Своих не бросаем!

За конторкой справа от навороченного рабочего места Бигумника развалился в офисном кресле Фома, второй и последний работник частной мастерской Михаила Поддубного. Отвечал он за ремонт 'механики'. Ему было скучно. Он водил перед собой пальцем, длинным и тонким как у пианиста, с траурной каемкой под ногтем. А перед ним робот, отдаленно похожий на рыцаря в сверкающих доспехах, трехметрового роста, с четырьмя руками и без головы, повинуясь этим движениями, удивительно мягко для огромного роста и веса, выделывал замысловатые па, впору 'воздушной' балерине. Словом, развлекался, как мог. Робота привезли на прошлой неделе — достали из-под завала в шахте, но к удивлению мастеров, он почти не пострадал — понадобилось поменять только нижние конечности.

Безразлично глянув на коллегу, он приподнял руку в знак приветствия и, не дожидаясь пока тот кивнет, продолжил развлекаться.

Бигумник на мгновение остановился, потом, покачав головой, тихо присел на свое место. Черный пластик клавиатуры удобно лег под пальцы. Объемное изображение, похожее на рекламную голограмму, заплясало над клавишами и заискрилось. Собственно, это и была голограмма, только не рекламная.

— Добрый день — негромко произнесла сексуальным женским голосом персональная консоль.

Бигумник пробежался пальцами по податливым клавишам и отрегулировал наклон видеокамеры на лицо.

— Пользователь опознан. Здравствуй, Димочка! — поздоровалась консоль.

Бигумник оттопырил губу и подумал, что давно не менял конфиги и приветствие успело достать. Потом принялся возиться с очередным 'заболевшим' искусственным мозгом. Время от времени поглядывал на скучающего товарища и бабочкой порхающего напротив него робота. Не выдержал:

— Не надоело играться? Ну прям как ребенок! — покачал укоризненно головой.

— Неа, — Фома оторвался от своего занятия, и робот замер в нелепой позе на одной 'ноге'. Брезгливо выпятив губу, посмотрел на Бигумника, — Ты работай, работай, солнце еще высоко, мистер негр! Не убрано еще полгектара хлопка!

Они были если не друзьями, то добрыми товарищами и взаимное подтрунивание было в порядке вещей.

— Ой, ну кто бы говорил! — всплеснул руками Бигумник, подняв голову от работы, — Сам ты негр, я просто загорел!.. Немного.

— Немного! — Фома коротко хохотнул, — Посмотри на себя в зеркало! Ну вылитый негр! — он принялся крутить пальцем, и робот вновь запорхал легким мотыльком.

Бигумник ездил в отпуск в Бразилию, где перебрал со средством для загара. Вернулся, черный, как мулат. Он тихо хмыкнул.

— Вот придет сейчас хозяин, посмотрим, что скажет на твое безделье! — обвиняюще ткнул пальцем в товарища.

— Ничего не скажет, потому что я, в отличие от некоторых отпускников, которые месяц валялись на пляжах, да таскались за знойными негритянками, все это время вкалывал как проклятый и по моей линии заказов нет, — лениво поглядел на товарища Фома, — Так что имею полное право протестировать продукцию.

— Это тесты? — поднял выцветшие брови домиком Бигумник.

— Угу... — с самым невинным видом кивнул Фома, не переставая крутить пальцем и, тем самым, заставляя робота плясать. Карие глаза Бигумника как будто оттаяли, но одновременно на лице появилась скептическая гримаса.

Некоторое время в мастерской царило молчание, прерываемое едва слышными ударами пластиковых ног робота о пол.

Наконец Бигумник со вздохом облегчения захлопнул кожух, скрывавший искусственный мозг и, с нескрываемым ехидством во взгляде подвинул по столу в сторону напарника.

— Ты говорил, что всю работы сделал? Ну так напряги мозг — вот тебе работа, устанавливай на заказ 744/в/66!

— Вот так всегда, — громко вздохнул Фома, — а еще друг называется.

Бигумник промолчал. Робот прекратил экзорцизмы, а напарник поплелся за главной деталью нового заказа.

Когда Фома снова устроился на рабочем месте, Бигумник оглядел стол-консоль связи с искусственным интеллектом и, тут взгляд остановился на пылившемся в открытом шкафу персональной консолью. Ее сдали на ремонт месяца два назад, еще до отпуска и тогда же он ее починил. Но с тех пор о хозяевах ни слуху, ни духу. Опять висяк — подумал со вздохом. Придется докладывать Михаилу. Напялил шлем виртуальной реальности и погрузился в электронные глубины консоли.

Через полчаса блуждания там, снял шлем, аккуратно поставил на стол и тихонько выпустил воздух меж зубов. Вот так консоль... — он осторожно, словно в ней заложена мина, готовая взорваться в любой момент, отодвинул ее в сторону. И что же делать?

Выпрямился, развернул плечи и замер, глядя куда-то вдаль невидящими глазами. Определенно, это мастерская Михаила, вот он пусть и разбирается с 'подарочком', а мое дело маленькое! Хозяин мастерской, конечно, человек непростой и временами тяжелым, как, наверное, все выжившие с Дальнего Форпоста, но справедливый и весьма неглупым.

Рука осторожно, словно это была взведенная мина, подхватил со стола персональную консоль. Бигумник постоял пару секунд, сомневаясь, потом нетвердым шагом направился на выход из мастерской. Вход в конторку, где обитал Поддубный, вел со двора.

Глава 8

Бывают дни, когда самым крутые опера не бегают за преступниками, устраивают голливудские перестрелки с киллерами или, на худой конец, строчат бесконечные рапорта начальству. Жизнь не кино. Бывает по-разному.

Вот и у Володи выдалось на работе свободное время. Он отложил телефон, не глядя, вытащил из скромного, как полагается рядовому оперу стола, коробку с стрелками-дротиками дартса. Повернулся в сторону двери. На высоте человеческого роста на ней висела истыканная следами прошлых попаданий мишень. Прицелился.

Молнией пролетел дротик вонзился в шестерку.

— Мазила! — услышал голос коллеги, занимавшего вместе с ним невеликий кабинет. Капитан Фролов сказал это медленно, с удовольствием и выражением, если и наигранного, то совсем чуть-чуть, превосходства. Володя обернулся, — А говорил, снайпер я, снайпер. Мальчишка! Смотри и учись как бросает настоящий снайпер!

Фролов вытащил собственную коробку с дротиками и принялся перебирать, выбирая лучший.

— Ну, ну... на стрельбище, Вадик, ты не блистал! — со скепсисом сказал Владимир, с иронией глядя на коллегу и, скрестил руки на груди, — Может хоть в дартсе отыграешься!

И тут внезапно и резко, словно удар плетью, телефон взорвался звенящей трелью.

Опера вздрогнули. Взгляды остановились на телефоне. Номер Владимиру незнаком, а у него появилось слишком много врагов, в том числе в криминальном мире, чтобы не насторожиться.

— Телефон, кто звонит? Выведи на экран, — произнес негромко и наклонился над столом, вчитываясь в поползшую по экрану телефона надпись. Нахмурился — фамилия: Михаил Поддубный показалась смутно знакомой, — Телефон — фотографию звонящего!

Он увидел мужчину средних лет, с намечающейся лысиной, которую, впрочем, пытался скрывать, зачесывая волосы особым образом и вспомнил. Артиллерист на линкоре 'Непобедимый' и земляк с Дальнего Форпоста — они еще вместе лежали в госпитале, но после войны как-то Поддубный потерялся из виду.

Губы Владимира растянулись в настороженной улыбке. Земляк — это хорошо... но зачем понадобился я? Не переключая на видеорежим, поднес телефон к уху и отвернулся к высокому окну. Одна из створок широко открыта, и явственно слышалась пронзительная трель, шум нескольких машин.

— Сколько лет и зим, Мишель, ты где потерялся!? Как жизнь?

Выслушал собеседника.

— У меня? Да как занятия йогой: задница всегда где-то рядом, — гулко хохотнул.

Фролов задумчиво посмотрел на короткостриженый затылок коллеги, не отрывавшего телефон от уха.

— Да Мишель, — Владимир не поворачивался, — сегодня вечером свободен.

Фролов взял в руку дротик и поднялся. Бесшумно ступая в мягких саосинах (отдаленных потомках кроссовок 21 века) с носка на пятку, подошел к мишени. Два года в роте лесных рейнджеров территориальной обороны научат не только абсолютно бесшумно передвигаться! Оглянулся на коллегу — тот все так же вполголоса и не поворачиваясь, разговаривал с неизвестным. Воткнул дротик в центр мишени и так же бесшумно вернулся за стол. Лицо, в предвкушении победы, расплылось в ехидной улыбке.

— Важное? — задумчиво произнес Владимир, — Ну так намекни хотя бы, о чем!

Все так же не оборачиваясь, выслушал ответ, рука невольно потерла затылок.

— Да твою же бога, душу, мать! Ладно выезжаю, а куда? Куда, куда? Ааааа... Пойдет. Давай, до встречи! — положил телефон в карман и развернулся к коллеге.

— Вадик, я на встречу с агентом, ты не хулигань без меня, ладно?

Фролов поморщился и театральным жестом указал пальцем на мишень — на губах расцвела победная улыбка.

Володя поднялся:

— Если ты думаешь, что я не видел, как ты бегал к мишени — ошибаешься, — бросил на ходу.

— Но как? Ты же отвернулся к окну! — воскликнул Фролов. Володя, уже подошедший к автоматически открывшейся двери, остановился и повернулся.

— Эх... мучачо... ты еще мал и глуп чтобы подкалывать дядю... ну наморщи лобную кость, — в глазах Фролова читалось непонимание и Владимир усмехнулся, — тебя было видно в пластике окна.

Он вышел, а Фролов хмыкнул разочарованно, покрутил головой. Дал бог напарничка.

Прошел час.

Быстрым, пружинистым шагам, настороженно осматриваясь, Владимир прошел вдоль бесконечной ограды парка и спустился на набережную, каких вдоль Москва-реки множество. Серебренные реснички волн блестели в лучах сбесившегося от лета солнца.

Но здесь, вблизи воды, жару немного смягчал пропахший рыбой и водорослями ветер с реки.

Было тревожно и немного жутковато. Такое ощущение посещало его время от времени. Последний раз, например, — на далекой планете, где он бежал из концлагеря и, остался один, а совсем неподалеку сухо потрескивали очереди электромагнитных автоматов волфов.

Он миновал пляж, переполненный белым песочком и темно-бронзовыми женскими телами в шезлонгах, едва прикрытыми ленточками бикини, даже остановился на миг, чтобы полюбоваться открывшейся картиной.

Завернул за поворот и увидел в сотне метров топтер. Открылась дверь, и он увидел мужчину средних лет, с брюшком и намечающейся лысиной, которую, впрочем, пытался скрывать, зачесывая волосы особым образом — Михаила Поддубного. Лицо взволновано.

Владимир постоял несколько секунд, обводя прищуренным взглядом настороженных глаз набережную, серо-зеленое 'стекло' реки и почти тропическую зелень леска в отдалении. Место хитрое: надежно прикрытый тыл и отличный обзор возможных подходов. И только убедившись, что все тихо, направился к машине.

Земляки обнялись и, наконец, Владимир позволил себе немного расслабиться.

— Ну рассказывай, дружище, что ты такого страшного нашел, — он повернулся к реке.

Михаил суетливо кивнул и нырнул в кабину топтера.

— Да собственно вот... — он вылез с персональной консолью в руках и протянул Владимиру, но тот скрестил руки на груди.

— Что это? — опер не отводил от консоли взгляда прищуренных глаз.

— Тут, Володя, странная история. Короче пару месяцев тому назад сдали на ремонт персональную консоль и, с тех пор о хозяевах ни слуху, ни духу. Мои работники заглянули в память, а там... Поддубный понизил голос до гулкого шепота, — короче заговор Володя там. Хотят подставить Крюгера, и я ...

Поддубный замолчал, с немым вопросом глядя на оперативника.

Откуда-то издали доносился шум машин, с тихим шелестом берег лениво лизали волны. У камней играли голубоватые полупрозрачные рыбки.

Владимир ответил, только когда пауза стала совсем неприличной.

— Ну да, Разгуляев это супермен, всех врагов 'единым махом семерых побивахом', — сморщил нос, — Земеля, ты перепутал. Я простой опер, мой потолок — жулики и убийцы. А заговоры — это по части смежников (сотрудников службы безопасности) — передай им консоль.

— Да так бы и сделал, но на записи слишком большие люди — генералы. Боюсь, если я это сделаю — жить мне останется совсем немного. Ты же служил 'особистом' — значит у тебя остались связи. Помоги, а?

Владимир потер ладонью подбородок, словно проверяя, не пора ли побриться. Заложил руки за спину, качнулся с каблука на носок. Под командой Крюгера он славно отомстил 'хвостатым' и, за это у него образовался незакрытый долг. А долги он привык отдавать, чтобы это не стоило.

'Ладно... Много раз ставил на кон все, включая жизнь, но удача, по большому счету меня не оставила. Бог не выдаст — свинья не съест! Авось прорвемся!

К тому же здесь пахло авантюрой, а он родился авантюристом до глубины души.

Владимир молча протянул руку и взял консоль. Он уже поворачивался, когда Поддубный воскликнул:

— Подожди! — и нырнул в кабину.

Оперативник дождался, когда тот появится с пакетом в руках. Положил консоль в пакет, пожал на прощание руку и направился вдоль реки к станции струнника.

Домой — Владимир уже давно привык так мысленно называть служебную однушку, как не странно, приехал не поздно. Готовить было неохота, и он заказал доставку холостяцкого ужина. Потом, рассудив, что после трудного дня это не грех, открыл дверцу бара, достал бутылку коньяка и набулькав в широкий бокал на треть, устроился с консолью в кресле.

Он ополовинил бутылку, успел получить от робота-разносчика заказ и, съесть ужин, пока просматривал файлы,

Выключил консоль и рявкнул:

— Твою же богу душу мать! — Лицо передернула судорога ярости и обалдения. Первым побуждением стало вскочить, выругаться по-черному, — Чертов мир катится в жопу!

Он был не то чтобы мрачен, а скорее подавлен и угнетен.

Файлы-убийственные. Согласно им, заговорщики планируют взорвать Резиденцию президента Генеральной директории в Женеве и обвинить в этом адмирала Крюгера. А потом под предлогом борьбы с мятежниками уничтожить его, а заодно всех лояльных Директории чиновников.

Короче он прикоснулся к тайнам, за знание которых одна награда — смерть! Но ни провокация ли это?

Он вскочил и подошел к окну, продолжая напряженно размышлять, лоб прижался к прохладному пластику.

Если бы пришлось ответить, что это, потерянные растяпой документы или изощренная провокация? Такие вещи невозможно решить без тщательной проверки. Все сказанное могло быть правдой, и одновременно, так же далеко от нее, как и прямая ложь. Почти как в известном стихотворении Тютчева. И, пожалуй, такой важной информацией он еще никогда не владел.

'Дзинь! Дзинь!' — раздалась отчаянная трель, медленно развернулся. Кого это черт несет?

— Звонит мама Лаура, — не дожидаясь вопроса, проинформировал телефон.

— Включить громкоговорящую связь, — и тут же произнес устало, — Здравствуй мама, что-то случилось?

— Да нет, — в голосе матери прозвучало напряжение и, плохо скрываемая тревога. У нас все хорошо, вот только сердце кольнуло. У тебя самого ... ничего не случилось?

Как? Как она могла понять, что перед сыном — дилемма. Смертельная дилемма? Материнский инстинкт, наверное.

— Да нет, мама, все хорошо, только работы много, — произнес неожиданно мягко, прости много работы — задерживаюсь, — Я тебе перезвоню завтра, хорошо?