел на Фарра и Дюру с выражением неудовлетворенного голода.
Дюра спросила: — Кто вы? Чего вы хотите?
Новоприбывший нахмурился. Он был примерно ровесником Лога, решила она. — Кто я? Прошло много времени с тех пор, как меня спрашивали об этом. Меня зовут Мууб, моя дорогая. Я администратор этой больницы. — Он с любопытством изучал ее. — А ты — потоковая, не так ли?
— Нет, — сказала она, внезапно почувствовав, что ее тошнит от этого слова. — Я человеческое существо.
Он улыбнулся. — Действительно. — Мууб взглянул на охранников, а затем повернулся к Тобе Микксаксу. — Гражданин, что здесь происходит? Я не приветствую беспорядки в моей больнице; у нас и без этого хватает забот.
Тоба поклонился; казалось, он дрожит. Его руки скользнули по передней части тела, как будто он внезапно смутился своего нижнего белья. — Да. Мне очень жаль, сэр. Я Тоба Микксакс; я управляю потолочной фермой около тридцати метров отсюда, в восходящем потоке, и я...
— Продолжайте в том же духе, — мягко сказал Мууб.
— Я нашел раненого потокового... раненого человека. Я привез его сюда. Он в машине.
Мууб нахмурился. Затем он скользнул к машине и просунул голову и плечи в дверной проем. Дюра могла видеть, как администратор внимательно осматривает Адду. Казалось, он был очарован копьями и сетями человеческих существ, артефактами, которые использовались для изготовления импровизированных лубков для Адды.
Адда открыл один глаз. — Отвали, — прошептал он Муубу.
Администратор изучал Адду, подумала Дюра, как можно рассматривать пиявку или поврежденного паука.
Мууб выбрался из машины. — Этот человек серьезно ранен. Его правая рука...
— Я знаю, сэр, — несчастно сказал Тоба. — Вот почему я подумал...
— Черт возьми, чувак, — беззлобно сказал Мууб, — как, по-твоему, они смогут заплатить? Они же из восходящего потока!
Тоба опустил голову. — Сэр, — сказал он дрожащим, но твердым голосом, — здесь рынок. И женщина, и мальчик сильные и подтянутые. И они привыкли к тяжелой работе. Я нашел их в корке, они охотились в условиях, которых не выдержал бы ни один кули. — Он замолчал, отвернувшись от остальных.
Мууб вытер испачканные пальцы о халат и рассеянно уставился в машину. Наконец он мягко сказал: — Хорошо. Вынеси его, гражданин Микксакс.... Охрана, помогите ему. И приведите женщину и мальчика. Приглядывай за ними, Микксакс; если они взбесятся или что-то испортят, я привлеку тебя к ответственности.
Страдание Микксакса, казалось, немного улеглось. — Да, сэр. Спасибо.
В зал въехала еще одна машина, очевидно, доставлявшая новых пациентов для больницы; Мууб махнул рукой, на его лице отразилась усталая ответственность.
7
Тоба неохотно предложил Дюре и Фарру пожить у него дома в городе, пока травмы Адды будут лечить в больнице. Сначала Дюра отказалась, но Тоба бросил на нее раздраженный взгляд. — У тебя нет выбора, — тяжело сказал он. — Поверь мне. Если бы был выбор, я бы рассказал тебе об этом; у меня есть своя жизнь, к которой я должен вернуться, в конце концов... Послушай, тебе некуда идти, у тебя нет денег — даже одежды.
— Нам не нужна благотворительность.
— Благородные дикари, — кисло ответил Тоба. — Ты знаешь, сколько времени потребуется, чтобы вас подобрали как бродяг? Ты видела охранников в больнице. И в больнице их выбирают специально за их теплое отношение к пациентам. Бродяги непопулярны. Как говорится, нет десятины комитету, нет и места в городе... Вы бы оказались на принудительных работах на ферме, управляемой комитетом, или того хуже, прежде чем смогли бы вернуться. И кто тогда будет оплачивать счета бедного старика Адды?
Дюра видела, что выбора действительно не было. На самом деле, подумала она, у них были все основания быть благодарными этому раздражительному маленькому человечку — если бы он не предложил приютить их, у них могли бы возникнуть настоящие трудности. Поэтому она кивнула и смущенно попыталась сформулировать фразу благодарности.
Тоба сказал: — О, просто садись в машину.
Тоба повез их по все еще многолюдным улицам прочь от больницы. Улицы — обшитые деревом коридоры разной ширины — были для Дюры запутанным лабиринтом, и после нескольких поворотов она потеряла ориентацию. Повсюду были машины и люди, и не раз упряжка воздушных свиней Тобы почти сталкивалась с другими, заставляя Тобу натягивать поводья. Раздавались голоса, усиленные акустикой. Здесь, в городе, Тоба ехал с открытой дверью машины. Воздух на улицах был шумным, густым, горячим и насыщенным вонью людей и воздушных свиней; яркие лучи пробивались сквозь пыль и зеленые облака реактивных газов.
Наконец они оставили позади самые оживленные улицы и оказались в районе, который казался более тихим — не таким заполненным мчащимися машинами и воющими свиньями. Улицы-коридоры здесь были широкими и вдоль них тянулись ряды аккуратных дверей и окон, которые обозначали небольшие жилые помещения. Очевидно, при постройке они были практически идентичны, но теперь их владельцы придали им уникальность: маленькие растения в круглых корзинах у окон, искусная резьба на дверных проемах и другие небольшие изменения. Многие из вырезанных сцен изображали мантию за городом: Дюра узнала вихревые линии, корковые деревья, людей, радостно машущих руками в чистом воздухе. Как странно, что эти люди, все еще тоскующие по открытому воздуху, запираются в этой душной деревянной коробке.
Тоба натянул поводья и плавно повел машину через широкие открытые ворота к месту, которое он описал как "аэростоянку". Он притормозил. — Конец поездки. — Дюра и Фарр в замешательстве уставились на него. — Давайте. Двигайтесь. Боюсь, отсюда вам придется плыть.
Аэростоянка представляла собой большое грязное помещение, стены которого были испачканы свиными экскрементами и расколоты от многочисленных столкновений. В воздухе висело с полдюжины оставленных аэромобилей, а на большой территории, огороженной неплотно натянутой сеткой, толпились тридцать или сорок свиней. Дюра заметила, что животные казались вполне довольными; они медленно карабкались друг по другу, с удовольствием жуя плавающие в воздухе кусочки пищи.
Тоба ослабил ремни вокруг своих свиней и повел их одну за другой к огороженной зоне. Он умело провел свиней через приподнятый клапан сетки, каждый раз тщательно закрывая его за собой.
Закончив, он вытер руки о свои короткие нижние штаны. — Вот и все. Скоро кто-нибудь зайдет покормить и почистить их. — Он шмыгнул носом, вглядываясь в грязные стены аэростоянки. — Убогое местечко, не правда ли? И вы не поверите, какие сборы за него каждый квартал. Но что можно сделать? С тех пор, как вышли постановления, запрещающие парковку на улицах, стало невозможно найти место. Конечно, не то, чтобы это, кажется, останавливало многих людей...
Дюра напряглась, чтобы уследить за этим. Но, как и большая часть разговора Тобы, это было в значительной степени бессмысленно для нее и, как она подозревала, в любом случае содержало мало важной информации.
Через некоторое время, не получив ответа от молчаливых, пристально смотрящих человеческих существ, Тоба затих. Он вывел их с аэростоянки на улицу.
Дюра и Фарр последовали за хозяином по извилистым улочкам. Здесь было странно трудно грести рукой; возможно, снаружи магнитное поле было не таким сильным. Дюра остро ощущала присутствие людей вокруг нее, незнакомцев за этими странно одинаковыми дверными проемами и окнами. Время от времени она замечала худые лица, смотревшие на них, когда они проходили мимо. Взгляды жителей Парца, казалось, сверлили ей спину, и было трудно не обернуться, чтобы противостоять невидимым угрозам позади нее.
Она не спускала глаз с Фарра, но он казался, во всяком случае, менее напуганным, чем она. Он смотрел вокруг широко раскрытыми глазами, как будто все было уникальным, бесконечно завораживающим. Его обнаженные конечности и грациозные, сильные взмахи выглядели неуместно на этой тесной, слегка обшарпанной улице.
Через несколько минут Тоба остановился у двери, едва отличимой от сотен других. — Мой дом, — объяснил он со странной ноткой извинения в голосе. — Не так хорош, как мне бы хотелось. Но, тем не менее, это дом. — Он порылся в кармане своих трусов и достал маленький деревянный предмет с тонкой резьбой. Он вставил его в отверстие в двери, повернул, а затем широко распахнул дверь. Изнутри дома доносился запах горячей еды, зеленоватый свет дровяных ламп. — Ито!
К двери, оживленно махая рукой, подплыла женщина. Она была невысокого роста, пухленькая, с волосами, зачесанными назад со лба; на ней был свободный костюм из какой-то яркой ткани. Она казалась примерно того же возраста, что и Дюра, хотя — как ни странно — в ее волосах не было желтого оттенка. Женщина улыбнулась Тобе, но улыбка исчезла, когда она увидела потоковых.
Руки Тобы переплелись. — Ито, я должен кое-что объяснить...
Острые глаза женщины, Ито, скользили вверх и вниз по телам людей, отмечая их обнаженную кожу, растрепанные волосы, их ручное оружие. — Да, черт возьми, так оно и есть, — сказала она.
* * *
Жилище Тобы представляло собой деревянный ящик около десяти человеческих ростов в поперечнике. Он был разделен на пять комнат поменьше легкими перегородками и цветными простынями; в каждой комнате аккуратно горели маленькие лампы из дерева, сжигаемого ядерным распадом.
Тоба показал людям место, где можно привести себя в порядок — комнату с желобами для отходов и сферическими чашами с надушенной тканью. Дюра и Фарр, оставшись одни в этой странной комнате, попытались воспользоваться желобами. Дюра потянула за маленькие рычажки, как показал им Тоба, и их дерьмо исчезло по булькающим трубам в таинственных недрах города. Брат и сестра с открытыми ртами заглядывали в желоба, пытаясь понять, куда все это девается.
Когда они закончили, Тоба повел их в комнату в центре маленького дома. Центральным элементом был деревянный шар, подвешенный в центре комнаты; по всей поверхности шара были установлены поручни, а в нем были вырезаны углубления размером с кулак. Ито, переодевшаяся в более легкое, струящееся одеяние, разливала по полостям какую-то горячую, неузнаваемую еду. Она улыбнулась им, но ее губы были плотно сжаты. В комнате находился третий член семьи — сын Тобы, которого он представил как Криса. Крис казался немного старше Фарра, и оба мальчика смотрели друг на друга с откровенным, недружелюбным любопытством. Крис показался Дюре более мускулистым, чем большинство горожан. Его волосы были длинными, развевающимися и в желтых крапинках, как будто он преждевременно состарился; но цвет был ярким даже при тусклом свете лампы, и Дюра заподозрила, что их покрасили таким образом.
По приглашению Ито люди из восходящего потока подошли к сферическому столу. Дюра, все еще обнаженная, с ножом за спиной, чувствовала себя большой, неуклюжей, уродливой в этом хрупком маленьком месте. Она постоянно ощущала силу своих мышц, как у полюса, и чувствовала себя скованной, боясь прикоснуться к чему-либо или двигаться слишком быстро, опасаясь что-нибудь разбить.
Копируя Тобу, она отправляла еду в рот маленькой деревянной посудой. Еда была горячей и незнакомой, но с сильным вкусом. Едва начав, Дюра обнаружила, что зверски проголодалась — на самом деле, если не считать нескольких кусочков хлеба, которые Тоба предложил ей во время долгого путешествия в город, она ничего не ела со времени их злополучной охоты — и теперь казалось, как давно это было!
Они ели в молчании.
После трапезы Тоба отвел человеческих существ в маленькую комнату в одном из углов дома. Единственная лампа отбрасывала длинные тени, а поперек комнаты были подвешены два плотных кокона. — Я знаю, что она маленькая, но тут должно хватить места для вас двоих, — сказал он. — Надеюсь, вы хорошо выспитесь.
Два человеческих существа забрались в коконы; ткань на коже Дюры на ощупь была мягкой и теплой.
Тоба Микксакс потянулся к лампе, но заколебался. — Вы хотите, чтобы я приглушил свет?
