Последний день декабря закончился в суете. Особенно это было хорошо видно в Малаге. Уже спустя пару часов город буквально закипел. Ультиматум русских вызвал сильные, но противоречивые чувства. Конечно, хотелось сопротивляться... но руины Константинополя и Дюнкерка наводили на весьма грустные мысли.

Рано утром первого января нового 1714 года, Владимир начал десантную операцию. Еще до того, как истекло время, отведенное им на ответ городской администрации. Правда, морская пехота начала высадку не в городе, а за его чертой, аккуратно накапливаясь. Зачем? Так, а чего тянуть? Вот время истечет — сразу и ударить.

И каково же было удивление Владимира Петровича, когда в его каюту забежал вестовой с горящими глазами.

— Что случилось? — С легким раздражением поинтересовался контр-адмирал у хватающего воздух унтера.

— Делегация. К нам снова идет делегация.

— Делегация? Ты серьезно?

— Да. А на берег Малаги высыпала толпа народа. Говорят, что с цветами.

— Что?! — Владимир аж вскочил.

— С цветами, — повторил вестовой. — Сдаются... вроде...

— Не может быть... — ошалело покачал головой сын Петра и приведя себя в порядок, вышел на мостик.

Как его и предупредили — к русскому флоту шел вчерашний малый корабль... украшенный флагами расцвечивания.

— Твою же мать... — тихо, буквально себе под нос произнес контр-адмирал.

Этот сценарий развития событий им совсем не рассматривался. Ввязываться в затяжную военную кампанию, причем сухопутную, в Испании он не имел никакого желания. Но... по всей видимости, придется. И это было проблемой. Большой проблемой....

Белый конь, которого подвели Владимиру на причале, отличался превосходной дрессурой, а потому вышагивал с поразительным изяществом и красотой. Но герцог не обращал на это внимания. Все улочки Малаги наполнились народом, вполне себе радостно приветствовавшего своих... завоевателей. Понять их было можно. Приняв непростое решение, эти люди смогли избежать не только разорения, но и гибели. Слухи о том, чем закончился обстрел Дюнкерка, пройдя через пол-Европы обросли такими подробностями, что превратились в лютую страшилку. Этакий маленький филиал Армагеддона. Словно врата Ада распахнулись и обратили в тлен и прах несчастный город.

Тем временем контр-адмирал, в сопровождении вооруженного отряда морской пехоты и знаменной группы, вышел на какую-то площадь, где уже был аккуратно выстроен весь гарнизон города. Сложности в кампании против России привели к серьезным задержкам по выплате жалования, в который раз. Что усиливало давно тлеющее недовольство среди военнослужащих. Поэтому особенно никто и не ломался, узнав, что им предлагают поступить на службу русского царя.

Торжественная процедура присяге, принесенному красному государственному знамени с вышитым на нем двуглавым золотым орлом завершилась очень быстро. А рядом на все это похотливо взирал своей нагловатой улыбкой белый медведь коронного штандарта дома Романовых, изрядно эпатируя публику своим эрегированным членом и агрессивно-развязной позой. После чего завертелась круговерть дел. Конечно, можно было бы, и отпраздновать, но не время... эту уникальную ситуацию нельзя упускать. Никак нельзя.

И вот, третьего января 1714 года Владимир Петрович, пользуясь властью, данной ему отцом для этого похода... ну, или, по крайней мере, так заявив, принял город и всех его жителей в подданство России. Само собой, распространив на новую территорию законы царства, ставшие тем, что вызвало буквально всплеск народного ликования. То есть, контр-адмирал, сам того не понимая нанес по Испании удар сопоставимый с массированными, нет — тотальными ковровыми бомбардировками....

Тут нужно пояснить.

Дело в том, что Испанское королевство в те годы представляло собой самое, что ни на есть феодальное государство с торжеством победившей реакции. Феодальная элита, опираясь на огромные деньги, поступающие из колоний, держала народ в повиновении, и вела бесконечные войны с неясными целями. В то время как простой народ находился в плачевном, практически катастрофически плохом положении. Да и местные капиталисты, после страшного разгрома 16 века, испытывали трудности радикального толка. Их жизнь и деятельность были осложнены настолько, насколько это только было возможно. Плюс католичество. Сильное, тотальное и всепоглощающее, парализующее всякую активность населения. В сущности, если бы не золото и серебро, идущее из колоний, эту страну давно бы разорвало внутренним напряжением и противоречиями.

А тут Владимир, не подумавши, распространил на Малагу и ее окрестности законы Российского царства, бывшие самыми прогрессивными в те годы. Конечно, в них не было такого идеалистичного вздора, как свобода, равенство и братство. Но во всем остальном — прекрасные законы, о которых местные могли только мечтать.

Контр-адмиралу пришлось провести две недели в городе, чтобы разобраться в делах и навести порядок. И каково же было его удивление, когда губернатор Малаги, явившись на ежедневный доклад, сообщил о делегации целого ряда близлежащих населенных пунктов желающих присягнуть на верность Петру.

Шхуна, с письмом отцу, конечно, уже умчалась в сторону Балтики... но когда еще будет ответ? Владимир и так уже перегнул палку, развернув чрезвычайно своевольную политическую деятельность. Поэтому нехороший холодок пробежал по его спине. Как там поступит отец? Одобрит ли? Впрочем, минутное колебание закончилось очень быстро. Отступить сейчас — значит потерять инициативу. А такими обстоятельствами нужно было пользоваться. Дважды столь удачного шанса проявить себя не будет.

Глава 10

2 февраля 1714 года. Версаль

Король Франции, Людовик XIV нервно вышагивал по кабинету. Вид он имел уже весьма нездоровый. Сказывались годы, а также общее потрясение от серии неудач в войне с 'дремучей' страной на далеком востоке. Ну и, само собой, старые болезни, которые от неудач только обострились.

— Как вы все знаете, — хмуро произнес Людовик XIV, — в Испанию вторглись русские войска.

— Да, мы все скорбим об участи честных католиков, — уклончиво произнес нунций Святого Престола.

— В Малаге стоит русский флот, — подал голос посол Испании. — По последним сведениям, которые я получил, он действует оттуда, подчиняя город за городом. Средиземноморское побережье Испании и окрестности Кадиса лишены возможности принимать корабли из колоний. Это сильно осложнило финансовое положение моего короля. — Особых разъяснений деталей сложившейся ситуации участникам переговоров не потребовалось, ибо и без того знали, что блокада средиземноморских портов для Испании смерти подобна. Ведь только там, по сути, имелись нормальные портовые мощности и подходящая инфраструктура, для принятия огромного потока колониальных товаров.

— Понятно, — хмуро произнес Людовик. — В предстоящую кампанию, как я понимаю, вы не сможете выставить войско?

— Мадрид готовится к обороне, стягивая все силы в единый кулак. Владимир Росс сколачивает городские ополчения юго-востока Испании. Мой король напуган. Он опасается совершенно разгрома и взятия русскими столицы. Наши батальоны находятся на Балканах и доставить их в Пиренеи нет никакой возможности. Ситуация очень тяжелая.

— Хм. А что скажут наши итальянские союзники?

— Ваше Величество, — произнес нунций, — Святой престол всецело поддерживает ваше доброе начинание. Но выставить новых войск не может. Наши батальоны были уничтожены в Константинополе. И быстро мы их восстановить не можем.

— Боитесь броненосца? — Зло усмехнувшись, поинтересовался король Франции.

— Возможности наши не безграничны, — уклончиво ответил представитель Рима.

— Вы тоже? — Обратился Людовик к представителям итальянских государств?

— Мы постараемся выставить войска... — обтекаемо ответил представитель Флоренции.

— Понятно, — скривился Людовик XIV. — Бросаете меня... трусы...

— Эту войну пора заканчивать, — после небольшой паузы произнес нунций.

— И как вы себе это представляете? — Усмехнулся король Франции.

— Святой престол готов выступить посредником в переговорах.

— Не думаю, что пришло время...

— Ваше Величество, — вкрадчиво произнес посол Испании, — сейчас мы можем завершить войну относительно безболезненно для нас. Петр захочет покарать султана. Пусть. Мы сами его сдадим. Он желает получить под свой контроль Черноморские проливы? Так для нас же это в какой-то мере и выгодно, так как сильно упростит торговлю с Россией. Сейчас мы заплатим малую цену. Если же война продолжится, то может случиться непоправимое. Силы Петра не безграничны и, я полагаю, мы можем его победить, но не слишком ли большую плату мы все уже заплатили?

— Нет, значит нет, — холодно произнес Людовик XIV. — Я вас больше не задерживаю.

'Союзники' откланялись и ушли. Затягивать совещание не было смысла. Да и что обсуждать? Кроме того, известие о взятии в жены внебрачным сыном Людовика дочери Петра, не только вызвало истерику в Версале, но и открыло для всех заинтересованных персон дальнейший замысел Государя России. Особенно в сочетании с уже заключенными династическими союзами, скрепившими его род с правителями Австрийского и Саксонского королевств — самых сильных государств центральной Европы...

Часть 3 — Эндшпиль

Человека, встретившего в лесу медведя, легко отыскать по свежему следу...

Глава 1

3 мая 1714 года. Гродно

Людовик XIV несмотря на серию поражений не оставлял надежд хотя бы на то, чтобы вынудить Петра первому пойти на переговоры. Вытянуть эту совершенно безнадежную войну хотя бы к ничьей....

Поэтому войска северогерманской коалиции, совокупно с французами вторглись через бывшую Пруссию в Российское царство. Двести пятьдесят две тысячи. Ради этого похода король Франции выгреб все... все что только смог. В гарнизонах остались только немощные и убогие. А молодежь одной из самой куртуазной страны Европы бегала от вербовщиков похлеще, чем призывники в 90-е годы XX века в Москве. Потому так хватали их без разбора.

Это был последний шанс.

И король Франции прекрасно это понимал.

Ва-банк.

На что он надеялся?

Прежде всего, на удачу, которая просто обязана была ему улыбнуться. После стольких-то поражений и неудач. Во-вторых, ему было достоверно известно, что бригада морской пехоты, высаженная в Малаге, была усилена еще двумя. То есть, русские в Испании сосредоточили весь корпус. А значит, при одновременном наступление практически ста пятидесятитысячной армии через Днестр и четверти миллиона вдоль Балтики есть шанс. Хороший шанс на успех. Ведь пределы Петра не бесконечные.

Бабах!

Взрыв, разнесший мост, отвлек маршала от размышлений.

— Ну разумеется... — усмехнулся он.

— Ваша светлость? — Удивленно переспросили офицеры свиты.

— Нас ждут и готовы, — скривился маршал, каковым стал Филипп II, герцог Орлеанский. Один из ключевых сторонников партии войны, решивший лично возглавить последний и решительный натиск на восток. За что был пожалован Людовиком XIV маршальским жезлом. В военном деле не был искушен, однако, понимая, что ему предстоит сражаться с очень опытным и сильным врагом, окружил себя офицерами, слывшими наиболее толковыми в армии. Именно это позволило очень сильно сократить эффект от действия русских засад.

Дело в том, что Петр, непосредственно выступивший к войску, решил прибегнуть к уже проверенной тактике — постоянного беспокойства засадами. Само собой, в творческой переработке. В частности, он использовал мобильные конные отряды, которые выводили легкие минометы 'шестерки' на позиции и подвергали обстрелу фланги с авангардом.

Однако развитая система боевых дозоров и охранения радикально затрудняли серьезное беспокойство. Так что, когда через две недели авангард армии вышел на поле, где окопались русские войска, никакого серьезного урона войскам коалиции нанести не удалось. Ни в личном составе, ни в морали. Разве что шли довольно долго и припасов истратили изрядно. Но да это дело поправимое — вторгающиеся войска всегда могут ограбить местных пейзан. Позиции русских войск были представлены системой редутов и люнетов, усиленных рвами. Не так чтобы что-то внушительное, но для защиты от гладкоствольной артиллерии вполне подходило, как и для отражения натиска пехоты с кавалерией.

Но тут Петра поджидал сюрприз. Очень быстро накопившись за пределами зоны артиллерийского огня, до ста тысяч пехотинцев уже утром следующего дня начали первое наступление на позиции русских. Нужно отметить, что Государь был вынужден разделить войско, направив половину полевой армии на юг под командованием второго сына — Александра, менее опытного и искушенного в военном деле. Поэтому, в своем распоряжении он имел всего восемнадцать тысяч человек. Какими войсками располагал Петр?

Пятнадцать тысяч пехотинцев, вооруженных однозарядными винтовками под унитарный патрон. Двадцать картечниц под тот же патрон. И минометы калибра шестьдесят, восемьдесят и сто миллиметров — 'шестерка', 'восьмерка' и 'десятка'. Правда, последних имелось всего восемь штук.

Ну вот, собственно и все.

Конечно, ему противостояли куда хуже вооруженные части, почти поголовно вооруженные обычными ружьями, заряжаемыми с дула. Да какое-то количество полевой артиллерии. Тоже гладкоствольной. Но вражеской пехоты было много. Очень много. И сюрприз, неприятный, заключался в том, что противник применил рассыпной, глубоко эшелонированный строй. Благо, что поле позволяло растянуться в несколько километров, как по ширине, так и по глубине. Из-за чего не только стрелковый огонь, но и артиллерийский обстрел оказались менее эффективными, нежели ожидалось. А то, что они не мерно маршировали, а бежали, причем весьма энергично, да еще пригибаясь, только усугубляло ситуацию. Своего рода глубоко эшелонированная пехотная лава в сто тысяч человек.

Как несложно догадаться, эта волна смогла сходу прорваться к позициям русской пехоты. Даже несмотря на внушительные потери, хоть и, не достигнувшие порога психологической устойчивости. И тут бы нашему войску и конец... если бы не ручные гранаты, которых каждый рядовой нес по две штуки. Плюс в ящиках по редутам-люнетам имелись с запасом.

Скученность противника возле стен полевых укреплений сильно поспособствовало действию этих 'бомбочек', наносящих жуткий урон. Редкая граната отмечалась меньше чем на трех-четырех человеках. Большинство же цепляло с добрый десяток. Убитые ли, раненные — не важно. Главное — дальше драться они уже не могли в основной своей массе.

И тут выплыло второе неудачное для русских обстоятельство.

Потери, достигнувшие предел психической устойчивости, оказались невосприимчивы врагом, разорванным укреплениями на целую россыпь эпизодов. Редкий солдат понимал масштаб происходящего, а потому вполне себе держался.

То здесь, то там вспыхивали быстротечные рукопашные схватки. Без устали трещали выстрелы. Ухали гранаты и мины. А позиции русских напоминали взбесившийся муравейник.

Но ничто не может идти вечно.