Правда, с платьями моя любимая Мняка надо мной так не издевалась. Хотя, и ей было намного легче. Ведь на этих гастролях я не скакал и не танцевал так же буйно, как всегда. Всё-таки, у меня внутри малявки и мне совсем не нужно грохнуться как-нибудь особенно пакостно, чтобы их потерять, раз уж они там завелись, то наверно так нужно и правильно их беречь и заботиться о их благополучии. Хотя, беременным вроде не положено на каблуках ходить, а куда же я денусь? На сцену выходить без каблуков? Шутить изволите? На сцене, каблуки не просто так, они здесь особенно добавляют к воспринимаемому образу лёгкости, изящности, стройнят и делают длиннее и так мои не короткие ножки. Да, я танцевать не могу, но, кто сказал, что я при этом не могу использовать весь арсенал доступных мне движений из восточных танцев без особенных прыжков, а построенных на особенных изгибах и волнах, которые я могу пускать по своему телу. При этом никакой опасности упасть, малявки ещё маленькие и прогибаться в талии, как хочется, мне совершенно не мешают. Я вон, на утренних разминках на мостик встаю и на любой шпагат сажусь, да и вертикально у стенки могу ножку поднять и как при шпагате к полу, к стене прижаться от пальчиков до пальчиков. Хотя, может я всё это и могу именно потому, что ни на день не оставляю танцевальных тренировок и растяжки, как и обязательной игры на синтезаторе с распевкой. Даже в гостиницах стараюсь делать ежедневную растяжку и компенсировать танцы плаванием. Гостиницы, в которых мы останавливаемся достаточно высокого класса и бассейны есть почти в каждой. Да, я теперь знаю, какой вместо воды химзавод в бассейн залит, но я ведь его не пью, и ничто мне не мешает после купания помыться под душем. А вот нагрузка, которую даёт полчаса плавания, равна нагрузке полутора часов танцевальной тренировки, если даже не больше. Но если есть подходящее помещение, то я лучше совмещу оба вида нагрузок. Не скажу, что я получаю наслаждение от этого, скорее удовлетворение от правильной заботы о своём теле и приятные ощущения от того, как моё тело великолепно работает. Мне не нужно вспоминать свои жуткие ощущения, как я в себя приходил после аварии, просто с тех пор я запомнил свою радость от того, как впервые стал чувствовать как могу двигаться и какая это радость...
Так, что платья самые разные. Даже оранжевое и зелёное из лоскутков, оба длинные, почти до пола, а лоскуты разной величины и формы, со стороны совершенно бессистемно налепленные на моё платье и кажется, что в любую секунду между ними в прорехе моё голое тело или бельё покажется, тем более, что от колен так и происходит, как и с руками. Но платья сшиты хитро и внизу ещё и чехол имеется почти до колен и ничего и никому неприличного не светит. Я, между прочим, ещё и принцесса, мне себя блюсти втройне приходится. Но зрители-то этого не знают и им нравится. Аля наслаждается, ей нравится меня как куклу наряжать и свои фантазии в жизнь претворять. Да и я кукла благодарная, мне, как тому подлецу — всё к лицу. За всё время Аля нашла только несколько оттенков, которые меня даже не портят, а просто никакие и она их не использует. И при этом в зависимости от платья, я, то серьёзная и взрослая почти молодая дама, а то совершенно голенастая девчонка-подросток. Но больше всего Алёнке нравятся наряды, каких-то безумных объёмных форм. Вот, чёрное атласное платье с подолом шириной метра полтора и не за счёт надетой под него нижней юбки на кольцах, а за счёт каких-то пышных многоярусных оборок. А к нему как пиджак-болеро пышные с огромными буфами рукава, которые даже шире пышного подола. При этом всё очень аккуратно и довольно строго, атлас вообще вульгарности не терпит. Представляете, какая я маленькая и изящная внутри этого пышного нагромождения тканей кажусь на сцене? По коридорам в таких нарядах ходить боком приходится, а что делать, если рукава стены и косяки задевают?
Или платье, в которое в швы вшиты световоды от нескольких светодиодов на нескольких микробатарейках. Здесь уже никого не удивишь тканями, которые в ультрафиолете флюоресцируют, а вот когда свет почти весь погасили, и платье само светится, внизу подола сильнее всего, меньше на талии, и снова сильнее к лифу и вырезу, и по верху рукавов, из-за чего мои шея и голова подсвечены. Я потом смотрел, красиво смотрелось со стороны. В швы вставлены пучки световодов. Подол широкий и длинный, поэтому ниже талии изнутри закреплены блоки с источниками питания, головками светодиодов и собранными в пучки концами световодов. Нет, током меня не могло долбануть, там напряжения по четыре вольта. А дальние концы светопроводящих волокон закруглены в шарики, поэтому не световой луч дают, а рассеивают свет во все стороны, то есть подсвечивают ткань изнутри. А я могу сказать, что платье, как платье, только ниже талии несколько блоков тяжестью чувствоваются, потом свет погасили, а платье светится и особенно рукава, но мне-то петь нужно, а не платье своё исследовать. А в это время ещё и осветители оторвались, на заднике сцены лазерное шоу устроили, целый тематический ряд из картинок на тему песни подобрали, говорят, очень красиво всё получилось. Этого платья, вернее батареек в блоках со светодиодами хватило только на три концерта. Нет, ничего ещё не погасло, но ребята монтажники там чего-то намерили и сказали, что не гарантируют надёжной работы больше пары минут. А если платье прямо во время песни погаснет будет не очень красиво, поэтому больше я его не надевал. И не нужно говорить, что можно просто батарейки заменить, у сценических костюмов ещё и новизна должна быть...
Но главным платьем этих гастролей стало платье, в котором я заканчивал гала-концерт в Берлине. Ничего такого уж особенного в нём не было, может просто эффект про который ещё Штирлиц говорил, что запоминается последнее в разговоре. Тем более, что мой финальный концерт шёл в прайм-тайм по национальному каналу. К финальному концерту мы с Михелем подготовили парный номер. За эти годы парнишка подрос и танцевал теперь на грани или уже за гранью гениальности. Вообще, мы уже несколько раз обсуждали с Фредом, как устроить ему сольную карьеру. Но затык в том, что танец — это очень специфический вид искусства, тем более на эстраде. Мы его чуть не пинками отправляли на несколько танцевальных конкурсов в самых разных местах, и он без диплома ни с одного не вернулся, а парочку выиграл. А у нас в ансамбле танцевальный диапазон довольно широкий, который он великолепно освоил. Я даже застал однажды, как он, надев, что-то похожее на шальвары и головную накидку, так классно пародировал девчонок танцующих танец живота. И ведь, паразит такой, уловил что-то очень важное и изображал очень похоже, и бёдрами вертел и плечами тряс, была бы грудь, она бы ходуном ходила. Талант у парня, как я уже говорил. Несколько раз мы отправляли его на большие сборные концерты, два раза в Берлине, один раз в Риме. Пару раз он ездил один, один раз сделали им номер на четверых и они поехали выступать с ним. Вообще, мы с Фредом несколько раз разговаривали с ним, мальчишка не глупый и гораздо лучше, если карты будут открыты и не возникали неожиданные ситуации неожиданной фиги в кармане. Я даже подумал, а не засунуть ли его вторым солистом в группу "I-WANT" вместо Ганса, хотя, они с нашей новой "Колбаской" (это я так над Мадлен про себя хихикаю, а чего, если её родители фамилией Вюрст наградили) очень даже сработались, и выступают в тандеме даже лучше, чем с Эрикой, так, что выдёргивать и менять парня совершенно не за что. А всякие немотивированные грубые движения начальства — может самый лучший способ развалить любой коллектив, тем более, если коллектив творческий, тут все реакции острее и резче. Да и по типажу Михель не очень подходит для проекта. Молоденький он ещё и стройный, а там на сцене нужен не столько хороший танцор, сколько яркий и брутальный самец, а до этого Михелю ещё лет восемь-десять. И Михель всё понимает, и что сольная карьера — это конечно здорово, но понимает и то, что на одни танцы никто не пойдёт смотреть. Да и одному танцевать — это очень сильно ограничивает его сценические возможности, то есть, нужен коллектив, а за этим столько сложностей тянется, что умный человек даже затеваться не станет. А у нас ему хорошо, тепло и уютно, тётя любимая рядышком, в любую секунду готова под крылышко любимого племяшку взять. Другими словами, от добра-добра не ищут. Да и деньги нашим танцорам и стаффу мы платим вполне приличные не жадничаем и заботимся почти в любых вопросах. Вон, с полгода назад, у Клары мама попала в аварию и оказалась в больнице, нам позвонили и сообщили. Пока Фред организовывал от "Лореллеи" сопровождение и контроль за тем, как маму лечат, я дозвонился до диспетчера "LAC" и уже через полтора часа оказавшийся неподалёку борт развернули и посадили у нас. Клару с подругой в качестве поддержки и помощи посадили в "Сван" и отправили домой. Ну, и что, что большой самолёт? И за организацию такого экстренного перелёта мне пришлось этого "лебедя" по двойному тарифу оплатить? Важно сделать хорошее дело и не всё деньгами измерить можно. С мамой Клары в итоге всё оказалось хорошо, её прооперировали, "Лореллея" оплатила все расходы по лечению. Никто с девчонки эти деньги удерживать не собирается. Но вот эффект от этого, что мы с Фредом постоянно подчёркиваем, что мы одна семья просто обязаны заботиться друг о друге, был очень серьёзным. Мы и раньше помогали, решали многие более мелкие вопросы, но вот, чтобы так резко и быстро отреагировать, это действительно круто. И это именно мы и наша "Лореллея", едва ли в "Вивенди" бы так поступили. А мы по европейским понятиям были страшно далеко, у нас тогда шли концерты в Осло в дикой, холодной и страшной Норвегии...
Наш номер с Михелем был ещё в конце первой части концерта, и я был ещё в длинном красном платье с длинной пышной юбкой. Скажу честно, номер не слишком сложный и не выходящий за какие-то рамки. Но дело-то в том, что я — не танцовщица, а певица, а номер-то полностью танцевальный. Сначала я прошёл по сцене прогулочной походкой, без музыки довольно громко прощёлкал по сцене своими каблуками, в руке у меня кружевная чёрная парасоль, ей в тон чёрная шляпка на волосах и короткие кружевные перчатки. Я немного притормаживаю у левой кулисы, из которой на сцену выходит Михель в образе франта в чёрном фраке и в белой манишке. Мы молча вроде бы украдкой с ним переглядываемся. Но пока никаких действий, всё это без музыки. Потом я вроде как отворачиваюсь, и начинаю уходить от Михеля, тихонечко щёлкая своими каблуками и подбитыми носками туфель. В это время он почти настигая меня отбивает подошвами громкую чечёточную трель, на которую я просто обязан обернуться и поглядеть на него, а он замер в горделивой позе с высоко поднятым подбородком. Поглядев на него, я отвечаю ему более слабой, но тоже выразительной трелью, которую отбиваю подошвами своих туфель, которых под пышной юбкой и не видно почти. Словом, получается этакий танец-пантомима, где отбиваемая чечётка и пантомима заменяет речь и показывает динамику развития диалога и нашего общения. Едва начался наш танцевальный диалог-перестук, мне пришлось подхватить юбку, и поднять край до колен, чтобы было видно мои отбивающие чечётку ножки, да и руки занять. И вообще, в самом начале я отстукивал с парасолькой в вытянутой руке, а когда втянулся в это общение, положил раскрытый зонт на сцену и теперь мы с Михелем вокруг него кружим. А ещё подол нужно поднять для того, чтобы не наступить на край и не растянуться по сцене самым позорным образом в самый неожиданный момент, он ведь длинный, хоть и не до пола, но я ведь немного приседаю и юбка по полу стелется. Я руки занял своей юбкой, а вот Михель снятым цилиндром, который то держит обеими руками, то перекладывает из руки в руку. Умничка — парень, ведь всего несколько часов с ним репетировали, а на сцене отработали с ним весь номер без всякой музыки в тишине, в конце правда зал ритм поймал и стали хлопать с ритм особенно смелые. И мне даже не стыдно признаться, что Михель танцевал лучше меня, гений, что тут скажешь. Со стороны вообще выглядело, словно он висит в нескольких сантиметрах над полом, а подошвы совершенно невообразимо отбивают чечётку. Уж, поверьте, я старался изо всех сил, но за этим танцевальным монстром мне не угнаться. Это даже не дэнс-машина, это круче, на мой взгляд. Впрочем, в этом номере мы были партнёрами, и мне совершенно не требовалось его превосходить. Да и вообще, я не танцовщица, я певица и музыкант, это как в многоборье, рядом с теми, кто специализируется по отдельным дисциплинам, многоборцы проигрывают, но кто из узких специалистов сможет на равных с ними пройти весь зачёт многоборья? Я в этой ситуации многоборец с упором на пение, а Михель узкий спец заточенный под танец. Все это понимают, и уже то, что я почти не уступаю танцору, вызывает уважение и восхищение. А я после с удовольствием представляю его залу и даже отхожу немного назад, чтобы он принял все предназначенные ему аплодисменты. И вообще, быть вот так, на гала-концерте представленным лично самой принцессой Саган — это дорогого стоит. Тем более, что я уже во всём мире воспринимаюсь принцессой не маленького Вюртемберга, а всей Германии, вот теперь кажется и для немцев я становлюсь их общей принцессой, а не только для вюртембержцев...
Вообще, я начал рассказывать про последнее платье. Я же сказал, что Аля оторвалась на этих гастролях на полную катушку. Чего, к примеру, стоило голубое платье, которое я надел только на один концерт. Нет, цвет шикарный, такой тёплый сочный глубокий небесно голубой. Но если бы не широкая юбка я бы подумал, что Аля решила резко сэкономить на количестве ткани. Верх сделан по типу корсета с совершенно открытой спиной, а спереди из невысокого лифа два закруглённых языка образовали чашечки для груди. Талия плотно затянута, а от неё юбка-солнышко, вот только длина такая, что не то, что наклоняться, даже особенно нагибаться в стороны нужно осторожно, чтобы не показывать свои трусики, вернее колготы их прикрывающие, но в любом случае не comme il faut* для певицы и принцессы. Хотя, с точки зрения чисто визуального сценического образа очень красивая изящная куколка получилась, просто статуэтка точёная. Но мне в таком платье выступать было не очень комфортно. Тем более, что я ведь уже рассказывал, что количество переодеваний за концерт строго лимитировано выступлениями нашей танцевальной группы, когда они занимают время на целый танцевальный номер и я за это время могу добежать до гримёрки, и переодеть костюм. Вот и представьте себе, почти четверть концерта строго следить за тем, чтобы случайно не сделать движение, которое приведёт к неприличному задиранию подола. А ведь стоять солдатиком на сцене нельзя, я ведь не солист пионерского хора, а это платье, даже от резкого поворота юбку взмётывает. Другими словами, ощущения, как на гололёде. На фиг, потому, что, не фиг! Но как артист я понимаю, что подарил зрителям свой совершенно новый образ, ведь зал, тем более так настроенный на меня не мог не почувствовать моё напряжение, да и двигался я всё это отделение очень плавно и расчётливо, при том, что иногда скачу по сцене как бешенная блоха, если этого музыка и текст требуют. И с распущенными по спине длинными пышными волосами я выглядел очень мило, а благодаря съёмкам в кино и чёлке мне стало проще волосы распускать, не нужно ничего закалывать и особенно следить за тем, чтобы волосы на лицо не упали.
