Но теперь в его мире появилось что-то, что действительно имело для него значение, что-то, чему могли навредить его собственные действия. Как до этого дошло? задумался он. Как он мог позволить себе совершить такую роковую ошибку, как влюбленность? И особенно с таким экзотическим и сложным существом, как Морвенна?
С чего все пошло наперекосяк?
Находясь внутри корпуса "Дочери" как в перчатке, он едва почувствовал резкое ускорение, когда корабль набрал максимальную устойчивую тягу. Осколок "Доминатрикса" теперь был совсем не виден; с таким же успехом его могло и не существовать.
Корабль Куэйхи нацелился на Хелу, крупнейший спутник Халдоры.
Он открыл канал связи с "Гностическим восхождением", чтобы записать сообщение.
— Это Куэйхи. Я надеюсь, все в порядке, мэм. Спасибо вам за небольшой стимул, который вы сочли нужным предоставить. Очень любезно с вашей стороны. Или это все работа Грилье? Забавный жест, который, я уверен, вы можете себе представить, Морвенна тоже оценила. — Он немного подождал. — Что ж, перейдем к делу. Возможно, вам будет интересно узнать, что я обнаружил... нечто: большую горизонтальную структуру на спутнике, который мы называем Хела. Она больше похожа на мост. Что касается остального, я не могу сказать наверняка. У "Доминатрикса" нет такого диапазона датчиков, и я не хочу рисковать, приближая его. Но думаю, что это, скорее всего, искусственное сооружение. Поэтому я исследую объект с помощью "Дочери мусорщика" — она быстрее, умнее и у нее лучшая броня. Не ожидаю, что моя экскурсия продлится более двадцати шести часов. Я, конечно, буду держать вас в курсе всех событий.
Куэйхи прокрутил сообщение еще раз и решил, что передавать его было бы неразумно. Даже если бы он что-то нашел, даже если бы это что-то оказалось более ценным, чем все, что он нашел в пяти предыдущих системах, королева все равно обвинила бы его в том, что в его устах это звучит более многообещающе, чем было на самом деле. Она не любила разочаровываться. Теперь Куэйхи знал, что лучший способ играть с королевой — это демонстративно недоговаривать. Давать ей намеки, а не обещания.
Он стер сообщение и начал сначала.
— Здесь Куэйхи. Обнаружена аномалия, требующая дальнейшего изучения. Начинаю осмотр в "Дочери". Предполагаемый возврат к "Доминатриксу" в течение... одного дня.
Он выслушал это и решил, что это улучшение, но еще не совсем.
Он снова стер память буфера и глубоко вздохнул.
— Куэйхи. Я ненадолго выйду наружу. Может быть, это займет некоторое время. Перезвоню позже.
Готово. Это сделает свое дело.
Он передал содержимое буфера, направив лазерный луч с сообщением в вычисленном направлении "Гностического вознесения" и применив обычные фильтры шифрования и релятивистские поправки. Королева должна была получить его сообщение через семь часов. Он надеялся, что она будет должным образом озадачена, но при этом никоим образом не сможет заявить, что он преувеличивает вероятную ценность находки.
Пусть сучка погадает.
Хела, 2727 г.
То, что Калвер сказал Рашмике Элс, было не совсем правдой. Ледоход двигался так быстро, как только мог в щадящем режиме, и как только он преодолел снег и препятствия в деревне и выехал на ухоженную трассу, то зафиксировал две задние лыжи в постоянной конфигурации и начал двигаться сам по себе, словно подталкиваемый невидимой рукой. Рашмика была достаточно наслышана о ледоходах, чтобы знать, что все дело в слое материала на подошвах лыж, который запрограммирован на быструю микроскопическую пульсацию. Так же двигались и слизни, если их увеличить в несколько тысяч раз как по размеру, так и по скорости. После этого езда стала более плавной и тихой; время от времени все еще случались крен и виражи, но по большей части это было терпимо.
— Так-то лучше, — сказала Рашмика, которая теперь сидела впереди, рядом с Крозе и его женой Линкси. — А то я думала, что меня сейчас стошнит.
— Тебя тошнит, дорогая? — спросила Линкси. — В этом нет ничего постыдного. Нас всех здесь тошнило.
— Он не может двигаться ни на чем, кроме ровной поверхности, — сказал Крозе. — Проблема в том, что он еще и ходит неправильно. Сервопривод на одной ноге поврежден. Вот почему там было так тяжело. Это также причина, по которой мы отправляемся в это путешествие. Караваны везут такое высокотехнологичное барахло, которое мы не можем изготовить сами или починить в пустошах.
— Не выражайся, — сказала Линкси, резко хлопнув мужа по запястью. — У нас здесь молодая леди, на случай, если ты не заметил.
— Не обращайте на меня внимания, — сказала Рашмика. Она начала расслабляться: они уже благополучно выехали за пределы деревни, и не было никаких признаков того, что кто-то пытался их остановить или преследовать.
— В любом случае, он говорит глупости, — сказала Линкси. — В караванах, возможно, и есть все, что нам нужно, но они не станут раздавать это бесплатно. Она повернулась к Крозе. — Правда, милый?
Линкси была упитанной женщиной с рыжими волосами, которые она зачесывала на одну сторону лица, скрывая родимое пятно. Она знала Рашмику с тех пор, как та была намного меньше, когда Линкси помогала в детском саду в соседней деревне.
Она всегда была добра и внимательна к Рашмике, но несколько лет спустя произошел какой-то небольшой скандал, и Линкси уволили из детского сада. Вскоре после этого она вышла замуж за Крозе. Деревенские сплетники говорили, что это всего лишь десерт, что эти двое заслуживают друг друга, но, по мнению Рашмики, Крозе был хорошим парнем. Немного чудаковатым, замкнутым в себе, вот и все. Когда Линкси подверглась остракизму, он был одним из немногих жителей деревни, готовых уделить ей время. Несмотря на это, Рашмике по-прежнему нравилась Линкси, и, следовательно, ей было трудно испытывать неприязнь к ее мужу.
Крозе управлял ледоходом с помощью двух джойстиков, расположенных по обе стороны от его сиденья. У него была постоянная синяя щетина и жирные черные волосы. От одного взгляда на него Рашмике всегда хотелось помыться.
— Я не жду, что все это будет бесплатно, — сказал Крозе. — Возможно, мы не получим такой прибыли, как в прошлом году, но покажите мне того ублюдка, который это сделает.
— Ты не думал о том, чтобы перебраться поближе к Пути? — спросила Рашмика.
Крозе вытер нос рукавом. — Я бы лучше отгрыз себе ногу.
— Крозе не очень-то любит ходить в церковь, — объяснил Линкси.
— Я тоже не самый духовный человек в пустошах, — сказала Рашмика, — но если бы у меня был выбор между этим и голодом, я не уверена, как долго продержались бы мои убеждения.
— Напомни, сколько тебе лет? — спросила Линкси.
— Семнадцать. Почти восемнадцать.
— У тебя много друзей в деревне?
— Не совсем, нет.
— Почему-то я не удивлена. — Линкси похлопала Рашмику по колену. — Ты такая же, как мы. Не вписываюсь, никогда не вписывалась и не буду вписываться.
— Я стараюсь. Но мне невыносима мысль о том, что я проведу здесь остаток своей жизни.
— Многие из вашего поколения чувствуют то же самое, — сказала Линкси. — Они злы. Эта диверсия на прошлой неделе... — Она имела в виду взорвавшийся склад взрывных устройств. — Ну, их же нельзя винить за то, что они хотели что-то предпринять, не так ли?
— Они просто говорят о том, как выбраться из пустошей, — сказала Рашмика. — Все они думают, что могут разбогатеть на продаже караванам или даже на строительстве соборов. И, возможно, они правы. Есть хорошие возможности, если знать нужных людей. Но мне этого недостаточно.
— Ты хочешь убраться с Хелы, — сказал Крозе.
Рашмика вспомнила о своих мысленных расчетах, которые она сделала ранее, и развила их. — Я прошла пятую часть жизненного пути. Если не произойдет чего-то невероятного, то еще шестьдесят с лишним лет — это все, что у меня осталось. Я бы хотела что-нибудь с этим сделать. Я не хочу умереть, не увидев ничего более интересного, чем это место.
Крозе сверкнул желтыми зубами. — Люди преодолевают световые годы, чтобы посетить Хелу, Раш.
— По неправильным причинам, — сказала она. Она сделала паузу, тщательно собираясь с мыслями. У нее были очень твердые убеждения, и она всегда считала нужным их высказывать, но в то же время она не хотела обидеть хозяев. — Послушайте, я не говорю, что эти люди дураки. Но здесь важны раскопки, а не соборы, не Постоянный путь, не чудеса.
— Верно, — согласился Крозе, — но на раскопки всем наплевать.
— Нам не все равно, — сказала Линкси. — Любой, кто зарабатывает на жизнь в пустошах, должен беспокоиться.
— Но церкви предпочли бы, чтобы мы не копали слишком глубоко, — возразила Рашмика. — Раскопки привлекают внимание. Они беспокоятся, что рано или поздно мы найдем что-то, из-за чего чудо будет выглядеть гораздо менее чудесным.
— Ты говоришь так, как будто церкви говорят в один голос, — сказала Линкси.
— Я не утверждаю, что это так, — ответила Рашмика, — но все знают, что у них есть определенные общие интересы. И так получилось, что мы не относимся к числу этих интересов.
— Раскопки скаттлеров играют жизненно важную роль в экономике Хелы, — сказала Линкси, словно цитируя строчку из одной из самых скучных церковных брошюр.
— А я и не говорю, что они этого не делают, — вставил Крозе. — Но кто уже контролирует продажу реликвий с раскопок? Церкви. Они на полпути к полной монополии. С их точки зрения, следующим логичным шагом был бы полный контроль и над раскопками. Таким образом, эти ублюдки смогут сесть на что угодно.
— Ты старый циничный дурак, — сказала Линкси.
— Вот почему ты вышла замуж за меня, дорогая.
— А как насчет тебя, Рашмика? — спросила Линкси. — Как думаешь, церкви хотят стереть нас с лица земли?
У нее было такое чувство, что ее спросили только из вежливости. — Не знаю. Но уверена, что церкви не стали бы жаловаться, если бы мы все обанкротились и им пришлось бы переехать сюда, чтобы контролировать раскопки.
— Да, — согласился Крозе. — Не думаю, что в этой ситуации жалобы были бы для них приоритетом.
— Учитывая все, что ты сказала... — начала Линкси.
— Я знаю, о чем ты собираешься спросить, — перебила ее Рашмика. — И не виню тебя за то, что ты спрашиваешь. Но ты должна понять, что меня не интересуют церкви в религиозном смысле. Мне просто нужно знать, что произошло.
— В этом не должно было быть ничего зловещего, — сказала Линкси.
— Я знаю только, что они ему солгали.
Крозе провел по уголку глаза кончиком мизинца. — Кто-нибудь из вас, придурочных, не мог бы объяснить мне, о чем вы говорите? Потому что я понятия не имею.
— Это насчет ее брата, — сказала Линкси. — Ты что, не слушал, что я тебе говорила?
— Не знал, что у тебя есть брат, — сказал Крозе.
— Он был намного старше меня, — сказала ему Рашмика. — И вообще, это было восемь лет назад.
— Что было восемь лет назад?
— Тогда он отправился на Постоянный путь.
— В соборы?
— Такова была идея. Он бы и не подумал об этом, если бы в тот год было легче. Но все было так же, как и сейчас — караваны продвигались на север дальше, чем обычно, поэтому они были в пределах легкой досягаемости от пустошей. Чтобы добраться до караванов, нужно было два-три дня на ледоходе, а не двадцать-тридцать дней по суше, чтобы добраться до Пути.
— Твой брат был религиозным человеком?
— Нет, Крозе. Во всяком случае, не больше, чем я. Послушай, мне тогда было девять лет. То, что произошло тогда, не совсем запечатлелось в моей памяти. Но я понимаю, что времена были трудные. Существующие раскопки были практически исчерпаны. Случались взрывы и обвалы. Жители деревень чувствовали себя не в своей тарелке.
— Она права, — сказала Линкси Крозе. — Я помню, как это было тогда, даже если ты этого не помнишь.
Крозе поработал джойстиками, умело направляя машину вокруг выступа, похожего на локоть. — О, я все хорошо помню.
— Моего брата звали Харбин Элс, — сказала Рашмика. — Он работал на раскопках. Когда пришли караваны, ему было девятнадцать, но он проработал под землей почти половину своей жизни. Он был хорош во многих вещах, и взрывчатка была одной из них — закладка зарядов, расчет мощности и тому подобное. Он знал, как их разместить, чтобы добиться практически любого желаемого эффекта. У него была репутация человека, который делает свою работу как следует и не ищет коротких путей.
— Я бы подумал, что такая работа должна быть востребована на раскопках, — сказал Крозе.
— Так и было. Пока не прекратились раскопки. Потом стало сложнее. Жители деревень не могли позволить себе открывать новые пещеры. Дело было не только в том, что взрывчатка была слишком дорогой. Новые пещеры требовали крепежа, подводки электричества и воздуха, прокладки вспомогательных туннелей... все это обходилось слишком дорого. Поэтому жители деревень сосредоточили свои усилия на существующих камерах, надеясь на счастливый случай.
— А твой брат?
— Он не собирался ждать, пока понадобятся его навыки. Он слышал о паре других специалистов по взрывчатым веществам, которые пересекли границу по суше — на это у них ушли месяцы, но они справились и поступили на службу в одну из крупных церквей. Церквям нужны люди, разбирающиеся во взрывчатых веществах, по крайней мере, так ему сказали. Они должны устраивать взрывы перед соборами, чтобы сохранить проход открытым.
— Он не зря называется Постоянным путем, — сказал Крозе.
— Ну, Харбин подумал, что это похоже на ту работу, которую он мог бы выполнять. Это не означало, что он должен был разделять особое мировоззрение церкви. Это просто означало, что у них была договоренность. Они платили ему за его навыки подрывника. Ходили даже слухи о работе в техническом бюро по обслуживанию Пути. Он хорошо разбирался в цифрах. Он думал, что у него есть шанс получить такую должность, как у человека, который планирует, где разместить заряды, а не делает это сам. Это звучало заманчиво. Он бы оставил себе часть денег, чтобы хватило на жизнь, а остальное отправил бы обратно в пустоши.
— Твои родители были довольны этим? — спросил Крозе.
— Они не очень-то об этом говорят. Если читать между строк, они на самом деле не хотели, чтобы Харбин имел какое-либо отношение к церквям. Но в то же время они могли видеть в этом смысл. Времена были трудные. И в устах Харбина это прозвучало так корыстно, как будто он пользовался преимуществами церкви, а не наоборот. Наши родители не то чтобы поощряли его, но, с другой стороны, и не говорили "нет". Не то чтобы это принесло бы много пользы, если бы они это сделали.
— Итак, Харбин собрал чемоданы...
Она покачала головой, глядя на Крозе. — Нет, мы устроили семейную поездку, чтобы проводить его. Все было совсем как сейчас — почти вся деревня выехала встречать караваны. Мы отправились в путь на чьем-то ледоходе, на два или три дня пути. В то время мне казалось, что это намного дольше, но тогда мне было всего девять. А потом мы встретили караван, где-то неподалеку от равнин. И на борту каравана был мужчина, вроде как... — Рашмика запнулась. Не то чтобы у нее были проблемы с подробностями, но эмоционально было тяжело переживать это снова, даже спустя восемь лет. — Полагаю, вы бы назвали его агентом по подбору персонала. Работает в одной из церквей. На самом деле, в главной из них. Первых адвентистов. Харбину сказали, что именно с этим человеком он должен поговорить о работе. Поэтому мы всей семьей отправились на встречу с ним. Говорил в основном Харбин, а остальные сидели в той же комнате и слушали. Там был еще один мужчина, который вообще ничего не говорил; он просто продолжал смотреть на нас — в основном на меня — и у него была трость, которую он прижимал к губам, как будто целовал ее. Он мне не нравился, но Харбин имел дело не с этим человеком, поэтому я уделяла ему меньше внимания, чем агенту по подбору персонала. Время от времени мама или папа спрашивали о чем-нибудь, и агент вежливо отвечал. Но в основном разговаривали только он и Харбин. Он спросил Харбина, какими навыками тот обладает, и Харбин рассказал ему о своей работе со взрывчаткой. Казалось, этот человек немного разбирался в этом. Он задавал сложные вопросы. Они ничего для меня не значили, но по тому, как Харбин отвечал — осторожно, не слишком многословно, — я понял, что они не были глупыми или банальными. Но что бы ни сказал Харбин, это, похоже, удовлетворило вербовщика. Он сказал Харбину, что да, церкви действительно нужны специалисты по взрывам, особенно в техническом бюро. Он сказал, что это бесконечная работа — расчищать Путь, и что это одна из немногих областей, в которых церкви сотрудничали. Он также признал, что бюро нуждалось в новом инженере с опытом работы Харбина.
