Сквозь страх

Я еще колебался, а Света уже решила все за меня.

— Проводи нас до машины и все.

— Но...

— Проводи нас до машины! Дальше — не надо.

— Хорошо.

Я оделся. Помог одеться Свете. Мы по очереди обняли Брыся, хотя зачем это сделал я, который должен был вернуться спустя пять минут — не знаю. Вышел, закрыл дверь на ключ. Мы спустились на лифте, вышли в ночную мглу, худо-бедно изгнанную из-под козырька подъезда светом фонарей. Направились к машине.

— Доктор, вы идите, я вас догоню. Можно нам пару минут? — попросила Света.

— Конечно.

Он ушел, оставив нас двоих, нелепо стоящих посреди ночного двора. Свету, с непомерно огромным животом, и меня, с непомерно огромной "тревожной сумкой". Мы молчали... Начать попытался я.

— Света... Прости меня. Я же не думал... Не знал...

— Тссс, — она запечатала мои губы указательным пальцем. — Я знаю. Все знаю, все понимаю. Ты не мог знать, как все обернется. И не мог знать, что Изнанка вытащит у меня из-под сердца. Я и сама не знала... Поэтому что бы ни случилось — не вини себя.

— Ты думаешь, Стас запросился наружу из-за того, что...

— Тссс, я сказала. Тссс!

На этот раз она запечатала мои губы поцелуем и, отстранившись, сказала:

— Я тебя люблю. Все будет хорошо!

Ну вот, опять. Плохо — ей, а успокаивает — она меня.

— И я тебя люблю. Но скажи, что ты видела? Что было ТАМ?

— А что видел ты?

— Я расскажу, но не сейчас. Сейчас — не подходящий момент.

— А я — не расскажу. Это мое. Слишком мое! Да и вспоминать не хочется. Но главное, что все получилось: мы вернулись, пусть я и не прошла сквозь Изнанку, а малыш так сильно испугался, что... В любом случае, все будет хорошо. И не вини себя, ты не только хотел как лучше, ты еще и вытащил нас оттуда, когда все пошло не так.

— Да это не я, это Эйфель предложил...

— Ты. Его магия — энергия, манипулирование ею, как он это называет. Твоя магия — умение окружать себя хорошими людьми. Если бы существовала противоположности Изнанки, показывающая людям не их страхи, а их сильные стороны, ты бы встретил там всех, кого любишь, и кто любит тебя.

— А ты? Какова твоя магия?

— Терпение, — ответила Света после недолгого раздумья, — просто терпение.

Я попытался поцеловать ее, но Света уже выхватила у меня сумку, отвернулась и шагала к машине скорой помощи. Уже в дверях она обернулась мне и помахала рукой.

— Я позвоню, когда малыш родится! Не волнуйся, все будет хорошо.

Дверь захлопнулась. Машина тронулась. Я остался стоять посреди двора, провожая ее взглядом, пока "ГАЗель" не скрылась за поворотом дороги. И когда она скрылась — ничего не изменилось, я остался стоять, не зная, что мне делать дальше.

Да, доктор прав, там, в роддоме, я бесполезен. Я ничем не смогу помочь жене, как бы ни развивались события, как не мог я помочь ей и в Изнанке, пусть и шагнул в ее темноту вместе с ней.

"Бесполезность". Какое страшное слово... Все говорят мне его. Его нашептывала на ухо Изнанка, приняв облик королевы, его же произнес доктор, забравший мою Свету на своей белой карете с крестом цвета крови.

И тут мне пришла в голову мысль, от которой сердце на секунду остановилось, словно обдумывая ее вместе со мной. А что, если я все еще ТАМ? В Изнанке? Что, если это лишь продолжение испытания моим сокровенным страхом? Как отличить реальность от порождения той черноты, в которую мы шагнули с края Годвилля?

— Это все не по-настоящему... — прошептал я.

Справа, на краю поля зрения, что-то шевельнулось, и я тут же обернулся на это движение, ожидая увидеть уже знакомые мне уродливые фигуры с длинными изогнутыми черепами, но фигуры оказались вполне человеческими. Ко мне направлялись люди. Трое парней, негромко переговаривавшихся о чем-то между собой. Один указал на меня рукой, двое других засмеялись.

Я ждал.

— Это все не по-настоящему....

Они подошли. Трое парней, от 16 до 20 лет, в спортивных костюмах и кроссовках. Крепкие, сбитые, чуть пониже меня ростом, вальяжно гуляющие по своей территории. В свежем ночном воздухе я даже ощутил легкий аромат жареных семечек, который они принесли с собой.

Стая, охотящаяся в ночи.

— Здоров, полуночник! — заговорил тот, что шел по центру. Лидер.

— И вам не хворать! — дружелюбно откликнулся я.

Что же Изнанка хотела показать мне теперь? В какой форме она предъявит мне мое бессилие сейчас? Или копнет еще глубже, продемонстрировав что-то еще, чего я о себе не знаю? Но в любом случае я был благодарен ей за смену декораций. Лучше трое гопников, чем удаляющиеся задние фонари скорой помощи, увозящей мою жену. Это куда менее страшно.

— Слышь, мужик, закурить не найдется?

— Нет. А у вас?

Кажется, я сломал им шаблон.

— Слышь, ты чо такой борзый? — подал голос тот, что слева, делая шаг ко мне.

— Да я не борзый. Я просто курить хочу. Подумал: вдруг у вас есть?

— Ты чо, нах?

Рука главного легла ему на плечо.

— Погоди. Мужик, а ты что тут вообще делаешь?

Я рассмеялся. Здесь хорошо бы смотрелась фраза, что я рассмеялся, выплескивая скопившееся напряжение, вот только напряжения не было. Я боялся пару минут назад, думая, что у моей жены от стресса начались роды, и теперь неизвестно, в каком состоянии родится малыш, и родится ли вообще. А сейчас, осознав, что я все еще в Изнанке, бояться мне было больше нечего.

— Я что-то смешное сказал? — в голосе парня зазвучала угроза.

— Не, прости, чувак, я не над тобой смеюсь. Просто ты назвал меня мужиком. Это забавно. Понимаешь, мне 31 год, а я до сих пор ощущаю, что мне 17. Я до сих пор не сразу понимаю, что обращаются ко мне, когда в маршрутке слышу: "Мужчина, передайте за проезд". Все еще жду, что ко мне все будут обращаться "Молодой человек" или "Парень".

Парень улыбнулся. Это было странно.

— На, — он протянул мне сигарету, — зажигалка есть?

— Нет. Огонек найдется?

— Держи.

Я прикурил от протянутой мне зажигалки, неглубоко затянулся и с наслаждением выпустил струю дыма в ночное небо.

— Я курить бросил два года назад, — пояснил я, — уже забыл этот вкус.

Парни недоуменно переглядывались. Я также недоуменно смотрел на них. А что, бить меня сегодня больше не будут? А рвать на части? Если бы один из них вдруг отрастил хвост или впился мне в руку зубами, я бы не удивился. А вот что со мной просто продолжают говорить — это удивляло и начинало пугать.

— Так что ты тут делаешь посреди ночи?

— Стою. Жену в "скорую" посадил и стою...

— А что случилось?

— В роддом повезли.

— Ха, мужик, поздравляю! — лидер хлопнул меня по плечу, и протянул руку для рукопожатия. Остальные двое тоже вполне дружелюбно улыбались, а не скалили зубы. — Уже знаешь, мальчик, девочка?

— Мальчик, — я затянулся еще раз, — Станиславом назвали.

— Зашибись! Я по отчеству Станиславович! Молодец, мужик, без брака работаешь! Так держать! Пацан будет! Супер! А мы думаем, чего ты такой странный, стоишь один посреди двора, базаришь как-то неправильно. Нормально же все?

— Нормально, — растерянно ответил я.

— Ну и зашибись! Тебя как звать-то?

— Кирилл.

— А я — Миша. Ну, бывай, Кирилл. Стасяну привет передай, когда увидишь! Пошли, пацаны!

Пацаны по очереди протянули мне руки, которые я механически пожал, и пошли дальше. Ночная стая на ночной охоте.

Я разом втянул в себя половину сигареты. Легкие обожгло горячим дымом, и я с трудом удержал в груди кашель.

— Это все не по-настоящему... Или нет?

Дым был горьким, и он заполнил всю мою душу.

Докурив, я пошел домой. Я по-прежнему не знал, что мне делать и куда идти, поэтому отдался автопилоту, который и увел меня в пустую квартиру.

Глава 8. "Часы"

В моем доме нет часов со стрелками. В моем доме нет этого раздражающего тиканья часового механизма. И, тем не менее, сейчас я слышал этот звук, ощущал его каждой клеточкой своего тела. Я слышал, как идет время...

Тик-так.

Я смотрел на экран своего смарфона, который отображает лишь часы и минуты, но слышал, как секунды отмеряют время. Слышал где-то внутри своей головы.

Тик-так.

"Тик" — это рождение. "Так" — это смерть. Наша жизнь — это движение маятника часов от одной точки к другой. От "тик" — к "так". Сначала — медленное, маятник только начинает набирать ход после того, как наступил "тик", потом — все быстрее и быстрее. Маятник несется к "так", и нет в мире силы, способной его остановить.

4-30.

Я сварил себе пельменей и поел, не чувствуя голода.

5-00.

Я зашел в ванную комнату и долго всматривался в свое отражение в зеркале. Мои зрачки снова стали нормальными, и нормально реагировали на свет. Страх прошел. Не забылся, нет, он просто заполз обратно в тот уголок под сердцем, откуда его вытащила Изнанка. Он будет сидеть там до самого "так", время от времени касаясь сердца своей холодной когтистой лапой. Мои глаза снова стали прежними, а вот волосы — уже не станут. Я не стал седым, словно лунь, но седые пряди виднелись и на висках, и на макушке.

Тик-так.

Я словно бы сошел со своего маятника. Он по-прежнему несся пор направлению к "так", а я — наблюдал за ним со стороны, констатируя, что он практически не движется. И каждая прошедшая секунда проносилась через мою душу, вырывая из нее крошечный кусочек или что-то необратимо изменяя в ней.

Секунды — они как гамма-кванты. Иногда — смертоносны, иногда — вызывают мутации.

5-15.

Я не выдержал и позвонил Свете.

— Как ты? Заселилась?

— Да. Дали койку. Лежу. Жду.

— Как себя чувствуешь?

— Ничего не поменялось. Ничего особенного не чувствую.

— Стас...

— Вертится. Я ощущаю его движения.

— Что говорят врачи?

— Ничего.

5-30.

Попытался уснуть. Не помогло. Около часа лежал в постели, глядя в потолок. Закрывал глаза и вместо того, чтобы перестать видеть что-то — начинал видеть темноту, а видеть ее я больше не хотел.

Тик-так, проклятый тик-так.

Брысь улегся мне на грудь, словно пытаясь своим теплом растопить мой страх. Не получалось. Нет в этом мире достаточно теплого кота для того, чтобы растопить этот ледяной осколок.

6-30. Позвонила Света. Сама. Голос ее звучал устало, и время от времени она прерывалась, чтобы подавить рвущийся из груди стон.

— Вот они какие, схватки... Знаешь, это больно. И этому нет конца. Они накатывают и накатывают, одна за другой.

— Как секунды?

— Слава Богу, реже. Но да.

— Что говорят врачи?

— Только то, что я и так чувствую. Началась родовая деятельность, ребенок просится наружу. Ждем.

— Чего ждем?

— Раскрытия.

— Раскрытия чего?

— Кирилл, иди гугли женскую физиологию!

— Хорошо. Я тебя люблю.

— И я тебя.

Тик-так. Я — на линии огня пулемета, выплевывающего в меня секунды. Пулеметчик пытается меня убить, но у него никак не получается, слишком мелок калибр, но зато недостатка в боеприпасах он не испытывает.

6-45.

Киоски уже должны работать, и я снова вышел на улицу за сигаретами. Город еще окутывал ночной сумрак, но восток уже алел в радостном предвкушении явления дневного светила.

Я купил пачку "Кента". Принял ее из рук продавщицы, перевернул, посмотрел на жуткую картинку и подпись к ней: "Недоношенность".

— Простите, а можно пачку с другим вкусом?

— Вкусом? А... Поняла. А этот вам чем не нравится? Обычно мужчины просят не давать им сигареты с импотенцией, а девушки — с мертворождением или недоношенностью. Я так и подбираю.

— Сегодня мне недоношенность и мертворождение совсем не нравятся.

— Желаете импотенцию?

— А нет со вкусом самоуничтожения или хотя бы страдания?

— Может быть бессилие?

— Что, простите?

— Я говорю, может быть, зависимость?

Она протянула мне пачку с изображением скованным наручниками рук в облаке табачного дыма. "Зависимость". Послышится же. Или теперь всегда будет слышаться?

— Да, зависимость — самое то. Подойдет. Спасибо!

— Курите на здоровье.

Я скурил четыре сигареты подряд, пока шел до дома. Проклятый звук идущих часов, отмеряющий секунды, стал тише уже на второй, и практически пропал на четвертой. Я скурил бы и пятую, но к головокружению добавилась тошнота, поэтому в квартиру я решил пока не подниматься, а вместо этого просто сел на скамейку и стал смотреть в небо в ожидании рассвета.

Было бы символично, если бы мой сын родился на рассвете.

7-30.

Рассвело. Я продолжал глушить тиканье в своей голове сигаретами, выкуривая по одной каждые 15-20 минут, когда проклятый "тик-так" начинал набирать громкость. Я позвонил Свете.

Она дышала тяжело, и паузы в разговоре участились.

— Нет. Еще не родила. Больно очень. Схватки. Раскрытие пока недостаточное, медленно идет. А Стас наружу просится. Вот прямо хочет в этот мир.

— Дурак. Нет в этом мире ничего хорошего.

— Это ты — дурак. Он — найдет. А не найдет, так сотворит. Все, не звони мне, я не могу разговаривать. Надо правильно дышать, тогда не так больно. Как рожу — позвоню.

Я все-таки поднялся в квартиру, решив, что если меня начнет тошнить слишком уж сильно — я успею добежать до туалета. Оказавшись дома — вспомнил, что Эйфель просил ему позвонить после того, как мы выберемся. Его самарский номер я помнил наизусть.

На седьмом гудке я хотел уже повесить трубку, когда в ней что-то щелкнуло и раздался знакомый голос.

— Да.

Видимо на телефоне у старика стояла сигнализация, аналогичная той, что предупреждала его о гостях в Годвилле. Хорошо быть магом: понавесил таких вот сторожевых заклятий, и живи себе в двух мирах.

— Привет, Семен. Это я.

— Все нормально? Вы оба выбрались?

— Нет. Да.

— Света прошла Изнанку?

— Нет. Мне кажется, ее вообще невозможно пройти. Но план сработал, заклинание переноса подействовало как надо.

— Как она?

— В роддоме.

— И?

— Пока ничего не ясно. Рожает. Но все идет как-то... Странно идет.

— Что она видела?

— Не знаю. Не говорит. И не скажет.

— Однажды скажет. Этим надо делиться, однажды она это поймет. А ты? Что видел ты?

— Достаточно, чтобы стать таким же, как ты.

Эйфель вздохнул.

— А я говорил тебе: не прыгай. В этом не было смысла, но ты хотел испытать себя.

— Ты говорил и обратное. Что каждый человек должен взглянуть в глаза своему страху! Ты бы уже определился, что ли?

— Сам теперь попробуй определиться, — огрызнулся старый маг, — ты там был. Зачем пошел-то?

— Я хотел разделить с ней страх.

— Страх не делится, его можно только умножить. Живи теперь с этим. Учись жить. Я же научился.

— Что-то плохо у тебя получается.

— Поговори мне еще тут. Посмотрим, как у тебя получится.

— Посмотрим...

Попрощались. Я взгромоздился на подоконник, открыл окно и выкурил еще две сигареты, вдыхая дым вместе с осенней утренней прохладой, наблюдая, как люди спешат на работу.

На работу...

Вспомнил, что сегодня пятница. Пойти на работу и мне? А если вдруг что-то потребуется Свете? Что-то привезти, что-то сделать? Да и какой из меня сегодня работник? Я же вместо слов клиентов буду слышать только проклятое "тик-так". Подумал, отправил директору смс "Не приду, жена рожает" и снова попытался уснуть.