Большинство описаний знаменитых путешествий Ковильяна ограничиваются предположениями, доходили ли его письма до Жуана и какое влияние они могли оказать на подготовку к путешествию в Индию. Однако в истории Ковильяна есть, пожалуй, более интересные аспекты. Карьера Ковильяна — это пример одного из многих людей, которые в равной степени чувствовали себя как дома в иберийском и исламском мире. В XV в. христиане и мусульмане были гораздо более тесно связаны друг с другом, чем можно было предположить, судя по воинственной риторике некоторых хронистов. Существовал устоявшийся и относительно безопасный маршрут паломничества из Италии в Иерусалим и Каир, в то время как еврейские, мусульманские и христианские купцы относительно свободно перемещались между Португалией, Испанией и Северной Африкой 50. Мусульманские купцы нанимали португальские суда, а исламские наемники использовались иберийскими монархами в своих войнах. Если Ковильян и его спутник являются наиболее известными примерами португальцев, путешествовавших по исламскому миру, то наверняка были и другие, например Фернан Диаш, который впоследствии работал шпионом у Албукерки и смог сойти за мусульманского святого, когда странствовал в регионе Красного моря 51. Очевидно, что было также много христианских ренегатов, которые поселились в мусульманских странах, и когда португальцы достигли Востока, устоявшаяся практика, когда отдельные португальцы дезертировали с кораблей и исчезали на Индийском субконтиненте в поисках счастья, стала еще более ярко выраженной.
Знаменательно и то, что поездку Ковильяна финансировал флорентийский банк Маркиони. Маркиони обосновались в Лиссабоне с 1443 г., и по мере роста торговли с Африкой они вкладывали значительные средства в различные предприятия, включая производство сахара и работорговлю в Бенине, став фактически основными финансистами португальской экспансии на рубеже веков 52. Другие итальянские и немецкие банки также открыли филиалы в городе — Барди в 1471 г. и Фуггеры в 1485 г.53 Жуан, как и его предшественники, был готов работать с итальянцами и немцами, и во время его правления, как и во времена правления его предшественников, именно итальянский капитал, в сотрудничестве с португальскими мореплавателями, сделал возможным заморские предприятия.
Соперничество в сердце государства
К 1490 г. Диаш вернулся, и от Ковильяна, возможно, была получена информация, но теперь дон Жуан, похоже, отложил мысли о дальнейших дальних путешествиях в сторону. С точки зрения последующих поколений открытие морского пути в Индию могло бы показаться определяющим моментом в мировой истории, и то, что португальские короли отложили великую кульминацию почти на десять лет, кажется непостижимым. Некоторые историки были настолько обеспокоены этим, что для того, чтобы заполнить пробел, они придумали дополнительные путешествия, записи о которых, как они утверждают, держались в секрете 54.
Однако, с точки зрения современников, развитие событий дает вполне логичное объяснение отсутствия дальнейших плаваний. С 1415 г. самая сильная фракция среди королевских советников всегда выступала за экспансию в Марокко, и эту политику энергично проводили Энрике и Афонсу "Африканский" в центральные годы его правления. Захват Арзилы и Танжера в 1471 г. в дополнение к более ранним захватам Алькасера и Сеуты открыл военные действия с королевством Фес и возродил амбиции, привычки и идеалы Реконкисты. Военные ордена, особенно Орден Христа, по-прежнему решительно поддерживали марокканские кампании и конкурировали друг с другом за выгоды от войны, как это было в XIII в. Служба в Марокко стала важнейшим интересом военной знати, поэтому, когда Жуан искал людей, которые могли бы взять на себя командование военными экспедициями в Африку, ему приходилось обращаться к лицам сравнительно скромного происхождения. Королевство Фес по-прежнему оставалось непримиримо враждебным, и именно попытка укрепить позиции Португалии в этом районе побудила дона Жуана начать свою единственную крупную кампанию в Марокко — опрометчивую попытку построить форт в Грасиозе. Грасиоза находилась на некотором расстоянии от Лараша вглубь страны, и, хотя она стояла на реке, при низком уровне воды ее нельзя было удовлетворительно снабжать по морю, в результате чего в 1489 г. ее пришлось оставить 55.
Дальше на запад, вдоль атлантического побережья Марокко, португальцы проводили иную политику. Вместо дорогостоящих морских десантов они постепенно основали торговые фактории, которые затем стремились укрепить и с помощью которых они предлагали защиту мавританским предводителям в городах и взимали дань с подчиненных деревень. Например, жителям Массы была предложена защита на следующих условиях:
"И нашему адмиралу, вице-адмиралу и морским капитанам, а также всем нашим вассалам и подданным, а также капитанам и шкиперам кораблей, будь то армады или торговые суда, [мы приказываем], чтобы, встретив каких-либо граждан или жителей указанных городов или деревень, они не причиняли никакого вреда или ущерба ни им лично, ни их имуществу, и позволяли им свободно передвигаться, никоим образом не препятствуя им, а скорее оказывая им благосклонность и обращаясь с ними как с нашими и как если бы они были нашими вассалами и туземцами"56.
Таким образом, Сафи, Азамур и Масса попали под португальское влияние, и торговля с Марокко, наконец, начала расти, что в некоторой степени оправдало ожидания, существовавшие во время первоначального нападения на Сеуту.
Стоимость марокканских кампаний с точки зрения людей и денег всегда намного превышала стоимость экспедиций в Западную Африку и, как правило, поглощала любые свободные ресурсы, которые могла бы выделить Корона. Тем не менее в 1491 г., в то время, когда, если бы открытие пути в Индию было его приоритетом, ему следовало бы отправить экспедицию на Восток, дон Жуан организовал и отправил крупное посольство, включив в его состав священников и ремесленников, для установления торговых и дипломатических связей с королем Конго. Как якобы сообщили Маниконго посланники Жуана, в результате дружбы с португальцами "оба короля получат великую честь и прибыль, как для своих душ, так и для своих тел". Очевидно, что Конго предлагало более непосредственную перспективу коммерческой выгоды, чем спекулятивные путешествия в Южную Африку или в Индию. Более того, это была прибыль, которую король надеялся монополизировать для себя, поскольку он вел торговлю золотом в Мине. Важность контактов с Конго для короля побудила его заказать Руи де Пина специальную хронику с описанием посольства 57.
В том же году политическое будущее Португалии изменилось после смерти единственного законного сына короля Афонсу, разбившегося при падении с лошади. Жуан, как и его отец, добивался для своего сына брака с кастильской принцессой, что в конечном итоге привело бы к объединению корон Португалии, Кастилии и Арагона, и смерть Афонсу не только разрушила эти планы, но и оставила вопрос о престолонаследии самой Португалии открытым для интриг и всякого рода политических маневров 58. Вопрос о престолонаследии был необычайно сложным. Ближайшим наследником мужского пола был дон Мануэл, брат королевы и герцога Визеу, убитого Жуаном в 1484 г. Его вступление на престол стало бы триумфом фракции Браганса, на разгроме которой Жуан основал свое абсолютистское правление. Чтобы избежать этой возможности, Жуан начал продвигать интересы своего внебрачного сына, дона Жоржи, предполагая заручиться достаточной поддержкой его кандидатуры, чтобы узаконить его и позволить унаследовать трон. В качестве первого шага в этом направлении дон Жоржи был назначен главой военного ордена Сантьяго. Однако возможности наследования престола Жоржи решительно воспротивились фракции среди знати и сама королева, которая поддерживала дело Мануэла 59. Двор и совет теперь были разделены не только по внешней политике, но и по внутренним делам.
В следующем году драматические события развернулись в соседней Кастилии. Длительная война с Гранадой наконец завершилась падением мусульманского города, и за этой победой последовали указы Изабеллы об изгнании евреев из Кастилии. Оба эти события сразу же затронули Португалию. Теперь можно было ожидать, что победившие кастильцы перенесут свою войну в Северную Африку, создав угрозу амбициям Португалии в этом регионе, но тем временем десятки тысяч евреев, вынужденных покинуть Кастилию, переправились в Португалию, угрожая вызвать вспышку антисемитизма, от которого Португалия до того времени была относительно свободна.
В начале следующего года Жуан услышал от своих офицеров на Азорских островах, что Христофор Колумб, который отплыл на запад по контракту с Изабеллой, чтобы открыть новые земли, возвращается в Кастилию, утверждая, что он достиг Японии. Колумб сам высадился в Лиссабоне в марте 1493 г. и имел беседу с королем. Первой реакцией Жуана было предъявить права на земли, открытые Колумбом, для Португалии и снарядить флот под командованием Франсиско де Алмейды, чтобы завладеть ими. Однако вскоре стало ясно, что он рисковал вступить в серьезную конфронтацию по этому поводу с только что победившей Изабеллой, поскольку испанцы нанесли упреждающий дипломатический удар, получив в мае 1493 г. от папы Александра VI, арагонца по происхождению, буллу "Inter Caetera", признавшую кастильский суверенитет над новыми открытиями.
Тордесильясский договор
Условия папской буллы и еще трех булл, изданных в том же году, повысили ставки в споре, который грозил перерасти в вооруженный конфликт. Кастилия теперь претендовала не только на земли, открытые Колумбом, независимо от того, где они находились, но и на все неоткрытые земли, не подпадающие под действие Алькасовашского договора 1479 г., — претензия, которая могла исключить Португалию из дальнейших исследований. Еще в апреле 1493 г. посол Жуана предложил провести демаркационную линию, проходящую на восток и запад вдоль широты Канарских островов, которая была бы продолжением Алькасовашского соглашения 1479 г., но это привело бы к тому, что открытия Колумба попали в сферу деятельности Португалии и было явно неприемлемо для Кастилии. В конце концов был выработан компромисс, который был включен в знаменитый Тордесильясский договор, первый из двух, подписанных 7 июня 1494 г.60 По условиям этого соглашения Португалия сохраняла свои притязания на земли и океаны вплоть до линии, проходящей в 370 лигах к западу от Кабо-Верде, в то время как Кастилия могла претендовать на права на земли и океаны в пределах 370 лиг к западу от этой линии. Переговорщики Жуана требовали провести линию так далеко на запад, потому что они понимали важность системы циркуляции ветров Атлантики, но это породило теорию, согласно которой Жуан уже знал о существовании земли на западе, которая попадала бы в его половину мира. В 1500 г. было обнаружено, что восточные районы Бразилии действительно попали в сферу влияния Португалии 61.
Два договора, Алькасовашский и Тордесильясский, имеют важное значение в развитии современного мирового порядка. Хотя утверждалось, что дипломаты, участвовавшие в выработке соглашении в Тордесильясе, интересовались только Атлантическим океаном и его островами, договор вскоре стал основой, в соответствии с которой претензии на суверенитет распространялись на земли и народы, не только непокоренные, но даже не открытые 62. Предписания римского и канонического права вскоре пришлось расширить и переработать, чтобы узаконить не только завоевания, но и насильственное обращение в христианство, массовое порабощение и геноцид. Однако, что еще более важно, государства теперь впервые заявляли о суверенитете не только над землей и людьми, но и над океаном. Мировой океан превратился в политизированное пространство, за которое нужно было вести борьбу, контролировать, облагать налогами, распределять и перераспределять, а международное право должно было расширить свое влияние, чтобы охватить эту новую концепцию, которая должна была лежать в основе европейской колониальной экспансии 63.
Смерть Жуана II и воцарение дона Мануэла
Едва разрешив эти вопросы, дон Жуан скончался, и трон унаследовал дон Мануэл. В конечном итоге Мануэлу суждено было связать свое имя с великим расширением португальских владений в Индийском океане, но его непосредственные заботы были совсем иными. Как и в случае со многими его предшественниками, первоочередной задачей короля было создание династического союза с Кастилией, и он начал переговоры о браке с дочерью Изабеллы Кастильской, чтобы любой сын, который у него мог родиться, стал наследником обоих королевств.
Однако кастильский брак потребовал от Мануэла решения проблемы евреев, покинувших Кастилию и нашедших убежище в Португалии 64. Проблема евреев поставила Мануэла перед серьезной дилеммой, поскольку многочисленная еврейская община Португалии была важна для коммерческой жизни страны и оказала Короне ценные услуги, не в последнюю очередь в развитии географических и навигационных знаний. На протяжении 1495 и 1496 гг. король был озабочен этим вопросом. Кастильским евреям был дан срок для выезда из страны, а португальским евреям предоставлена возможность принять христианство или же увидеть, как их детей забирают из семей, чтобы они воспитывались христианами. Именно в результате этого закона, как утверждается, две тысячи еврейских детей были отправлены на Сан-Томе для оказания помощи в заселении острова. Последовали месяцы хаоса, когда большое количество евреев пытались уехать в Северную Африку, в то время как другие делали ставку на то, чтобы им разрешили остаться под видом обращения. Ситуация по-настоящему стабилизировалась только в конце 1496 г. Тем временем Мануэл восстановил герцогскую семью Браганса в правах на ее земли и титулы, и доминирующая фракция при дворе теперь снова переключила внимание при выработке политики на марокканские и кастильские дела. Все это время любому плану путешествия в Индию не только не уделялось должного внимания, но ему противились многие из приближенных короля 65.
Оказавшись лицом к лицу со всеми этими заботами, Мануэл не смог выделить средства на спекулятивное путешествие в Индию. Действительно, король был готов найти средства только для оснащения двух кораблей, и ему пришлось привлечь средства банка Маркиони, чтобы оплатить третий, "Берриу". В конце концов были оснащены четыре корабля (включая одно судно со съестными припасами) вместе с экипажами численностью менее чем 200 человек, и доверены второстепенной фигуре при дворе, рыцарю ордена Сантьяго Васко да Гаме. Низкий приоритет, придаваемый этой экспедиции, назначение второстепенного фидалгу на должность командующего и тот факт, что миссия везла с собой так мало дипломатических подарков или товаров для торговли, позволяют предположить, что это был минимальный жест, сделанный для того, чтобы заставить замолчать небольшую, но шумную и беспокойную группу давления при дворе, возглавляемую бывшим претендентом на престол доном Жоржи, в то время как все внимание короля уделялось тому, что считалось действительно важным делом, — отношениям с Кастилией и войне в Марокко.
