Золотой единорог

— Ну, пора, пора баиньки... — Гоблин, несмотря на разницу в росте, ловко вытащил Луадан из-за стола и, поставив на ноги, повел к двери. — Тебе придется забраться на второй этаж! Спать! Утро вечера мудренее — слыхал пословицу? Договорим завтра! Все!

Луадан смутно помнил, что по пути в гостевую комнату пытался что-то рассказать не менее пьяному гоблину. Тот что-то говорил в ответ, хохотал. Однажды они оба едва не скатились с лестницы. Катастрофу предотвратила экономка. Обозвав Шухтера старым ослом, она вырвала Луадан из лап Шухтера и проводила на постели. Там раздела и сунула под одеяло с профессионализмом умелой няньки. И это притом, что была больше чем в два раза ниже эльфа.

Как только растрепанная голова пиратского сына коснулась подушки, он провалился в глубокий сон, в котором центральным образом, мутным, холодным, тревожащим, была мрачная пещера. В пещере этой стены казались живыми от дрожащего пламени факелов. На потрескавшейся каменной поверхности вырастали до потолка кривые зловещие тени, одна высокая, человекообразная, вторая крошечная, напоминающая Додо.

Со стонами вертясь в кровати и сбивая простынь, Луадан боролся с кошмаром, но словно какая-то сила заставляла его наблюдать. Человек с длинными седыми волосами и бородой и сопровождавший его гремлин остановились. Гремлин подошел к деревянному ящику, открыл его. Человек — оказалось, это старик, опирающийся на посох, — подошел ближе, заглянул внутрь и кивнул.

Луадану не хватало воздуха, эльф пробовал выбраться из незримой трясины, в которую угодил, однако добивался лишь того, что сильнее прирастал к своему сну.

Человек с бородой склонился над ящиком, запустил в него руку и вытащил прозрачный шар из желтого стекла. Взвесил его на ладони, погладил, затем поднял, разглядывая. Шар начал светиться, мерцая желтым. Луадан видел, как шевелятся губы старика. Эльф ничего не понимал, да и совершенно очевидно, что не хотел.

"Проснись! Проснись, пока не поздно!"

Луадан узнал свой собственный истеричный визг.

"Проснись!"

Что-то давило, мешая дышать.

Старик прижал стеклянный шар к груди и, повернув голову, посмотрел на Луадана. Глаза в орбитах горели багровым огнем, становясь все больше и заполняя весь мир. Они искали эльфа, именно его, будущего спасителя, существо, назначенное на роль героя.

Луадан задергался. По его спине прокатывались волны жгучего холода, а сердце выскакивало из груди. Старик с багровыми глазами усмехнулся, и что-то сказал своему слуге. Эльф считал, ему повезло ничего не слышать.

С воплем Луадан проснулся, обнаружив, что лежит на мокрой от пота постели, скрючившись, и таращится в потолок. Страшные образы померкли, уже через минуту превратившись в малозначащие воспоминания. Эльф снова стал погружаться в сон. На этот раз ему ничего не снилось, и, лежа, словно двухдневный покойник, такой же серовато-желтый, Луадан не издал ни звука.

16

Тяжелая ночь — тяжелое пробуждение.

С чувством, что во рту кто-то устроил помойку, и головой кубической формы Луадан встал на слабых ногах. Тут ему пришлось опереться рукой на спинку стула, иначе бы он просто упал.

— Додо?

Обстановка показалась абсолютно незнакомой, но детали вчерашнего "ужина", вылившегося в новую попойку, проступили в сознании быстро. Вспомнил! Это просто ужас какой-то! Дрожа, Луадан начал одеваться. Одежду почистили, починили и погладили — наверное, пожилая гномка постаралась. Эх, жаль, куртка пропала, ее так не хватает. Придется купить новую.

Луадан вспотел, пока напяливал сапоги, и слушал, как болезненно колотится сердце. Ночью его мучили кошмары, но он не помнил ни одной подробности. Что-то та было... багровое... и какие-то злые стариканы...

— Чтобы я еще раз напился! — пробурчал юноша себе под нос.

Мысленно он дал себе новую, более строгую клятву: теперь только соки и вода.

В доме было тихо, но острый слух эльфа уловил снизу какую-то негромкую возню. Шухтер не появился, чтобы пожелать ему доброго утра. Может, до сих пор спит? Похмелье для видавших виды созданий испытание, надо полагать, нелегкое.

Луадан пошел на слабый шум, выбрался из комнаты, спустился по лестнице и увидел Додо. Помятый, пребывающий в угнетенном состоянии духа дракончик лечился пивом, цедя по глоточку из небольшого кувшина и время от времени прикладывал к голове моченую в холодном же пиве тряпочку.

— Привет, — сказал Додо, пытаясь улыбнуться.

— Привет.

Луадан добрался до стола. В этой комнате они вчера ужинали. На столе стояла кринка с молоком, на деревянном блюде лежали ломти свежего белого хлеба, зеленый лук, вареные яйца и кусок соленого шпика.

— Твой завтрак, — сказал дракончик. — Здоровая деревенская пища.

Эльф сел.

— А ты чего?

— Не могу. Ох, пиво на меня плохой действует. Лучше бы я умер.

— Так не пей!

— Без опохмела вообще загнусь, — простонал дракончик и проглотил еще чуток, сморщившись как после горькой микстуры.

Луадан осторожно взял молоко и хлеб. Желудок попробовал возмутиться, но эльф убедил его, что им обоим хана, если они не поедят. После третьего глотка жирного свежего молока компромисс был найдет, и юноша даже почувствовал аппетит.

Додо кисло наблюдал за тем, как приятель возвращается в жизни, как его бледное лицо опять становится розово-румяным, словно у красны девицы.

— Где Шухтер? — спросил Луадан с набитым ртом.

— Ушел по делам. — Додо подвинул задней лапой записку, оставленную гоблином. Эльф взял ее и прочел вслух:

— "Харчевня "Молотки". Приходите как только проснетесь и приведете себя в порядок. Жду. Пора заняться делом!" Знаешь, где это?

— Знаю. Может, не пойдем? Откажемся? Зачем нам какой-то дурацкий единорог?

— Поздно, — ответил вполне воскресший Луадан, наворачивая хлеб с салом и вареные яйца. — Пророчество.

— Какое? — побледнел Додо.

— Я тот, кто освободит Золотого единорога из плена Черного Лиходея и вернет Томультар.

Дракончик с большим трудом подобрал нижнюю челюсть.

— Так я и знал. Так я и думал.

— Нравится?

— Конечно, нет. Нам придется подвергать себя опасностям, причем смертельным.

— Ты же сам мечтал найти единорога!

— А теперь я мечтаю о тихой заводи, где могу жить, отдыхая от странствий!

— И кто тебе мешает? — спросил эльф, поднимаясь и потягиваясь. — Хорошо! Чем быстрее ты найдешь свою заводь, тем лучше. Пока!

Подхватив рюкзак, Луадан направился к двери.

— Подожди! — Додо соскочил со стола и стремглав бросился за ним. Догнав, вцепился в штанину и повис. — Ну ты что, юмор не воспринимаешь? Иду я, иду, никуда не денусь!

Эльф причмокнул губами, размышляя, хорошо это или плохо.

Додо забрался в рюкзак.

— Без меня ты все равно не найдешь харчевню, — сказал он, — а я чувствую, что в ответе за твою безопасность.

— Ты?

— Да. Кому же еще можно доверить это ответственное дело?

— Ну-ну.

— Поменьше иронии! Идем!

Гномка провожала их до дверей и выглядела крайне недовольной. Луадан пожелал ей доброго дня, однако так и не услышал ни единого слова. Из нее получился бы отличный стражник. Или даже шпион. Такая ни за что не выдаст доверенных секретов.

Дансин в свете яркого утра казался более приветливым, чем вчера. Луадан почти забыл о неприятностях и шагал по мостовой, насвистывая.

17

"Молотки" располагались немного в стороне от Центральной площади. Заведение было по всем параметрам приличным, но шумным. Народу в нем толклось так много, что Луадан засомневался, те ли "Молотки" они с дракончиком отыскали.

— А других нет, насколько я знаю, — сказал Додо, восседая на эльфийском плече.

Далеко не сразу сумев попасть в дверной проем, Луадан прилагал немало усилий, чтобы пробиться через толпу к стойке. Стойку он выбрал в качестве ориентира, и понятия не имел, куда двинуться дальше. В записке Шухтер не уточнил, где именно он будет их ждать.

— Надеюсь, это не какое-нибудь дурацкое испытание, — сказал Луадан, вцепляясь в стойку, чтобы ненароком не оторвали. Он чувствовал себя килькой, попавшей в большой косяк крупных сельдей.

— Посмотри, как много здесь разного народа, — отозвался Додо.

— Ну и что?

— Я говорю разного! — подергал дракончик его левое ухо. — Протри глаза.

Луадан, наконец, понял, что заморыш имеет в виду. Народ был именно разным. Кроме людей, в харчевне толклись гномы, цверги, эльфы, гоблины, орки и даже великаны, вынужденные ходить, пригнув голову, чтобы не стукаться об потолок. От разнообразия рябило в глазах. Публика без конца о чем-то спорила, договаривалась, доказывала и горячилась. Тут же заключались сделки.

— И что они тут все делают?

— Сдается мне, это нечто вроде лавки. Тут встречаются с любителями приключений, — сказал Додо. — Я слышал, что в Дансине есть несколько подобных мест. Покупатель приходит, платит хозяину за место и в течение дня может нарыть сколько угодно любого качества наемников. Для любых дел. Смекаешь теперь, для чего Шухтер позвал нас сюда?

— Угу! Но где в этой сутолоке нам его найти?

Дракончик забрался на голову Луадана, полагая, что оттуда лучше видно, но эльф сдернул его оттуда.

— У тебя когти царапучие, прекрати!

— Я их должен состричь? — возмутился Додо.

Эльф не успел ответить. По ту стороны стойки появился бармен. Типичный и угрожающий на вид. Впечатление усиливал рваный шрам на левой щеке.

— Что изволят господа? Выпить?

— Нет, спасибо... Нам бы... Вы не знаете Шухтера? — спросил Луадан, поражаясь собственной смелости.

— Вероятно... — ответил бармен, — я многих знаю. Зачем он вам?

— Мы... То есть, он нам встречу назначил.

Луадан на всякий случай улыбнулся, вспоминая бармена в "Синей роже". Не вытащит ли этот из-под стойки какое-нибудь смертоубийство? Не вытащил. Вместо этого кивнул и сделал жест рукой. Эльф пошел за ним, огибая стойку. На каждом шагу его толкали и пихали, забывая извиняться.

— Он сказал, что ждет вас. Сюда, — прогудел бармен, выдергивая эльфа из толпы и провожая в небольшой отсек в дальнем конце зала. От остального пространства его отделял тяжелый полог из шкуры. Луадан вздохнуть не успел, а дракончик только что-то промямлил, и вот уже перед ними появился гоблин. Точнее, появились-то они, а он сидел за столом, что-то записывая на желтой бумаге.

Шухтер посмотрел на них исподлобья.

— А! Явились. С добрым утром. Присаживайтесь, — сказал старик. — Итак, первый день нашей концессии. Я не сторонник проволочек, и люблю все делать быстро.

— А для чего мы здесь? — спросил эльф, не понимая половины из того, что услышал.

— Как я вчера и сказал, нам нужна команда. "Молотки" лучшее место для подбора кадров, и каждый новоприбывший субъект, ищущий работу, направляется прямиком сюда. Помимо тех, кого я наметил раньше, мы должны взять кое-кого на подхват. Но это потом.

Эльф прислушивался к гудению голосов по другую сторону полога.

— Я разослал своих посыльных по городу, они должны отыскать кандидатов и пригласить их к нашему шалашу, — прибавил Шухтер. — Каждый будет подписывать стандартный контракт, где прописаны условия и оплата.

— Шикарно! Как все у вас поставлено! — восхитился дракончик, перелезая на стол, осторожно, чтобы не задеть бумаги.

— Если перевернешь чернильницу, я тебе голову откушу! — пригрозил Шухтер. — Имей в виду!

Додо отдал честь, подражая гвардейцу, которого однажды видел в столице во время развода почетного караула. Гоблин неодобрительно поджал губы.

— А кто будет первый? — спросил Луадан.

— Кто придет...

Гоблин весьма напоминал ему Эльберта, который каждый месяц приводил в порядок бухгалтерию, подсчитывал прибыль и делил стопочки с монетами на те, что оставит себе, а какие высыплет в карман сборщиков налогов. Иногда эти стопки были куда выше тех, что шли на содержание самого постоялого двора. Но уж такова жизнь, как сказал однажды Эльберт.

— Думаю, уже скоро увидим гостя...

Слова гоблина оказались пророческими. Поругавшись с охранником, нанятым специально, чтобы все кому не лень не совались в отсек и не мешали делу, полог откинул устрашающего вида цверг.

— Кого это он тут задержать вздумал! — проревел он низким хриплым голосом. — Да я!

— Ой! — Додо спрятался под стол, а Луадан, подскочив от неожиданности, отодвинулся подальше от входа.

Охранник был внушительных размеров человеком, но в драку с посетителем лезть не рискнул. На его вопросительный взгляд Шухтер спокойно ответил:

— Пускай войдет, мы его ждем.

Человек остался под другою сторону, а цверг высморкался прямо на пол и вытер пальцы о кафтан. Потом уткнул здоровенные руки в бока и огляделся. От него несло так, словно беднягу неделю вымачивали в винной бочке, причем вино было самое дрянное, скорее уксус.

— Ну? Здорово всем! — рыкнул цверг.

Луадан, у которого душа ушла в пятки, кивнул. Волосы и борода цверга были ярко-рыжими, скорее даже, красными. Сколько и то и другое не причесывали, никто бы не рискнул предположить. Из-под густых бровей смотрели на мир воспаленные от пьянства глазки. Нос оказался сизым, в полном соответствии с клиническими симптомами.

Эльф не мог похвастаться умением делать логические выводы, но понял, что бородач переживает далеко не лучшие времена. Его одежда могла бы украсить любую помойку, а ведь когда-то стоила немало. Луадан даже показалось, что кафтан и штаны чудища в прошлом украшало золото и серебро. Касательно же сапог, то обувь находилась в еще более плачевном состоянии, чем все остальное. Сапоги выглядели хуже, чем у шкипера "Мечты"

— Здравствуй, Биримбор, — сказал Шухтер, — прошу, располагайся. Как поживаешь?

Цверг взгромоздился на лавку, икнул, наполнил воздух винными парами и попытался причесаться пятерней.

— О! — сказал он, повернув голову в сторону эльфа. — А это что за...

— Потише, — мягко отозвался Шухтер. — Я пригласил тебя для дела. Знакомьтесь. Это Биримбор Краснобородый.

— Здорова! — Цверг ткнул Луадана локтем, и тот едва не взвыл от боли. Это было все равно, что получить удар каменной дубинкой по ребрам, причем без предупреждения. Вместо того эльф мужественно выдавил из себя улыбку.

Дракончик вообще спрятался под лавку, чуя опасность носом.

Гоблин посмотрел на Биримбора, давая понять, что не потерпит бардака. Цверг шумно засопел.

— Это мой друг и деловой партнер, Краснобородый, — сказал Шухтер. — Будь повежливее, пожалуйста.

— Зуб даю, буду вежливым! — подмигнул пьяный монстр.

Луадан приветливо, насколько это возможно, кивнул. Первый наемник ему не понравился.

— Где-то здесь был дракон, но, кажется, он струсил... — добавил Шухтер, и цверг полез искать его под стол. Гоблин сначала обомлел (не говоря уже о Луадане), но потом собрался и прикрикнул на Краснобородого. Тот выпрямился и сел, его лицо и борода были одного цвета.

— Ты все такой же зануда, Шухтер!

— А ты все не просыхаешь! — сурово заметил гоблин. — Знаешь, я сомневаюсь, что могу предложить тебе работу.

Цверг подался вперед.

— Какая работа?