Аластер Рейнольдс "Вечная мерзлота"

— Я знаю, кому ты звонила.

— Я неправильно поняла. В то лето, когда я уехала. Должно быть, прошел год после этого. Я все еще была там.

Антти наклонился ко мне. Я почувствовала его дыхание, испорченное годами тяжелой жизни. Это был кислый, уксусный запах, как будто что-то осталось на дне бочки. — У нас есть семена. Один промах, одна маленькая причинно-следственная связь, и мы все потеряем. Я не могу поверить, что ты могла быть такой идиоткой. — Затем он хмыкнул и полез в карман, доставая пистолет. — Вместо этого сделай что-нибудь правильное.

* * *

Я взяла с собой искусственную гортань на случай, если Викрам захочет что-то сказать в конце, какие-то заключительные слова. Но когда я предложила ему это, он только покачал головой, его затуманенные катарактой глаза, казалось, смотрели прямо сквозь меня, в серое русское небо над фермой.

Был всего один выстрел. Звук эхом отразился от зданий. Эти вороны поднялись с деревьев и несколько минут кружили и каркали в небе, прежде чем снова опуститься на ветки, как будто казнь — даже убийство из милосердия — была всего лишь незначительным нарушением их распорядка.

После этого Антти вышел с лопатой. Мы не могли просто оставить Викрама лежать в поле.

* * *

Я снова разбудила Антти. Он держался молодцом, пока мы пересекали Урал, но теперь его силы иссякали, и я чувствовала, что мы задействовали его последние, глубочайшие резервы. Резервы Тибора, поправила я себя. Бедный Тибор, втянутый во все это, раненый за дело, которое не имело никакого отношения к его собственной жизни, обреченный умереть на пустынном ландшафте северной Сибири.

— Мы уже недалеко от цели, — сказала я, повысив голос и пытаясь удержать его в сознании. — Все, что тебе нужно сделать, это перенести нас на землю, а с остальным мы разберемся пешком. Выше по течению — замерзшая пустошь, но здесь все лучше. Я видела дороги и города, признаки цивилизации. Если мы сможем спуститься целыми и невредимыми, кто-нибудь нам поможет.

— Это должна была быть ты, — сказал Антти, невнятно выговаривая слова, как человек, находящийся на грани забытья. — Разве не понимаешь? На моем месте должна была быть ты, пилотирующая эту штуку. Тогда ты смогла бы посадить нас.

— Держись сам.

Мне казалось, что мы летели целый день, хотя на самом деле прошло всего шесть часов с тех пор, как покинули аэродром. В северном полушарии была весна, и мы находились совсем рядом с Полярным кругом, так что впереди у нас было еще несколько часов полезного дневного света. Я уже могла видеть на горизонте море, синевато-серое, окаймленное полосами льда, между самыми северными краями евразийской суши. Даже по меркам Когалыма здесь было не на что посмотреть, но по сравнению с миром после Расчистки и эти разрозненные поселения были полны жизни и цивилизации. Там были даже взлетно-посадочные полосы и дороги, которыми мы могли бы воспользоваться, если бы только Антти не растерялся и помог нам сесть на землю.

— Если ты вернешься... — начал он, прежде чем на секунду отключиться.

— Антти!

— Если ты вернешься, тебе придется положить этому конец. Найди способ. Убеди Чо, что эксперимент не может продолжаться.

Я напряглась на своем сиденье, проверяя, надежно ли закреплен контейнер из сплава на ремнях безопасности за пассажирскими сиденьями.

— У нас есть семена.

— Я был неправ. Я беспокоился, что ты создашь парадокс, помешавший нам с Викрамом вернуться... даже Мигелю. Но есть кое-что более важное, чем все это. Нельзя допустить, чтобы "Вечная мерзлота" продолжалась дальше настоящего момента, где бы ты ни находилась выше по течению. Это слишком опасно. Что бы ни пыталось достучаться до нас... что бы ни пыталось использовать нас, чтобы изменить положение вещей, всех нас... это должно быть остановлено. Это должно быть закончено. — Он собрал последние силы, его дыхание было затрудненным и тяжелым. — Уничтожь это, Валентина. Разбей машины, чтобы они ничего не могли отправить обратно.

Я протянула руку, чтобы придержать его на ручке управления, как будто это могло что-то изменить.

— Ты должен опустить нас на землю, Антти.

Он закашлялся, кровь брызнула на консоль, на ряды приборов.

Затем он откинулся на спинку сиденья, устремив взгляд за горизонт, и в нем не чувствовалось жизни.

— Антти!

Он умер. Умер или умирает. Теперь только ты и я, Валентина. Только ты и я.

Я сразу же почувствовала, что самолет начинает крениться, и откуда-то донесся сигнал тревоги.

Мы снижались.

* * *

Думаю, именно этот удар выбросил меня назад. Или это, или я сохранила достаточно присутствия духа, чтобы отдать команду "отбой" как раз перед тем, как мы приземлились. Это был не совсем неконтролируемый спуск — я взялась за дублирующее управление и попыталась опустить нас на ровный участок земли, управляя дроссельной заслонкой и рычагом управления так, как, по моим наблюдениям, делал Антти, и мы с Татьяной вспомнили, что нужно выпустить шасси, и разобрались, как настроить закрылки для более медленного снижения. Но никто из нас не был пилотом, и это все равно был скорее шлепок, чем приземление. Мы мчались слишком быстро, и обледенелая земля была слишком неровной, так что мы зацепились за что-то — колесом, или кончиком крыла, или даже пропеллером, попавшим в трещину, — и нас перевернуло вперед носом вниз, как машину, съезжающую в кювет. Я дернулась в ремнях, выгибая спину, но когда расслабилась — словно кусок согнутого дерева со звоном принял прежнюю форму, — то снова оказалась в стоматологическом кресле в "Ваймире".

Я лежала так десять или двадцать секунд, просто дыша.

Перо самописца что-то царапало. Мониторы тикали и пищали. Все было в точности так, как я оставила. Когда я погрузилась, со мной были Маргарет и двое ее техников, но на этот момент они оставили меня в покое, сохранив только записывающие устройства, довольствуясь тем, что я могла пережить свое приключение в прошлом без наблюдения. По-видимому, у них у всех были другие дела. За несколько коротких недель для ученых и инженеров "Вечной мерзлоты" путешествие в прошлое время превратилось из невозможного в отдаленную, но достижимую мечту... затем в повторяемый эксперимент, такой же банальный, как включение и выключение лазера.

Я расстегнула ремни. Когда вставала из стоматологического кресла, у меня слегка закружилась голова, комната поплыла перед глазами, но я оперлась об одну из стоек с мониторами и поискала свою трость.

Она была тут, прислоненная к огнетушителю, именно там, где я ее оставила.

Татьяна?

Ничего. Пока нет.

Я надеялась, что с ней все в порядке.

Все еще пошатываясь, чувствуя, что меня снова может стошнить, как по дороге на ферму, я подошла к панели над огнетушителем и ударила кулаком по кнопке аварийной сигнализации. Запищал двухтоновый сигнал бедствия, разносясь по всему "Ваймиру". Я не сомневалась, что сигнал о чрезвычайной ситуации будет передан и на все остальные корабли. Угрожающая ситуация на одном из них — пожар или ядерная авария — была плохой новостью для всего кордона, для всего эксперимента. Конечно, никакой чрезвычайной ситуации пока не было. Но я знала об учениях и о том, как были обучены реагировать большинство сотрудников.

Снаружи, в коридорах, мигали желтые лампочки. При новом освещении привычные цвета ледокола казались незнакомыми. Я на мгновение заблудилась, свернув не туда по пути на административный уровень. Пока я поднималась по лестнице, часть сотрудников уже спускалась вниз. Некоторые из них направлялись на специальные технические станции, которые должны были перевести системы в безопасный режим, а также подтвердить, что аварийная ситуация не была ложной тревогой. Другие, которые считались менее важными, направлялись к путям аварийной эвакуации, мостам, лестницам и дверям на уровне льда. Я была жалкой преградой на пути людского потока. По большей части меня полностью игнорировали, даже медицинские и технические эксперты, которые помогали мне на ранних этапах становления пилотом. Они просто не замечали меня, пробивающейся сквозь этот страшный, настойчивый поток.

Викрам тоже так и сделал.

Он был уже на полпути мимо меня, когда резко обернулся и взял меня за руку.

— Вэл! Это сигнал тревоги — мы должны идти другим путем! — Тогда он, должно быть, заметил что-то в моем лице, некоторую отстраненность или замешательство. — Боже мой, ты действительно была привязана ко времени, когда это началось? Неудивительно, что ты как в тумане. Следуй за мной — нам нужно добраться до внешней двери, ведущей к месту сбора!

Я, в свою очередь, посмотрела ему в глаза. Подумала о том, как в последний раз мы разделили момент общения. Это было недалеко от фермы Антти, в поле, когда я приставила полуавтоматический пистолет к его голове.

Прежде чем выстрелила и убила его.

Прежде чем закопала его в землю.

— Убирайся, — сказал я. — Просто убирайся, подальше от эксперимента.

— Это, наверное, пробный запуск, пожарные учения...

— Викрам, послушай меня. — Все еще держа трость, я обхватила его голову рукой и прижала наши лица друг к другу, несмотря на то, что мимо нас протискивались сотрудники. — Что бы ни случилось сейчас, никогда не возвращайся назад. Никогда не позволяй им отправить тебя в прошлое. Обещай мне.

— Я даже не знаю, вернусь ли когда-нибудь!

— Просто не делай этого. Беги от всего этого. Как можно дальше. Я заканчиваю с этим.

Я оттолкнула его. Не со зла, не без сожаления, а потому что хотела, чтобы он последовал за остальными, и я знала, что ему нужен был этот толчок. Он чуть не скатился с лестницы, но удержался. Какое-то мгновение он смотрел на меня, разрываясь между сомнением и каким-то глубоким пониманием. Он не был дураком, Викрам. Думаю, в тот момент он понял, что наши пути, должно быть, уже пересекались в прошлом, и то, что я увидела, было правдой, которую было слишком трудно воспринять.

Я продвигалась вперед, поток эвакуированных превратился в тонкую струйку, пока не почувствовала, что весь "Ваймир" в моем распоряжении. Я добралась до кабинета Чо и вошла без стука в дверь. По всем правилам, Чо должен был уйти вместе с остальными. Но я не могла себе представить, чтобы он так быстро покинул ледокол, пока не получил подтверждения, что чрезвычайная ситуация была реальной.

Он сидел за своим столом, разложив перед собой бумаги, и перекатывал между пальцами что-то тяжелое.

— Я думал, вы все еще привязаны ко времени, мисс Лидова.

Все еще звучала сигнализация, желтые лампочки все еще мигали, но когда я закрыла за собой дверь, в его кабинете воцарилась относительная тишина, и только сигнальная лампочка загоралась и гасла рядом с телефоном на его столе.

— Это должно закончиться, директор Чо.

Он воспринял мое заявление с полной невозмутимостью, не повысив голоса и не сделав ни малейшего движения, чтобы встать со своего места.

— Вы несете ответственность за нынешнюю чрезвычайную ситуацию?

— Да, я запустила ее. Но только для того, чтобы начать эвакуацию, которая все равно произойдет, и которую вы поможете мне осуществить.

— Мне нужно какое-то обоснование для таких действий. Обычные учения — это одно, но операция всегда продолжается. Если слишком многие из нас покинут корабли, никто не знает, какой ущерб это может нанести.

— Ущерб — это именно то, чего мы хотим. — Я придвинулась к нему ближе, перегнувшись через стол. — Мы допустили ошибку, Чо. Ужасную ошибку. Мы рассмотрели прошлую историю зондов времени, вплоть до настоящего времени. Но мы забыли подумать о будущем.

— Мы учли все, — заявил Чо.

— Недостаточно. Не о будущем состоянии зондов времени, а о том, что произойдет с ними дальше вверх по течению. Кто еще может ими воспользоваться, если у них есть достаточно веская причина.

— И что бы это могло быть за причина?

— Я не знаю, не совсем. Но я знаю, что сказал мне Антти, и что он узнал от Викрама. Я встречалась с ними, Чо. Они уже были привязаны ко времени в 2028 году. Вы отослали их назад из более отдаленного будущего, чем этот момент.

Чо побледнел. Я почти физически ощущала, какая борьба происходит в его голове: первоначальное неприятие идеи, за которым последовал столь же безжалостный процесс принятия, пока он обдумывал логические выводы из того, что я говорила. Не найдя в моих словах ничего, что он мог бы легко опровергнуть, учитывая предпосылки эксперимента.

— Уже внедрены?

— И Мигель, — сказала я, наклоняясь ближе и сжимая набалдашник своей трости, как будто собиралась использовать ее как оружие. — Но на самом деле важно то, что сказал мне Антти. То, что он увидел мельком. Белый мир, в котором ни от кого из нас ничего не осталось. Только машины. Машины, огромные, как горы, парящие над этой белизной. — Я повысила тон. — Это будущее, Чо, — возможное будущее, возможное состояние равновесия в блок-кристалле времени. Ему не суждено было случиться, пока мы не открыли дверь в прошлое с помощью "Вечной мерзлоты". Мы позволили этому случиться, и теперь оно пытается воплотиться в жизнь. Все это дело с семенами, с 2028 годом, ничего не будет значить, если мы не остановим превращение этого возможного будущего в состояние по умолчанию.

— Что это? — спросил он, и в его голосе не было ни капли сопротивления.

— Я могу только догадываться. Но думаю, что дело в Братьях. Не в том, кем они являются сейчас, а в том, кем они становятся — кем они станут в будущем. Чем-то гораздо более могущественным и независимо мыслящим. Чем-то самостоятельным и целеустремленным. Продвинутым искусственным интеллектом, который существует только благодаря "Вечной мерзлоте" и который знает, что ему не позволят существовать сверх его полезности для нас. Однако он не откажется от этого существования. Таким образом, он вмешивается, чтобы действовать вопреки цели эксперимента, пытаясь помешать нам найти эти семена.

Его челюсть беззвучно двигалась, как у человека, произносящего слова про себя. Он выдвигал и отвергал контраргументы, проверял и отбрасывал одного кандидата за другим. — Нет, — в конце концов сказал он сдавленным голосом. — Этого не может быть.

— Это легко проверить, Чо. Все, что нам нужно сделать, это уничтожить зонды времени. Прервать их историю здесь. Отказать им в доступе к восходящему потоку. Если и было вмешательство из будущего, то это выяснится, как только машины перестанут существовать.

— Я не могу...

Это был блеф, тактика затягивания времени. Чо выпустил предмет, который держал в пальцах, и потянулся к ящику своего стола. Тот был не заперт. Он выдвинул ящик и порылся в нем, чтобы что-то достать. Я заметила блеск темного металла, появившиеся из стола знакомые очертания. Поняла, что это полуавтоматический пистолет.

Чо поднял пистолет. Даже тогда не думаю, что он собирался стрелять в меня. Это был инструмент принуждения, демонстрация его власти. Он не смог бы так легко отказаться от "Вечной мерзлоты", даже если какая-то часть его была убеждена моими словами.