Трансдукция

Борис мрачно смотрел в стол: — Она сама во всем виновата, — который раз повторил он молодому следователю, — никто не заставлял ее лезть через этот дурацкий пролом внутрь затонувшего судна. Тем более что инструктор на базе прямо сказал, что этого категорически нельзя делать, поэтому и фонарей не выдал. Чем я мог ей помочь?

— В акваланге у вас воздуха осталось минут на двадцать минимум, а ваша подруга все это время была еще жива, просто запуталась и не могла сама освободиться. Получается, что вы вполне могли успеть ее спасти, но не сделали этого.

— Лезть без фонаря в темный трюм? С моим опытом в подводном плавании? На одного покойника стало бы больше. Помощь по рации я вызвал. Какие еще могут быть ко мне претензии?

— По букве закона претензий нет, — признал следователь, — но с этической точки зрения ваши действия, мягко говоря, смотрятся весьма паршиво.

— Она сама была виновата, — в очередной раз повторил Борис, — сумасшедшая, вела себя так, как будто хотела покончить жизнь самоубийством. А может и в самом деле хотела, я недостаточно ее знаю.

— Если в школе вы не спали на уроках по сравнительной психологии, — заметил следователь, — то должны помнить, что девушки обожают ставить парней в трудные и опасные положения, просто чтобы посмотреть чего те реально стоят и на что готовы ради них пойти. Думается мне, что упомянутое вами "сумасшествие" имело именно эту природу.

— И что?— раздраженно сказал Борис, — я должен ради каких-то там атавистичных женских инстинктов сломать себе шею? У нас равноправие. Она взрослый и самостоятельный человек, должна была сама оценивать риски, а не рассчитывать, что я непременно полезу ее спасать из ею же спровоцированных опасных ситуаций. Еще бы с моста в бурную реку бросилась!

— Просто играть следует по правилам, — криво усмехнулся следователь.

— О чем вы? — с недоумением спросил Борис.

— Вы начали играть в самую древнюю из игр: ухаживали за девушкой, водили ее по ресторанам, платили немалые деньги за прочие развлечения. Вы ведь не сказали ей, мол, извини, подруга, у нас равноправие, давай оплачивать счета пополам. И от этого злосчастного погружения тоже не отказались. А ведь могли честно сообщить, что деньги тратить вы согласны, но из-за усеченной школьной программы физическая подготовка у вас аховая, мол, не потяну, ты на меня не рассчитывай. Поэтому девушка и была введена в заблуждении. Это называется — шулерство.

— И далась вам эта усеченная программа! — возмущенно проворчал Борис, — что вы меня все ею попрекаете?

— Дело не в программе, — махнул рукой следователь. — В общем, со стороны закона, как уже было сказано, обвинений вам выдвигаться не будет. Но всю эту историю я вам в "кондуит" впишу в подробностях, можете не сомневаться, чтобы другие наивные девушки не были введены в заблуждение.

— Контора пишет! — последнее слово Борис в избытке чувств почти прошипел. — Вот скажите, почему все вы меня так не любите. Все потому что я не ту школу закончил?

Следователь откинулся на спинку стула: — Почему не любим? Любовь великое чувство, оно подразумевает, что для любимого человека идут на жертвы и действуют вопреки собственным эгоистическим интересам. Сетовать на отсутствие любви позволительно женщине, будущей матери. У нее, как вы выразились, "атавистичные инстинкты". Которые кричат, что без помощи любящего мужчины детей она вырастить не сможет. Вот и требует подтверждения этой любви через каждые пять минут, особенно во время беременности. Приходится делать милым дамам скидку на эту понятную слабость, поскольку при тех лошадиных дозах гормонов, которые в это время бурлят у них в крови, взывать к логике бессмысленно. По похожим причинам любви требуют маленькие дети, остро ощущающие свою беззащитность перед миром вокруг них. И мы обязаны им ее предоставить, поскольку приводить детям какие-либо логические аргументы даже более бессмысленно, чем женщинам. Их надо просто любить и все! Но вот когда об отсутствии любви со стороны окружающих его людей начинает плакаться здоровый мужик.... В данном случае сетования в духе "ах, никто меня не любит" следует понимать как глубочайшее сожаление, что вокруг слишком мало наивных дураков, которым можно сесть на шею и свесить ножки. У которых можно только брать и брать, ничего не отдавая в взамен. Вот и вся любовь, как говорится.

Пока следователь читал ему мораль, Борис сидел, наполовину отвернувшись, и разглядывал плакат на стене. На плакате с надписью "На счете денег накопил — путевку на курорт купил!" был изображен явный пейзанин в плавках на фоне пляжа и пальм. В руке у него была зажата какая-то зеленая бумажка, видимо призванная изображать путевку. Морда у пейзанина была настолько глупая и счастливая, что по ней хотелось врезать. По морде следователя, впрочем, тоже. Незапланированный отпуск, на который возлагалось столько надежд, безнадежно испорчен. Слухи о гибели этой сучки наверняка разлетелись по курорту, и теперь на него все будут указывать пальцем, всячески осуждать, если вообще зубы не пересчитают. А уж когда эта ищейка действительно сделает обещанную запись в "кондуит".... В общем, необходимо уезжать и срочно. Как только от этого поганого моралиста удастся отделаться, так сразу и в аэропорт. Вот ведь проклятая страна, где всякое быдло так и норовит влезть в твое приватное пространство.

Хлебом их не корми, только дай вдоволь поразглагольствовать на тему морали и нравственности. Вот и этот старается, да еще глядит неприязненно, хотя совершенно ясно, что причиной этой неприязни является банальная классовая ненависть. Должно быть, посмотрел кто у меня отец, поэтому и про деньги с ресторанами изгалялся. Просто завидует, поскольку его нищеброд-папашка никогда столько денег на девочек не отсыплет. И он тут такой не один, их тут как собак нерезаных. Как бы под горячую руку не линчевали, как черномазого в Соединенных Штатах. Борис впервые пожалел, что так и не удосужился научиться водить самолет. Ведь еще неизвестно, когда в аэропорту ближайший подходящий рейс. А так взял бы напрокат маленькую летающую лодку, их тут относительно недорого внаем сдают, и рванул с этого поганого острова на материк. Там бы соврал, что заблудился, плохо себя чувствует, заплатил за обратный перегон аппарата и все. А еще лучше вообще перелететь через пролив, там уже территория Рейха, и пусть совдеповское быдло подавится своими моралями, нравственностями и "кондуитами". Вот только с гражданством третьего класса в Рейхе особо не развернешься. Лучше было бы сбежать в Соединенные Штаты и не голяком. Ходила легенда, что один ушлый еврей перелетел с Чукотки на Аляску, прихватив с собой пару запаянных стеклянных ампул баснословно дорогого редкоземельного элемента. Настолько дорогого, что даже после уплаты тамошних налогов и штрафов за нелегальное пересечение границы, осталась кругленькая сумма, на которую можно много лет жить припеваючи. Повезло человеку, что имел доступ к такой полезной вещи. Под впечатлением от этой истории Борис в свое время удачно списал более трех килограммов оптического германия, который прикопал потом у папаши на даче. Тоже весьма дорогая штука, но с редкозёмами не сравнить. Ту пару ампул можно было чуть ли не в карман засунуть, а тащить германий на ту же сумму — пупок развяжется. Разумеется, ценная информация была бы гораздо лучше, она вообще ничего не весит. Но где же ее такую ценную взять? За ту, к которой я имею доступ, много не дадут. Это, как недавно выяснилось, вчерашний день. Отец один раз пошутил: "Хотел продать Родину, но не получается". Вот если бы удалось раздобыть подробную технологию изготовления ПЗС-матриц, вроде той, которую коммуняки вставили в свой теплопеленгатор, для работы в инфракрасной области. За такую информацию те же американцы могут хорошо заплатить, на всю жизнь хватит. Германцы, говорят, в этом деле жадные до высокомерия. Информацию, разумеется, выжмут до донышка, но с достойной оплатой может и не выгореть. Скажут, мол, большое спасибо, камрад, это вам обязательно зачтется. То есть третий класс гражданства получите не через пять лет, как рядовые соискатели, а всего-то через год. А ваши дети смогут претендовать и на второй, если, разумеется, еще лет тридцать на благо Рейха ассенизатором ударно поработаете. А что мне до тех детей? Да и нет у меня доступа в подобной информации. Разве только действительно наняться на работу к коммунякам, а уж там....

Додумать эту мысль Борис не успел. Следователь закончил компостировать ему мозги, видимо устал, и подвинул бумаги на подпись. Внимательно, как учил отец, прочитав протокол, он с облегчением расписался. Хотелось побыстрее добраться до своей комнаты, собрать вещи и рвануть в аэропорт.

Глава 14

Самолет в Ленинград пришел по расписанию. Добравшись до выхода в зал прибытия, Борис немного притормозил, чтобы собраться с мыслями перед разговором с отцом. Тот обещал его встретить и точно не преминет прочитать нотацию по поводу инцидента на курорте. Выйдя в зал, Борис огляделся, но папаши не было видно. Видимо обманул и теперь придется тащиться домой на троллейбусе и метро. Борис вздохнул и направился, было, к стоянке автобусов, но тут к нему шагнул молодой парень в камуфляже и с потертой кобурой на поясе.

— Вы Борис? — спросил он равнодушным голосом, глаза были холодные. Борис обмер, сразу пришло в голову, что это прошлый Ларискин хахаль-коммунар специально приехал его встретить, выяснить отношения и возможно всадить пулю промеж глаз. С большим трудом удалось выдавить из себя некий подтверждающий звук.

— Здравствуйте, я Сергей, ваш отец попросил меня вас встретить, — так же равнодушно продолжил парень, — сам он немного задержался на совещании у директора аэропорта. Освободится минут через десять. Машина на стоянке перед аэровокзалом, водитель на месте. Можете подождать в машине или прямо здесь в зале прибытия, а я пока, с вашего позволения, вернусь на совещание.

— Фух, — с облегчением выдохнул Борис и внимательнее оглядел собеседника. Действительно, коммунарского значка на нем не было, как он сразу не обратил на это внимания. Но вид был самый что ни наесть коммунарский, немудрено ошибиться. — И вам добрый день, я лучше подожду в машине, не беспокойтесь.

Парень кивнул и быстрым спортивным шагом удалился.

В машине серьезного разговора не получилось. Мешал водитель и этот деятель в камуфляже, который тоже в нее уселся. Так, разговаривали ни о чем. До места не доехали, отец попросил остановить машину у небольшого кооперативного ресторанчика в половине квартала от дома. Было очевидно, что запланирован разговор без маминого участия.

— А что это за тип, которого ты послал меня встретить? — поинтересовался Борис, когда они устроились за столиком.

— Мой сотрудник. Ты извини, но раз уж мне все равно надо было ехать в аэропорт, то заодно подгадал там дела порешать. Авиаперевозки быстро растут, порт надо срочно расширять.

Борис поморщился, было ясно, что папаша просто не хотел лишний раз светиться в "использовании служебного транспорта в личных целях". Как они тут все запуганы!

— Что-то твой подчиненный больно смахивает на коммуняку. Только значка и не хватает.

— А он и есть коммунар, — с усмешкой заметил отец, — хоть и бывший, расстрига, так сказать. Выперли из коммуны пару лет назад.

— А за что его так? — Борис изобразил ладонью в воздухе шлепок под зад.

— Ихние психологи диагностировали "острый ранговый голод". В переводе на русский язык это должно означать, что у парня есть насущная потребность воспарить над толпой, принимать должные почести и скручивать оппонентов в бараний рог. Коммунарская медицина, как говорится, оказалась бессильной, бывает. Товарищи и соратники тоже не смогли исправить ситуацию, вот и списали его к нам в социализм. Их таких сейчас довольно много появляется, подросли дети первых коммунаров, молодая, так сказать, поросль. Вот и приходится устраивать прополку.

— Вот оно как бывает, — протянул Борис, рассеянно вертя в руках меню, — а у вас, получается, он пришелся ко двору?

К столику подошла официантка, и разговор ненадолго прервался.

— Я сам его на работу и принял, — продолжил отец, когда официантка отошла, — нужно было хорошее пугало, чтобы прочие подчиненные не наглели. В нашей иерархической системе карьеризмом и честолюбием никого не удивишь. Даже и приветствуется, мол, плох тот солдат, который не мечтает стать генералом и так далее. Управленческий талант у парня есть, работоспособность дикая, подготовка отличная, железная воля. Уже двоих в исполкоме спровадил джунгли месить, причем за дело. В общем, перспективный кадр, да-а-леко пойдет, если раньше шею не сломает.

— А может и сломать? — поинтересовался Борис.

— Хм, — отец откинулся на спинку кресла, — был у меня с ним как-то откровенный разговор. Выясняли отношения, заключали договоренности, расставляли точки над "и" во избежание конфликтов по причине недоразумений и недопониманий. Так он признался, что после своей коммуны у нас тут ощущает себя волком среди стада баранов. Каково! Ошибается, конечно, по молодости и неопытности. У нас тоже волков хватает, которые овечьими шкурами только маскируются. Сожрут-с! Официантка принесла первое блюдо, и некоторое время они молча работали ложками. Покончив с ним, Борис салфеткой вытер губы: — А ты не боишься, что он и тебя в итоге подсидит?

— Нет, — рассмеялся отец, — не боюсь. Я раньше успею выйти на пенсию, чем он успеет подняться по все ступеням. А вот моему преемнику действительно стоит опасаться. Но, в общем, как говорится — имеется тенденция. То есть через энное количество лет подобные отщепенцы из коммун вполне могут захватить в соцсекторе многие рычаги. Конкретно этот уже подумывает о вступлении в соцпартию, хотя и весьма пренебрежительного о ней мнения. Ребята они серьезные и у них лучше получается управляться с множеством мелких предприятий. Это важное преимущество, если учесть начавшееся разукрупнение промышленности и прочего. Вполне возможно в будущем эти птенчики, оперившись, сцепятся с коммунарами, но я бы поставил на последних. Впрочем, это будет еще нескоро, я просто не доживу.

— Плевать, пусть хоть перережут друг друга! Лучше скажи — разукрупнение все же будет? Остановить никак нельзя? — эта тема Бориса касалась лично.

— Пытаемся притормозить, — пожал плечами отец, — но не больно-то получается. Новые технологии, мать их. Спасения от них нет. Появляются, например, новые технологии в металлургии. И сразу выясняется, что выгоднее строить сравнительно небольшие, компактные металлургические заводики с минимальным числом работников. А на многих существующих металлургических гигантах, особенно тех, что из-за исчерпания местных источников сырья, работают на металлоломе можно смело ставить крест. В общем, крупные предприятия теряют рентабельность. Под нож могут пойти не только отдельные НПО и комбинаты, а целые отрасли. А наши люди в наркоматах привыкли иметь дело как раз всего с несколькими крупными монстрами, всякая мелочь шла по остаточному принципу. Поэтому, чтобы хоть как-то управляться с кучей расплодившейся мелочи им придется вводить в иерархию дополнительные уровни управления, эффективность этого самого управления будет при этом падать. Вот тут-то коммуняки закричат: "Ага! Не можете справиться? А у нас как раз на этот счет есть неплохие наработочки и подготовленные кадры!". В общем, экономических аргументов у нас практически нет, остается педалировать заботу о трудящихся, которые могут остаться без работы.