6.1. Мертвая долина. Книга 1.

— По капле им дай, — хрипло велел Ас, увидев в руках Алого заветный пузырек. — Больше не смей — она не разбавлена. Понял?

— Да, господин, — торопливо кивнул Раэрн и, не смея приблизиться, бочком обошел мрачного повелителя по дуге. Потом поспешно открыл сосуд с "синькой", еще поспешнее капнул девушкам на губы. Проследил за тем, как она стремительно всасывается, а потом с невыразимым облегчением увидел, что сестры, наконец, слабо застонали и заворочались.

— На улицу их, — быстро распорядился, пока Ас не передумал. Заткнул бесценный сосуд с лекарством и добавил: — Как только придут в себя — на коней и домой. Все разговоры потом. И предупредите, чтоб больше сюда ни ногой. А если вздумают упрямиться, то разъясните в подробностях, кому именно теперь принадлежат их жизни.

Райро и Регэ только усмехнулись, потом обернулись в сторону Аса, получили согласный кивок и без лишних слов поволокли девиц к выходу.

— Давай сюда, — буркнул Ас, когда они пропали из виду.

Раэрн, спохватившись, кинул пузырек и на всякий случай отошел еще не шаг.

— Ас, угомони этого демона, — простонал вдруг Ван, навалившийся на Бера и все никак не способный его утихомирить. — Совсем он с ума сошел! У меня все брюхо уже в синяках. Хоть ты ему скажи, раз нам силой пользоваться нельзя!

Ас, нехорошо усмехнувшись, выдернул тугую пробку зубами. Глотнул от души, неловко прижимая сломанную руку к груди. Потом шумно выдохнул, подошел к извивающемуся на земле Беру и, не изменившись в лице, ловко двинул его сапогом в висок.

Бер вздрогнул всем телом и обмяк.

— Спасибо, — с облегчением выдохнул Ван, в изнеможении упав сверху. — Еще бы немного... твою маму... кто бы раньше сказал, что его сумеют так взбесить две обыкновенные женщины! Все! Никаких ему больше баб, пока не научится ЭТО контролировать, иначе я за себя не отвечаю. Гор... Гор, ты-то хоть как? Живой?!

Адамант отвалился от затихшего Бера и, обессиленно рухнув на спину, устало закрыл глаза.

— Ничего. Брат помог. А то не знаю, что бы тут сейчас было.

— Замечательно, — криво усмехнулся Ван, сползая с бесчувственного Бера и с шумом распластываясь на примятой траве. — Один без сознания, второй без руки, а мы с тобой даже шелохнуться не можем без риска что-нибудь взорвать или кого-нибудь убить... просто замечательно!

— Добро пожаловать в Скарон-Ол, — мрачно пошутил опустившийся рядом с братьями Ас. — Всего пол-оборота прошло, а мы уже получили три полутрупа, двух кровных врагов, парочку перепуганных насмерть сородичей и, в довершении всего, едва не разрушили половину города. Интересно, дальше будет так же весело?

— Глава 7 -

— Откуда идете? — деликатно поинтересовался нашим прошлым господин Ридолас, когда скатерть подмели почти подчистую, а циркачи с удовлетворенными вздохами убрали тщательно облизанные ложки. — Давно на дорогах?

— Нет, — пробурчал Мейр, уписывая за обе щеки приличных размеров бутерброд. Кстати, тоже — мое новшество: раньше местный народ понятия не имел, как удобно сочетать свежий хлеб с запеченным мясом и овощами. Не слишком полезно, правда, но им понравилось. А когда я нарезала их в специально вытащенное блюдо, даже гости одобрительно закивали и в почти торжественной обстановке умяли все до последней крошки. — С месяц всего, да и то — по необходимости.

— Вот как? — сдержанно удивился господин Ридолас.

— Да. Если бы не деда...

Я строго посмотрела на "брата", и он послушно закрыл рот, снова занявшись бутербродом. Рорн с Деем тоже сделали вид, что не при чем, и разговор сам собой забуксовал. Правда, спустя пару минут хозяин балагана все же не вытерпел и снова спросил:

— Так почему вы вышли на дорогу? Я так понял, вы не учились этому специально?

— Да у кого им учиться? — проскрипел Родан, возвращая мне пустую тарелку. — Кто ж на деревне такую науку знает? Просто Мер у нас всегда был сильным — Айд при рождении его статью не обидел, да еще в кузне немало постучал. Думали даже, по отцовским стопам пойдет, да вот... не свезло. И мне вместе с ним. А Гайку всегда зверушки любили. Особенно вот этот... дикарь лохматый... как прибился из лесу, так и не уходит. Гайка ему заместо кормилицы стала, вот он и делает все, что она ни попросит.

Господин Ридолас удивленно покосился на задремавшего у моих ног хварда.

— Из лесу?

— Волчьих он кровей, — неохотно кивнул Родан. — Дикий совсем. В кого уж именно уродился, про то не ведаем. Видно только, что глазищи хищные, да шкура крепкая. А уж откуда такая помесь взялась — один Айд знает. Но людей не чурается. Не кидается без спросу. Значит, не совсем волкарь. Да и нас худо-бедно признает. Так что думаю, что помесь. Не зря его к людскому теплу завсегда тянет.

Лок тихонько заворчал, не слишком обрадовавшись, когда услышал свою полуправдивую "легенду", но я ласково потрепала его за мохнатые уши, и он тут же успокоился.

— Вона, — странно хмыкнул Мейр. — Видали, чего творит? Какой бы волк человека к себе подпустил? А этот пускает. Правда, только Гайку.

— Он хороший, — улыбнулась я, поглаживая присмиревшего хварда. — И очень умный.

— Главное, послушный, — из вредности поддакнул миррэ. — Если б не это, вряд ли бы мы его с собой взяли.

Господин Ридолас снова выразил вежливое удивление.

— А почему вы вообще ушли из дома?

Мы дружно помрачнели и переглянулись.

Труппа переглянулась тоже, хотя и совсем иначе. Но в Невироне практически не было случаев, чтобы из деревень уходили по доброй воле. Мало кто променял бы теплый дом на вечно клубящуюся пыль под ногами, если бы не большая нужда. Безнадежных романтиков и в большом-то мире не слишком много наберется, а уж тут... думаю, у них у каждого было, о чем рассказать. И у каждого имелась своя невеселая история. Ведь Долина, какой бы она ни была благоустроенной и как бы хорошо в ней ни жилось большинству, все равно населена обычными людьми. Простыми смертными. А людям всегда свойственна и жадность, и зависть, и жажда стяжательства... в этом невиронцы ничем не отличались от жителей Валлиона или моей далекой родины. Поэтому ничего удивительного в нашей реакции не было. Думаю, если бы тот же самый вопрос я задала соседям по опушке, то услышала бы немало грустных подробностей.

Вокруг костра сгустилось тягостное молчание.

— Прошу прощения, — запоздало осознал свою бестактность господин Ридолас. — Ничем не хотел вас обидеть.

— Да мы не обиделись, — вздохнула я, рассеянно теребя замершего от счастья хварда. — Просто... боюсь, в каком-то роде это моя вина, что нам пришлось покинуть родной дом.

— Почему ваша?

— Господин Дул, я — не знатная дама, чтобы называть меня на "вы", — грустно улыбнулась я. — Гайка, она и есть просто Гайка. И ничего больше. А уйти нам пришлось потому, что... знаете, у нашего старосты вырос довольно неприятный сын...

Господин Ридолас понимающе хмыкнул. Но тоже — невесело. И совсем-совсем не насмешливо.

— Боюсь, твоя история не нова.

— Не сомневаюсь, — снова вздохнула я, стыдливо опустив взгляд.

— Наши девочки тоже успели хлебнуть горя досыта. Поэтому тоже здесь. И тоже ищут свободы.

Я украдкой покосилась на танцовщиц и искренне удивилась, подметив в глазах белокурой пышки неподдельное сочувствие. Кажется, Дул прав — в такой стране, как Невирон, молодые женщины ценились. Вернее, они ОЧЕНЬ ценились, но лишь с той позиции, что каждая из них могла в любой момент стать матерью откупного ребенка... а если она, к тому же, сирота, и если некому за нее заступиться... для каждой деревни такая девчонка — настоящее сокровище. Причем, бесплатное, безотказное и ужас, какое выгодное. За таких держались, как за единственное спасение, кормили, как на убой, следили, чтобы не дай бог не захворали. Холили и лелеяли, следя за тем, дабы даже пальчик не прищемили. Но зато и доля у них была незавидной: рожать, рожать и еще раз рожать. От совершенно незнакомых мужиков, которых им приводили каждый год, как кобелей на случку. А если вдруг оказывалось, что женщина бесплодна, то участь ее становилась еще печальнее: едва она старилась и переставала приносить деревне пользу, никчемную пустышку быстренько отдавали Сборщикам.

Ничего себе размен, да?

Я тяжко вздохнула: вот и еще одна причина, по которой я не могла покинуть Невирон. С этой порочной практикой нам еще предстояло что-то делать. Но что ты сделаешь, если этим живет вся страна, от мала до велика? Если эта жуткая правда даже большинством женщин воспринимается, как норма жизни? Лишь жалкие единицы вроде сидящих напротив девчонок рисковали идти наперекор традициям и сбегали в полную неизвестность; единицы бросали уют родной (или неродной) деревни, наотрез отказываясь превращаться в родильную машину. Тогда как основная масса вполне довольствовалась ролью свиноматки и охотно жирела на дармовых харчах, время от времени раздвигая ноги перед теми, на кого укажут.

К сожалению, многим такой образ жизни казался привлекательным. И многим от него не хотелось отказываться. Дескать, кормят, поят, работать не заставляют, в поле не гонят, воду таскать не надо... знай, сиди себе и покачивай на руках растущее пузо. А то, что мужиков приводят... так и ладно. Чай, от бабы не убудет. За такое-то вознаграждение...

Тьфу!

Я снова вздохнула, а потом неожиданно "призналась":

— Этот сморчок на меня глаз положил. Сразу, как только в возраст вошла. Но пока жива была бабка, никто не трогал — она Ведьмой была. Вот и помалкивал староста. Молчал, когда один раз уже отказала выдавать. Но недавно бабушка Айна померла...

— Ведьма? — изумленно переглянулись циркачи, а потом уставились на меня совсем другими глазами.

И я их хорошо понимаю: в Невироне быть Ведьмой — совсем не то, что в эрхе Дагон. Ведьма — женщина уважаемая, знатная и богатая. Быть Ведьмой в Долине — значит, получить прямое благословение Айда, вместе с его помощником-шейри и волей, которую Он высказывал через призванного из Тени демона. Ведьмы почитались здесь наравне со жрецами. Их уважали. Их чуточку боялись. Но они, в отличие от жрецов, всегда были близко. Всегда под боком. Если в деревне поселялась Ведьма, деревня была счастлива. Потому что это значило полное отсутствие болезней, это значило еще более щедрые урожаи, чем везде, это значило здоровые дети, крепкие семьи, больше девочек среди новорожденных... Ведьма — это целое сокровище для любой деревни.

Надо думать, что на меня уставились, как на внезапно найденный в мусорной куче бриллиант.

— У меня не оказалось ее дара, — поспешно пояснила я в ответ на жадные взгляды со всех сторон. — Она сразу сказала, но все равно берегла меня до последнего. А как померла в том году и это открылось... тут-то все и началось. Сперва этот мерзавец к дедушке приходил. Потом к Меру пристал. Но и там, и там получил отказ, после чего уже и угрожать начал. Сказал, что к следующему Важному Дню отдаст деда Сборщикам. Самым первым. Потому что, дескать, бесполезным он стал и совсем старым. Раньше-то бабка не давала, а теперь...

— И вовсе не так было! — неожиданно возмутился "дедушка". — Я сам ушел! Еще до жребия!

— Конечно, — грустно кивнула я. — Конечно, сам. А мы ушли вместе с тобой. Я, Мер, Эр... и даже Дей, которому, как видно, надоело на одном месте сидеть, но который о причинах все равно не расскажет. Да, Мер?

Миррэ фыркнул.

— А что я-то? Откуда мне знать? Я его, между прочим, с собой не звал! Сам увязался!

Дей на вопросительные взгляды циркачей совершенно спокойно пожал плечами и, всем видом показав, что намеки Мейра его ничуть не трогают, так же спокойно отвернулся.

— Вот так всегда, — не замедлил буркнуть миррэ. — Что ни спроси — только промолчит и отвернется.

— А что, было бы лучше, если бы он в ответ ворчал и огрызался? — тут же подколол побратима Эррей, но ло-хвард неожиданно отмахнулся.

— Да мне, в общем-то, все равно. Не хочет — пусть не говорит. Главное, что он нам трюки удачные делает и в дороге здорово помогает. На его "летающие кинжалы" всегда много народу собирается посмотреть. К тому же, Гайку он уважает, к деду с почтением относится... а уж кем был раньше, где жил до прошлой осени, как в нашу деревню пришел, и почему замолчал — не мое, по большому счету, дело. Не хочет говорить, и ладно. Лишь бы товарищем оставался хорошим. А он таким товарищем давно для меня стал. Да и для всех нас, я думаю, тоже. Да, молчун?

Дей улыбнулся кончиками губ и отсалютовал ножом, благодаря миррэ за столь деликатную поддержку. После которой ему можно было больше не опасаться настойчивых расспросов и ненужных подозрений. Правда, господин Ридолас слегка призадумался над новой информацией, но оно и ладно — пусть лучше поразмыслит сейчас, чем какие-то сомнения возникнут у него гораздо позже.

— Да и куда бы я вас одних-то отпустил? — продолжал, тем временем, громко рассуждать миррэ. — То, что мать с отцом рано сгинули, я как-то пережил. Бабку тоже, как положено, проводил к Айду. Но потерять еще и вас... нет уж. Неужто моя сила нигде не пригодится? Вот подождите — как денег накопим, я себе где-нибудь кузню хорошую поставлю. Ну, побудем немного чужаками. Ну, привыкнем потом. Главное, умение у меня есть — проживем как-нибудь. Вот еще немного подработаем и тут же встанем.

Я слабо улыбнулась.

— Конечно, брат. Непременно встанем.

— Да, Мер у нас молодец, — довольно проскрипел Родан, с кряхтением поправляя на себе теплое одеяло и активно прикидываясь немощным. — Это он придумал разные трюки народу показывать.

— Вообще-то, первой была Гайка, — "смущенно" отозвался Мейр. — Помнишь, как она однажды запела, а какой-то болван возьми да и скажи, что ей надо своим голосом Владыку Айда радовать? Ну, я и подумал...

Господин Ридолас задумчиво покосился в мою сторону. А потом посмотрел на Эррея. Выразительно так. Многозначительно. С явным подтекстом.

— Эр — наш старый друг, — поспешила пояснить я вместо лен-лорда. — Такой старый и близкий, что я уже и не помню, когда было иначе. Мы вместе росли. А теперь так же вместе путешествуем.

— Точно, — хмыкнул Мейр, беззлобно пихнув побратима локтем. — Причем, я даже знаю истинную причину его ухода!

Я сделала вид, что смутилась, а Эррей метнул на наглого миррэ предупреждающий взгляд. Но тот только оскалился еще больше и всем видом показал, что о намерениях "друга" догадывается очень давно. И, судя по всему, против ничего не имеет. Другое дело, что сама "причина" этих намерений пока молчит и старательно делает вид, что не видит обращенных на нее пристальных взглядов. Хотя от помощи, разумеется, не отказывается. Иными словами, в Невироне Эррею снова предстояло играть роль моей "пары". Но он, как мне кажется, не возражал. А после того, как мы лихо отплясывали в королевском замке...

Стоп. Не думать. Это сейчас ни к чему.

Я прикусила губу и поспешно затолкала неуместные воспоминания на самое дно. Туда, где они не смогут меня потревожить. И откуда не сумеют царапнуть душу острым когтем сожаления и горечи.

Господин Ридолас правильно расценил нашу выразительную пантомиму и заметно расслабился, наконец-то, сообразив, как мы смогли собраться такой странной компанией. Немощный дед, не пожелавший умирать на алтаре раньше срока, брат с сестрой, которая не захотела быть выданной замуж за нелюбимого, вероятный жених, не пожелавший ее бросить даже в трудных странствиях... что может быть прозаичнее?