— Останемся здесь, — сказала она. — Теперь нас не найдут. Не хочу ни с вашими связываться, ни с нашими. Время неспокойное. Да и что будет, когда вы уйдёте? Даже если вы убьёте Нервила, на его место сразу найдётся несколько претендентов, а такие дела в наших краях решаются только на мечах.
Нам отдали награду, которая теперь выглядело откровенно блёкло, а вечером Гая закатила настоящий пир. Не забыв намекнуть, что завтра она видеть нас не хочет.
В самый разгар ужина ко мне подошла Рилай.
— Выйдем, — шепнула она.
Я пожал плечами и последовал за ней. Никто и внимания не обратил.
— Куда мы идём? — спросил я на улице.
— Увидишь.
— Содержательный ответ.
— Я тебя не языками чесать звала, — сварливо отозвалась горбунья.
Мы шли минут пятнадцать. Как оказалось, местом назначения был тот дуб, у которого мы встретили Гаю и детей в прошлый раз. Видимо, старуха в прошлый раз порядком хотела нас запутать.
— Если бы бабка узнала, что я веду тебя сюда, она бы меня убила, — сказала Рилай. — Хотя, сейчас-то уже наплевать.
Она положила руку на кору и что-то тихо зашептала себе под нос. Это продолжалось около минуты. Потом что-то тихо ухнуло под землей, и меня ослепило короткой вспышкой.
— Не заставляй меня ждать, — едва ворочая языком от слабости, проговорила горбунья.
В глазах троилось. Земля шаталась под ногами. Знакомо, очень знакомо.
— Бабке приходится стоять здесь не меньше получаса, — с гордостью в голосе сказала Рилай, — но она ослабела к старости. А физические, — губы девчонки горько скривились, — уродства порой положительно влияют на силу. Ну, чего стоишь?
Шатаясь, я шагнул за ней.
Мы стояли на болотном островке. В центре острова возвышался камень, формой отдалённо напоминающий сердце. Сам островок покрывала редкая короткая трава, но у камня земля была совершенно лысая.
— Здесь Корд всегда встречал Алу, когда они шли убивать очередного бога.
— Откуда ты знаешь? — спросил я, сглатывая.
Я задыхался. От зловонных болотных испарений. От вони, идущей от камня. От того, что всё существо этого мира пыталось выдавить меня ОБРАТНО.
— Просто знаю. Мы, видишь ли, потомки Корда. Бабка Гая — настоящая моя бабка, потому так над нами и трясётся. Творить мы не можем, но кое-какими силами владеем.
— Где мы? — простонал я. Голова раскалывалась.
— Там же, где и были. Всего в трёх шагах от того места.
— Но болото...
— Болота здесь никогда не было. Никогда не было раньше, вот что я имею в виду. Корд убил Алу и похоронил здесь, под камнем. А потом... ну, появилось болото. Или Корд сделал так, что оно здесь появилось. Тебе-то какая разница? Мы никуда не уходили, поверь.
Горбунья приблизилась к краю острова и заглянула в мутную воду. Я поступил так же.
В воде копошились какие-то твари. Тысячи тварей. То ли слизняки, то ли миноги, то ли пиявки, но куда более отвратительные, чем все перечисленные мною существа вместе взятые.
— Не трогай их.
Но я уже бессознательно опустил руку в воду. Перчатки остались лежать на столе в доме, и один слизняк вцепился мне ровно в середину ладони. Боли не было, но я чувствовал, как в мою кожу впились острые зубы, как в глотку в твари полилась моя кровь, а та в свою очередь что-то впрыскивает мне в кровь. Это продолжалось около двух минут. Потом со звуком "чмок" слизень, налившийся багрово-красным цветом, отвалился и одним вёртким движением нырнул в болотную жижу.
Я посмотрел на свою ладонь. Кожу покрывали три прерывающиеся окружности из семи участков каждая, а в центре была кругла рана в монету диаметром.
Я перевёл взгляд на Рилай. Девчонка была напугана, но как-то умудрилась взять себя в руки.
— Я не знаю, кто ты, и что ты, но у нас осталось мало времени. Иди за мной.
Горбунья подошла к камню и кивнула в сторону его подножья.
— Бабка говорила, что если эти вещи попадут в плохие руки, то ничего хорошего не выйдет точно. Но... ты не плохой человек. Жестокий, растерянный, немного озлобленный, но не плохой. Это трудно объяснить. Я говорила с бабкой, но она запретила мне приводить тебя сюда. Но... если не вы... то больше некому. Возьми. Но только одну вещь.
Я не понимал. У подножья камня ничего не было.
— Ну, бери.
Я протянул руку. В раненую ладонь удобно легла рукоять. Я потянул.
— Я не сомневалась, что у тебя получится, — скороговоркой заговорила горбунья. — Но вышло даже лучше, чем я ожидала. Тяни!
У меня в руках оказался полуметровый клинок из воронёной стали. Тесак с полуторной заточкой, гардой едва ли в указательный палец длиной и простой рукоятью, обмотанной шершавой кожей. Необычным было то, что лезвие было будто окутано дымкой, от чего казалось, что оно размазывается в пространстве.
— Меч Тени, — заворожённо прошептала горбунья, — я в этом не сомневалась.
Девчонка выпрямила свою кривую спину, как смогла, и улыбнулась. Так мог улыбаться висельник.
— У нас почти не осталось времени. Помни, если ты пользуешься этим клинком, то кто-то должен погибнуть. Кто-то сильный. Или наоборот, слабый, но жертв тогда должно быть много. Иначе клинок заберёт твою жизнь. Тебе повезло, что я не просто уродливая горбунья.
Рилай шагнула вперёд и ещё раз улыбнулась. Из уголков глаз у неё текли слёзы.
— Давай. Не используй его просто так, только в самых крайних случаях и только когда ты можешь сражаться в полную силу. А что делать с подарком болот, решать тебе самому. Помни меня, Судья.
Меч описал полукруг и, едва не выломав мне кисть, начисто снёс горбунье голову. Я вскрикнул и отступил, под ноги как будто попался камень, хотя никаких камней под ногами лежать не должно...
Я сидел на траве перед дубом. Ладонь нещадно саднило, но никакого меча в руке не было. Хотя я твёрдо знал — стоит захотеть, потянуться к нему, и меч окажется у меня в руках.
Происходящее напоминало кошмарный сон, и если бы не раны на ладони, я бы быстро убедил себя в том, что это и был кошмар.
Головная боль отступала. Я тяжело поднялся.
— Рилай! Рилай! Девочка моя!
Это была Гая. Увидев меня, она бросилась в мою сторону, но сразу же остановилась.
— Где Рилай? — резко спросила старуха.
— Мертва. Я... я убил её.
Глаза ведьмы горели, ноздри трепетали так, будто она принюхивалась. Хотя, скорее всего, так и было.
— Покажи ладонь.
Я поднял правую ладонь.
— Она сама этого хотела? — зло спросила Гая, хотя уже знала ответ. — Сама привела сюда?
— Да.
— Бедная маленькая дурочка, — пробормотала старуха и разрыдалась.
Я опять ничего не мог сделать. Как может успокоить горюющего человек, который сам стал причиной горя?
— Она дала тебе большую силу, пришлый, — всхлипнув, проговорила старуха. — Она поверила в тебя. Сделай так, чтобы её жертва была ненапрасной. Сделай всё, ради чего погибла моя внучка. Если ты не оправдаешь её надежд... клянусь, сам Корд не спасёт тебя.
— Я сделаю. Клянусь.
Игроки III
Мне было над чем поразмыслить. А, поразмыслив, понять, что никаких ответов я пока получить не в состоянии. Оставалось лишь поддаться потоку событий, который, я уверен, рано или поздно приведёт меня ко всем ответам и ко всем тем, кто в ответе за происходящее.
Нет, я не сидел без дела. Я спрашивал местных, читал все свитки, которые попадались мне. Ничего о потомках Корда ни в одном из них не было. Впрочем, это и не удивительно: их бы почитали, как богов, а Корд считал, что божественность — это его крест. Скорее всего, он утаил их существование ото всех, кроме них самих. Становилось понятно, откуда силы у Гаи. Наверняка ритуал, который они совершали тогда, нёс в себе смысл. Но никто не мог мне ничего рассказать. Не ходить же мне среди местных и не расспрашивать, не потомки ли Корда случаем. А даже если и потомки, то что? Об этом знала Гая, знала Рилай, которую бабка явно готовила себе на замену, но знали ли другие?
Про Меч Тени я кое-что нашёл. Тысячелетия назад им пользовался один из палачей Гаспа, потом меч куда-то делся. Теперь я знал — куда. Наверняка под Сердцем (или в Сердце) хранилось множество таких артефактов, слова Рилай намекали на это. Было утеряно много экземпляров древнего и откровенно злого оружия, созданного Гаспом. Но. Зачем Корду из могилы возлюбленной госпожи делать помойку для тёмного оружия? Зачем окружать её мерзким болотом с ещё более мерзкими обитателями (и что это, кстати, за твари)? Или любовь Корда — обман? Историю пишут победители, возможно, Корд воевал не только с Гаспом, но и его дочерью, кто знает?
Рана на моей руке зарубцевалась, а после и вовсе зажила, не оставив и шрама. Раны нет. Ответов нет. Подсказать некому. Кругом и так происходило столько всякого дерьма, что терять своё время на бесцельные поиски или устраивать самобичевание из-за погибшей горбуньи не было смысла. Оставалось только как обычно затаиться и жить.
Ведь даже просто жить здесь не просто.
Нас было уже почти сто двадцать человек. Серверная Рать росла и крепла. Думаю, это благодаря порядкам, установленным Корумом, нашим предводителем, королём, боссом... в общем, называли его по-разному. Кто-то иронизировал, приветствуя его словами "ваша светлость", но были и те, кто говорил так вполне серьёзно. Но Коруму было плевать, как его называли. Его уважали и побаивались, а главное — слушали.
При первой встрече я понял, что ему лучше не перечить. Да и что подумаешь, когда тебя встречает эдакий двухметровый детина, закованный в сталь с головы до ног, и ворочающий своими цвайхандером и бродексом так же легко, как я — тесаком. Дело даже не в том, что он действительно силён. Корум умудрился прокачаться в танка-берсеркера, причём идеально. Я видел, как он собственноручно вкатал в землю полдюжины латников Нервила, залезших на нашу территорию. С нечеловеческим воем он влетел в ущелье, где они засели, а через полминуты мы уже раздевали трупы. Доспехи, правда, потом правили очень долго.
Просто, когда многие представляют себе идеального лидера, они видят кого-то вроде Корума. Он мог пошутить и посмеяться, но когда он начинал высказывать тебе претензии бесцветным голосом, лучше было не перечить. У Корума был зычный голос, да и за словом в карман не лез. С ним можно было поболтать по-приятельски, но когда он начинал командовать, ты понимал, что он как минимум на ступень выше.
И, помимо вышеперечисленного, он навёл порядок. Кто-то готовит оружие и доспехи, кто-то учиться варить зелья, кто-то охотится, кто-то воюет. Работали в среднем по двенадцать часов в день. Ушёл в разведку на два дня, знай, что будет несколько дней отдыха.
Каждому приходилось заниматься всеми посильными для него делами, но как-то так получалось, что большую часть времени я занимался тем, что у меня удавалось лучше всего. Я проводил в кузнице или с охотниками процентов двадцать рабочего времени, остальные восемьдесят — в разведке и небольших стычках с людьми Нервила. Дважды был в диверсионных отрядах, притом, что диверсии мы устраивали всего три раза. Зелья я не варил вовсе, но и друиды не ходили на охоту, тут уж каждому своё.
Поначалу казалось, что пользы больше от тех, кто воюет. Опыт, получаемый за убийства и квесты, делился между всеми членами клана. Понятно, что с одного убийства шли сущие копейки, но когда на войне три или четыре отряда — уже неплохо. Помножим это "неплохо" на то, что опыт поступал непрерывно, и получим хорошие цифры. За месяц я вырос до тридцать пятого уровня, ловкость и выносливость перевалили за две сотни.
Но труд в тылу был куда полезней левелапа. Пусть зелья, которые варили девчонки, получались слабее тех, что, скажем, нам дала Гая, но их не нужно покупать за бешеные деньги у соседей или слишком смелых торговцев, сунувшихся в наши окраины. Когда Корум принимал полуголых и практически не прокачанных ребят, я боялся, что им предстоит выполнять роль пушечного мяса. Но очень скоро у воинов появились грубые мечи и кое-как залатанные кольчуги, а у друидов обереги, больше напоминающие какие-то гламурные фенечки, но имеющие какую-никакую силу. Что главное, у ребят появилась возможность добыть себе хорошие шмотки в бою, прокачаться, а не дохнуть пачками, силясь завалить один отряд.
Появилась крыша над головой. Еда. Время для отдыха. Время для упражнений. Мы не трогали местных, а они помогали нам. Мы защищали их, и нас чуть ли не боготворили и обеспечивали нам тыл.
Несмотря на то, что глава у нас был один, клан делился на несколько отрядов. Делились как по старым пати, так и по нуждам всего клана. Причём, границы между отдельными группами были весьма расплывчаты, и порой человек состоял в нескольких пати одновременно.
Выделилась группа ребят, которые хорошо варят зелья? Лучше их объединить в пати химиков и отпускать в бой исключительно по одному человеку из пати одновременно. Если кто-то погибнет, алхимия не захиреет. Но и дробить сложившиеся боевые группы, доказавшие свою состоятельность, тоже никто не собирался. Будь ты хоть лучшим алхимиком, если без тебя твой отряд небоеспособен, придётся идти на передовую. Совать туда мага или друида, чьи способности не сочетаются с тиммейтами, да ещё и не сошёлся характер — угробить всю группу. Конечно, народ гиб, но уже не в таких масштабах, как раньше. За месяц мы потеряли пятнадцать человек.
Одним из них был Павел. Что тут сказать. Погиб в бою, как полагается. Полупьяный, отбившись от группы... Смерть Юли его сломала. Нам всем приходилось несладко, каждый цеплялся за любую соломинку, чтобы не сдаться, не сойти с ума от происходящего. Кому-то хватало инстинкта самосохранения. Кто-то собирался отомстить тому, кто всё это устроил. Кто-то думал, что это лишь игра и её надо пройти. Павел, видимо, цеплялся за Юлю.
Наверное, поэтому я отшил Тёмную Мать через пару дней после смерти друида. Она мне, в принципе, не была безразлична, но и по уши я не влюбился. Если сделать человека целью своего существования, а потом его потерять, то и существовать не за чем. А люди здесь гибнут слишком часто. Мне же слишком многое нужно узнать, слишком много я хочу спросить с тех, кто устроил эту игру. Иногда мне даже хотелось, чтобы вместо ответов я получал лишь бессвязные вопли боли, но это состояние прошло через неделю после того как погиб Павел.
Костя попробовал подмять остатки нашей пати под себя, но у него ни черта не вышло, не тот он был человек. Мы с тёзкой сначала присматривались к народу, но в итоге никаких решений принимать не пришлось. Само по себе нас вынесло на передовую, к отряду, который чаще всего отправлялся не фармить и охотиться в леса на север или запад, а трепать конунга на юге и патрулировать восточную границу с Полярными Песцами.
Не знаю, что послужило причиной конфликта кланов, эта информация есть, наверное, только у Корума и нескольких приближённых. Встретив патруль Песцов, мы не сближались, не разговаривали, но и стрел друг в друга не пускали. Возможно, если бы кто-то нарушил границу, пришлось бы повоевать, но никто на такое не решался. Даже мне, считающему местных людьми, воевать со своими было бы не по себе, чего уж говорить о других игроках, которые думали что за пограничным ручьём — настоящие люди, а тот, кто только что правил ему доспех — непись. Раньше чтобы убить моба, нужно было щёлкнуть мышкой, сейчас, конечно, стараний требовалось больше, но физических, а не моральных. Конечно, народ ожесточился, после стольких смертей ценность человеческой жизни стала куда ниже, но черту преодолеть могли немногие. А тех, что могли, останавливало то, что Песцы не хуже нас организованны, а народу у них по слухам ещё больше.
