"Кувырком"

Я со всех ног бросился в мужской туалет проверить, к чему привела Джейми его глупость. Выхватив сотовый, я набрал 911.

Глаза не сразу привыкли к тусклому свету — встретившая меня сцена была ужасна. Джейми лежал на животе, головой рядом со стоком в бетонном полу, под ним расплывалась кровавая лужа. Его глаза были закрыты. Куртка спущена до локтей, туфли куда-то пропали, а руки все еще были связаны и посинели, белоснежная рубашка от "Брукс Бразерс" была вся в ярко-красных пятнах.

Я позвал его по имени, но он не отвечал, лежа в луже рвоты и крови. Его лицо опухало прямо на глазах, его было не узнать из-за синяков и крови. Нос явно был сломан, а швы разошлись. Наверное, я разговаривал с оператором службы экстренной помощи, но я не помнил этого. Зато помнил, как годы обучения дали себя знать, и я, скинув куртку, принялся оказывать ему первую помощь.

Я проверил жизненные показатели, следуя вбитому за эти годы протоколу: дыхательные пути, дыхание, кровообращение.

Били его явно не только кулаками. Я нашел свои ключи и перерезал веревки складным ножом. Я не стал его двигать, просто попытался хоть немного остановить кровь бумажными полотенцами из автомата на стене, а потом накрыл Джейми своей курткой, потому что его начало трясти.

Я не обращал внимания на крики снаружи. Я сидел, слушал дыхание Джейми и щупал слабый, нитевидный пульс, придерживая беднягу, на случай если его вдруг скрутит судорогой. Я держал его руку до самого приезда скорой, Тони вошел следом за парамедиками. Я выпустил запястье Джейми.

Весь в крови, я встал на ноги и посмотрел на Тони. Он был ужасно зол: серое лицо, раздувающиеся ноздри, плотно сжатые губы. Я так понял, что снаружи безопасно, иначе он вытащил бы пистолет, я был уверен.

— Я сказал тебе ждать. — Его голос эхом разлетелся по комнате.

Парамедики попросили нас выйти. Они пристегивали Джейми к носилкам, бинтовали голову и ставили капельницу, чтобы отнести в машину. Он так и не пришел в себя, вид его изломанного тела лишил меня последних остатков самообладания. Мне нужно было срочно отсюда выбраться.

Я вышел на ослепляющее солнце и побрел прочь, Тони последовал за мной.

— Я не мог ждать, Ти. Я попросил тебя кого-нибудь прислать. Я вызвал скорую, как только смог. Я сделал все, что было в моих силах. Я спугнул их, и они бросились в лес, как только поняли, что скоро здесь будет полиция.

— Какая разница, Марк? Ну почему ты постоянно вляпываешься в подобные ситуации? Ты должен был оставаться в машине и ждать помощи.

— А ты бы ждал?

— Ты не знал, есть ли у них оружие, кто они или зачем они здесь. Ты повел себя глупо, кретин хренов! — Он повысил голос. Никогда не видел, чтобы он настолько выходил из себя, терял хладнокровие. — Тебя могли взять в заложники, застрелить, избить, а ты все равно полез туда. Я не понимаю тебя, Марк. Ты хоть иногда думаешь головой?

— Я не мог. Я не мог помочь ему, но и бросить его, пока жду тебя, не мог. Я не мог ждать в машине. Боже. Да никто не смог бы! И не смей говорить мне, что я сделал это зря! Да пошел ты, Тони! — Лес кишел полицейскими. Я даже не сразу заметил это. Я понятия не имел, сколько времени прошло с тех пор, как я вошел в туалет. Я видел, как внизу по дороге ведут двух мужчин в наручниках.

Я побрел дальше. Споткнулся. Тони дернул меня за рукав свитера.

— Марк. Надень это.

Он протянул мне свою куртку. Моя, вся в крови Джейми, оказалась забытой на грязном полу туалета. Должно быть, это шок. Нервный шок. Я не мог понять, что случилось, кто эти люди, зачем им нужен был Джейми, и за какое преступление он расплачивался.

Конечно, можно было догадаться, что это было как-то связано с деньгами.

Тони подвел меня к своему форду и затолкал в теплый салон. Его пальцы приподняли мой подбородок и заставили посмотреть ему в глаза.

— Жди здесь. Понял?

Я кивнул.

— Тебе придется ответить на наши вопросы.

— Я хотел бы поехать в больницу. Можно сделать это там? — Он посмотрел на меня, с каким-то отвращением покачал головой и пошел к своим коллегам. Я оцепенело сидел в машине, дрожал и ждал.

Пятница, 13 февраля

В работе в больнице были свои плюсы и минусы. Я знал всех, и мне просто не давали побыть одному, зато я мог узнать все о состоянии Джейми или даже зайти в операционную, если захотел бы. Правда я не хотел. Мне просто нужно было знать, что он выживет. Я сидел в маленькой удобной комнатке ожидания.

Наверное, лучше было пойти в ординаторскую, но я понимал, что еще понадоблюсь полиции, поэтому старался, чтобы они меня не потеряли. Пару раз заходил Тони и приносил мне кофе. Потом пришел другой офицер, чтобы взять у меня показания. Мне было все равно.

Чуть позже приехала мать Джейми в облаке Шанели, она села так далеко от меня, как только было возможно, не вываливаясь при этом в коридор. Ее волосы были идеально уложены, завиваясь под подбородком. Она холодно посмотрела на меня, достала из сумочки какой-то роман и стала читать. Казалось, ее совсем не заботит то, что ее сына чуть не забили до смерти какие-то гангстеры из Уотербери. Может, они ее дальние родственники?

Только позже, когда до нее все-таки дошло, что я спас жизнь ее сыну — ну, вроде как — она неохотно меня поблагодарила.

Я так и не понял, чем она была недовольна: тем, что вмешался именно я, или тем, что я вообще вмешался. Я пробыл там примерно час, когда приехала моя семья. Сара принесла с собой целый пакет гамбургеров с мясом из "Пицца-Паба", отец попробовал разговорить миссис Дюпре, а мама уселась рядом с Сарой, взяла ее за руку и начала лекцию о вреде кофеина. Из-за их поддержки я чувствовал себя совсем жалким. Теперь придется рассказать им все о Джейми, деньгах, избиении и выселении из квартиры.

У Джейми оказались сломаны нос и челюсть и выбиты несколько зубов. Он порвал щеку, а еще повредил орбиту, вернее — ему ее повредили. С трещинами в ребрах и увеличенной селезенкой, он лежал в травматологии. Его состояние наконец стабилизировалось, но зрелище он являл собой все равно плачевное. Опухшие глаза не открывались, и его накачали снотворным, чтобы он не ворочался. Он выживет, но выздоровление будет не слишком приятным.

Когда мать Джейми уехала, я зашел к нему в палату.

Его отделали отрезком металлической трубы, который нашли на месте преступления. Несколько ударов тупым предметом по голове. Удивительно, что он остался жив.

Я сидел и тихо с ним беседовал. Говорил, какой он придурок, что я не хочу больше никогда видеть его жалкую физиономию. Что он пустоголовый засранец, и что я надеюсь, что он сгниет в тюрьме, а его мать угодит на больничную койку из-за нервного срыва. Я услышал тихое покашливание — Тони был на страже — и захлопнул варежку.

Мне было о чем подумать, необязательно говорить об этом вслух.

За эти три дня я узнал, что то представление, которое было у меня о "настоящем" Джейми, оказалось лишь верхушкой дрейфующего айсберга. Кроме манипуляций чужими финансами, он еще и был замешан в нелегальных азартных играх. Он занял деньги не у тех людей, а потом не смог вернуть долг. Это все, что было пока известно. Остальное еще только предстояло выяснить.

Компьютер и юридические документы Джейми были у Ларри, а я так ничего не узнал, и скорее всего никогда не верну свои деньги. Я заплатил за свою глупость.

Я встал, обнял своих на прощание и, не оборачиваясь, вышел из больницы. С меня хватит!

Суббота, 14 февраля, 00:15

Когда я вернулся домой из больницы, то обнаружил на двери прилепленное скотчем уведомление о выселении.

Ох уж этот Кев. Ну просто королева, мать его.

Я сорвал бумажку, поглядел на нее, а потом просто выбросил из головы. Сегодня ничего не изменится. Наметет еще полфута снега, и я превращусь в ледышку, пытаясь откопать машину, чтобы увезти вещи, к тому же еще несколько дней мне просто не на что искать квартиру, не вышвырнет же он меня на улицу. Займусь этим в понедельник.

Я наклонился поднять небольшую корзинку, накрытую старым вышитым цветами полотенцем, стоявшую у моей новой стальной двери. Видимо, в мое отсутствие миссис Марш как бравая альпинистка поднималась по лестнице. Я сразу понял, что это от нее, и с благодарностью посмотрел на домашнее шоколадное печенье. Я знал, что она приготовила его для меня. В записке говорилось: "Надеюсь, тебе лучше".

Я направился в ванную, стаскивая по дороге испачканную в крови одежду. В заполненной паром душевой кабинке я стоял, прислонившись к скользкой от капель плитке, позволяя воде ласкать ноющее тело, смывая грязь, кровь и злость прямо в трубу вместе с мыльной пеной.

Нет, разрыв с Джейми и конец нашего с ним иллюзорного благополучия меня не убили; я просто был зол на собственную неспособность увидеть правду... а это уже явно отдавало саможалостью, так что я снова намылился. Теперь Джейми в моей жизни больше нет, и хотя, наверное, мне надо было рыдать или проклинать судьбу, или изображать из себя брошенного любовника, я чувствовал огромное облегчение.

Свобода. Безграничные возможности.

Когда мы познакомились, Джейми был другим. Веселым. Общительным. Открытым. Мы могли спорить, устраивать шуточные потасовки, наслаждаться временем, проведенным вместе, ну, или так мне казалось. А потом он покатился по наклонной и превратился в чудовище — не из-под кровати, каких боялись Кайла и Джейк. Джейми был хуже; ты был не в силах почуять беду, пока не становилось слишком поздно... ты уже пригласил чудовище в свой дом и доверился ему. И дело не в деньгах. Просто больно чувствовать себя использованным, знать, что то, что ты рядом, принимали как должное. Но даже это на самом деле мелочи. Главной моей ошибкой было то, что я точно так же относился к другому мужчине. И мне нужно было признать это, чтобы двигаться дальше. Я не мог даже представить, что он скажет мне после этого вечера, после моих резких слов и безрассудных поступков.

Я заставил себя выйти из душа, не смотря в зеркало на свое помятое лицо и разукрашенную засосами шею. Мы с зеркалами в последнее время что-то не в ладах. Я нацепил спортивные штаны и футболку с логотипом Университета штата Коннектикут и натянул какие-то шерстяные носки, чтобы не ходить босиком по холодному полу. В следующей квартире у меня обязательно будет тепло. И хозяин получше. Она будет на первом этаже и обязательно с системой кондиционирования. И раз уж я решил помечтать, можно добавить к этому джакузи.

Я неохотно включил телевизор и плюхнулся на диван с чашкой какао в одной руке и пультом — в другой. На улице опять пошел снег. Я видел, как он сияет в желтом свете уличного фонаря. Завтра будет просто замечательный день для лыжной прогулки.

Я услышал его шаги на лестнице, а потом раздался стук в дверь. У меня екнуло сердце. Как я мог быть настолько слеп? Сара была права; я не давал себе шанса, потому что боялся. Я смирился с судьбой.

А она пришла и цапнула меня за задницу.

Я впустил его внутрь, как вчера, но на этот раз не стал ждать. Я обнял его и притянул к себе, мокрого и замерзшего, сильного и надежного, и... молчавшего. Я не отпускал его.

Мне вдруг вспомнился тот год, когда он уговорил меня вместе тренироваться к смитфилдскому забегу. Я был уверен, что он просто пожалел меня, тощего, невысокого мальчишку. Сам он был рослым и мускулистым восемнадцатилетним парнем, который проводил дома свое последнее лето. Он посмеивался надо мной и подбадривал меня, и всегда подстраивался под мою скорость, пока я не подкачал мышцы и не научился пробегать дистанцию не хуже других. Это было здорово. С Тони было здорово. Каждый год он возвращался из колледжа на каникулы, и мы тренировались вместе, и каждый год также вместе пересекали финишную прямую. Но я слишком боялся услышать отказ, чтобы хотя бы попытаться стать для него больше, чем другом.

Я был идиотом.

— Эй. Ты в порядке? — Его слова нежно защекотали мое ухо, и он обнял меня в ответ.

Мы стояли в дверях, и что-то внутри меня словно надломилось. Как будто защитная стена, за которую я цеплялся, вдруг дала трещину. Я позволил его спокойной силе наполнить меня и судорожно вздохнул — горло перехватило. Я сглотнул, звук показался очень громким на фоне беззвучно работающего телевизора. На глазах выступили слезы. Я был так рад тому, что он со мной. Я думал, что сейчас разревусь как девчонка. Я попытался кивнуть. Попытался что-нибудь сказать. Попытался, несмотря на свою неподвижность, дать ему понять, что я понял, что мне не все равно. Что я хочу его больше всего на свете, что мне очень жаль.

Он сжал меня крепче.

— Михан, все в порядке. Послушай, я никуда не ухожу. И не собирался. Я был здесь все это время. Слышишь? Я злился; ты напугал меня до чертиков, но сейчас же все нормально. Я понимаю. Прости. Ты меня с ума сводишь, Марк, ты это знаешь? Только никогда так больше не делай. — Он погладил меня по волосам и отстранился, словно чтобы заглянуть мне в лицо, но я снова покачал головой. — Пошли. Не будем стоять в дверях, Марк. Я промок и замерз, да и ты теперь тоже.

Я с трудом взял себя в руки и отпустил его, но Тони перехватил мою руку и прижал к своей холодной щеке. Он потерся о мою ладонь колючей щекой, блаженно прикрыл глаза и тихо прошептал:

— Марк, все будет хорошо.

— Прости. — Я заморгал, нижняя губа задрожала, и пришлось ее закусить.

— За что, Марк? Эти несколько дней были не самыми лучшими, но ты же не знал, что он задумал. Ты не сделал ничего, за что тебе нужно извиняться, разве что отнял у меня пару лет жизни сегодня днем. — Он зашел в прихожую и, захлопнув дверь, стал снимать с себя пальто.

— Нет. Не за это. Прости, что меня не было с тобой прошлым летом. Я был придурком.

— Нет, я сам тебя оттолкнул. Ты был растерян, и твоя реакция понятна. И давай все сразу проясним — я не хотел тогда ни с кем общаться. Я виноват не меньше. Мне надо было вцепиться в тебя и не принимать отказа, так что не пытайся взвалить все на себя. Это и моя вина, Марк. — Тони взял меня за руку, подвел к дивану и усадил себе на колени. Он скинул обувь на ковер. Я прижался к нему, уткнувшись макушкой в его подбородок. Положив голову ему на грудь, я вдыхал запах его промокшей рубашки, мыла и зимнего воздуха.

— Но...

— Нет, Михан. Я должен был сделать хоть что-нибудь, но слишком боялся, что ты мне откажешь.

Я удивленно отпрянул и уставился на него:

— Что? С какой стати? Я бы никогда не сказал "нет". Это же ты мне отказал.

Тони снова притянул меня к себе.

— Марк, тебе было семнадцать. Это было так давно. Я пытался рассуждать логически. Да и мне только исполнилось двадцать.

Он провел кончиками пальцев по моему плечу, задержался на спине и двинулся ниже. Я закрыл глаза, уговаривая себя расслабиться, желая довериться ему, его сердце сильно и ровно билось под моей щекой. Его ласка перешла в нежное поглаживание, а потом он задрал на мне футболку и скользнул ладонью по моей коже. Мое тело тут же откликнулось на это ленивое исследование, но я упорно ждал, когда он продолжит.

Тони глубоко вздохнул: