Летняя школа/finally, I added

— Даже слишком хорошо...так что приходи как получиться. Но пожалуйста без приключений.

Я кивнула так и не поняв, что ей не нравиться, то что я себя хорошо веду или то, что попросилась прийти домой позже.

Я побежала наверх понимая, что мне осталось 45 минут на то, чтобы привести себя в порядок, и пока что во мне не исчезло желание быть на высоте. Когда я сушила волосы задребезжал телефон. Родители никогда не звонили мне на мобильный, значит это могла быть только Мейс. Я схватила трубку, прежде чем та умолкла, но звонок все равно сорвался. Потому я досушила волосы и сама перезвонила ей.

— Мейс, привет, ты звонила?

На той стороне раздался ее смех, и она отозвалась.

— Нет конечно же, это Мерлин Менсон, заходил, решил позвонить тебе с моего телефона. Пришлось силой выгонять, когда я поняла, что он звонит тебе, так как у меня правило не звонить тебе до ужина. А правила нужно соблюдать, как понимаешь.

— Ха-ха, как смешно, — ядовито проговорила я в трубку. — Мне вот не смешно, я в ярости, представляешь?!

— Дядя Зак все же записал тебя в армию? — сухо, но с намеком на смех поинтересовалась Мейс. Я даже представила себе, как она сейчас при этом довольна собой.

— Нет, у меня в классе появился один засранец. Полный засранец!!! — я даже не заметила, как начала кричать.

— Ого, спокойнее, расскажи, — видимо Мейс уже было не до смеха, когда она поняла что я действительно на взводе.

Я пересказала ей все, что произошло сегодня, и вкратце пересказала, как мы общались с ним раньше — то есть никак. Конечно же ее как мою подругу такая наглость тоже покоробила. Но Мейс была немного другого мнение на счет моей злости на него. Пока мы говорили, я перерывала одной рукой свой шкаф в поисках чего-нибудь подходящего для ярмарки — это ведь не был весенний бал, нужно было одеться во что-то довольно простое и все же привлекательное. На кровать полетело несколько платьев и пар туфель.

— Знаешь, не знаю, конечно же что он за человек, но этот Брукс сделал то, чего не удавалось никому — ни мне, ни твоим родственникам, и это за каких-то полдня.

— Что? Испоганить мне настроение? Так вот ты скоро будешь в этом списке после него на втором месте!

— Нет, он заставил тебя злиться — Валери, он заставил тебя наконец-то ощущать какие-то сильные эмоции. Как по мне все лучше, чем пустота.

Я тут же приготовилась сказать ей, что она порет чушь, но остановилась. Действительно! Я ведь злилась, я так давно уже не злилась ни на кого и не из-за чего, я просто злилась и закипала и все еще кипела.

— Только вот что Валери, боюсь ты явно начинаешь пробуждаться от сна, и будь аккуратней со своим характером — не устрой там атомный взрыв. И постарайся ничего не пить.

— Какой там пить, я вся так закипаю, что мне кажется будто я чем-то накачалась. — на свой манер успокоила ее я.

— Ну меня это не утешило, чтобы ты знала, — ехидно заметила она, и вскоре отключилась, когда я сказала, что собираюсь и посему хочу быть сегодня красивой. Думаю эту затею она так же не одобрила, а просто сказала: будь осторожней Вел, пожалуйста.

Я точно знала, что не собираюсь пить сегодня, мне уже давно не было так хорошо, я горела желанием хоть каким-то образом насолить Бруксу и еще, я наконец-то начала чего-то хотеть. По настоящему, а не словно я робот-киборг который мечтает о жизни человека.

Выбрав кремово-белое шифоновое платьице до колен, в романтическом стиле, я подобрала к нему серебристые босоножки, радуясь что Мейс поставила именно их в чемодан, а не другие с высокими каблуками — от духоты ноги иногда так распухали, что ходить было тяжело, а не то что ноги переставлять на каблуках. Вскоре я смогла в своем забитом шкафу отыскать тонкую кофту с рукавами, на пуговичках, которая могла подойти как под это платье, так и под джинсы. Чтобы сделать образ эдакой невинности я завила волосы, а потом уложила их аккуратно в свободный пучок, чтобы локоны обрамляли лоб, и аккуратно спускались вдоль ушей назад. От загара моя кожа стала гладкой и красивой, потому мне пришлось постараться только над глазами, и им я уделила больше времени, чем всему остальному. Из украшений я выбрала лишь жемчужные сережки, и из зеркала на меня смотрела та Валери Кавендиш, девочка из хорошей семьи, которой я была два года назад, но теперь она стала красивее, сексуальней, и все это было видно по ее глазам.

Но сегодня я не стала идти пешком, а решила взять свою машину. Какой красоткой я бы не была, моя машина довершит начатое дело — любой станет на колени перед такой красотой.

На самом деле машина когда-то принадлежала Меттисону, и была его гордостью, но я получила ее в наследство от брата. Все кто уезжает в Ирак оставляют дома завещание, как оказалось я была его единственной наследницей, даже его собака принадлежала мне, наверное стоило ее все же забрать. Но мама не посмеет обижать пса, он все же собака Меттисона.

Это был чисто мужской Рендж-ровер, серебристо-черный, с рисунком по одному борту, который сделал для брата его друг. Как странно было теперь это вспомнить, но они оба погибли в один и тот же день. При этой мысли я покачнулась возле машины, и остановилась.

Что я делаю? Мы ведь уже это проходили, не надо ввязываться в этот азарт, не надо ни кому ничего доказывать. Но я уже знала, в чем дело, и почему так хочу понравиться Бруксу. Мне было нужно его внимание, его любезность и больше всего его тело. Меня тянуло к тому, как он пренебрегает мной, и я себя за это ненавидела. Это было то же самое что принять наркотик снова.

Давай так, начала я договариваться сама с собой, если я начну ему нравиться, то еще не факт, что все будет, а если нет, я расслаблюсь и все. Но я понимала, что я стараюсь обмануть сама себя, и это как-то примитивно даже для бывшей наркоманки.

И даже когда я вроде бы договорилась с собой, меня гложило непонятное чувство. Я боялась снова встретить Брукса, так как я хотела узнать, что он видел во мне, что его заставляло меня презирать. Пока что я никак не продвинулась в том, чтобы помочь самой себе, кроме сегодняшнего дня, но в этом была его заслуга.

Я помахала рукой из машины тете Максин, которая вышла в сад, и выехала с подъездной дорожки, стараясь на ней удержаться, так как здесь был совсем маленький дворик без ограждения, совсем не так как дома. Когда я ехала к месту встречи, то выяснила, что недалеко от меня живет еще одна одноклассница — мамочка Жаклин, она жила на следующей улице, но ближе к пляжу и к школе. Она как раз вышла из дому, и пошла по тротуару. На ней явно была не рабочая форма, а более праздничная одежда, это значило, что она сегодня так же будет с нами. Я притормозила возле нее и открыла окно. Жаклин заметила меня, но на ее лице не было никаких следов узнавания.

— Вам подсказать, как выехать отсюда? — она нагнулась ближе к окну и тут же осеклась. — Валери? Какого черта!

Все что смогла сказать она при виде меня, и я не удержалась от смеха. Мои старания были не напрасны.

— Ты на ярмарок? Садись я туда же.

Жаклин обошла машину и села возле меня, и пока она пристебывалась то все время смотрела на меня, будто увидела какую-то актрису.

— Я тебя совсем не узнала, — не смогла удержаться она. Я опять улыбнулась.

— Я просто оделась не так как всегда, — пожала плечами я, стараясь следить за узкой улочкой, чтобы под колеса ненароком не полетел какой-нибудь невнимательный ребенок.

— А машина? Ты ее украла? Она ведь бешенных денег стоит. — воскликнула она, и потрогала приборную панель, чтобы проверить наяву ли это.

— Она досталась мне в наследство от брата. — мне было всегда проще общаться с Жаклин чем с остальными. Мышка меня раздражала своим унижением перед нами всеми, а Куколка и Яркие глазки просто раздражали. Жаклин была другой, и думаю дело было в ребенке — она не страдала ерундой, у нее был сын и она была матерью одиночкой, как все мы понимали. Ей помогала мама, но все равно поднимать ребенка одной без помощи еще одного родителя должно быть сложно, особенно если ты при этом еще учишься.

— В наследство? — она насмешливо вскинула брови, — брат видимо приедет и надерет тебе уши.

— Он умер.

Это не было сказано для того, чтобы ей стало стыдно за насмешку, я просто констатировала факт, я так привыкла это говорить, что сами слова больше не вызывали чувств. Словно я говорила, что он переехал.

Но Жаклин тут же стало неловко, и она горестно отозвалась:

— Прости.

— За что простить? Ты можешь просить извинения только в том случае, если была тогда в Ираке и расстреляла колону их грузовиков из какой-то там ерунды. А если тебя там не было, так за что просить прощение? — резонно на мой взгляд заметила я, и как раз в это время вспомнила, что где-то для меня Мейс оставила здесь пачку сигарет. В городе я не могла их купить, так как мне не было еще 21 одного, а в соседних магазинах меня все знали, и тете Максин стало бы это известно за один звонок. Я потянулась к бардачку, и пошарив там нашла пачку. Когда я закурила, то заметила, как Жаклин на меня удивленно смотрит.

— Тебе мешает дым? — не поняла я.

— Нет. Просто ты только что сказала самое длинное предложение, которое я когда-либо слышала от тебя, — созналась Жаклин, и ее щеки вспыхнули, как будто она сказала что-то постыдное.

Теперь стыдно стало мне, ведь Жаклин сказала правду. Мы еще не вели такого длинного разговора, хотя учились вместе уже месяц.

— Не спорю, временами я не разговорчивая.

— Ты шутишь? — воскликнула она. — Не разговорчивая это Мышка. Ты глухонемая.

— Не в бровь, а в глаз? — усмехнулась я, принимая ее откровенность.

— Ну прости, просто давно уже хотелось тебе это сказать. Было страшновато.

— Вы что думали, я уголовница какая-то? — я начала хохотать, почти до слез, но резко остановилась, вспомнив, что у меня тушь на ресницах.

— Такая версия тоже была. Взгляд у тебя такой, будто ты человека пришила, и Куколка на это ставила 20 баксов, — заверила меня Жаклин.

— Вы что на счет меня побились об заклад? — я не поверила своим ушам, но Жаклин подтвердила то что сказала, кивком головы.

— Только не я, у меня нет лишних денег, чтобы ними раскидаться на такую ерунду, но поставили все, даже Данте. — объяснила она, вины видимо при этом не испытывая.

— Предатель, — заметила я, но не стала злиться, такой ход дел был для меня привычным. В старой школе на меня постоянно делали ставки: сначала отстранят ли меня от занятий, потом выгонят ли из школы, потом вернут ли назад, когда вернули, выгонят ли снова, потом посадят ли меня, потом не убьют ли, и потом когда же я наконец попаду в больницу.

— Ты знаешь, — сказала неожиданно она, следя за отсутствием реакции с моей стороны, — видимо Брукс прав, ты не испытываешь эмоций. Но мне интересно, что никаких?

То что Брукс говорил такое обо мне другим, причинило боль, словно это было какое-то предательство, но я смотрела теперь в добрые глаза Жаклин и мне ужасно захотелось рассказать ей, рассказать все, вплоть до самых ужасных деталей, но я поняла, что не имею права этого делать. У Жаклин было и так нелегкое существование, и думаю, она бы решила, что я дура, так же как и Брукс, потому что я бы показалась ей богатой депрессивной девчонкой, которую просто избаловали. Все что они обо мне думали, не могло быть хуже правды.

— Испытываю. Но Бруксу то какое дело? Чешет языком как баба, — зло отозвалась я, злясь на самом деле на него.

— Он скорее тебя защищал...в некотором смысле слова. Мышка переживала, что будет если ты узнаешь об ставках, что тебя это огорчит, а он сказал, что подобное вряд ли может тебя задеть. Если вообще есть что-то такое на свете, что может задеть таких, как ты.

— Таких как я? — переспросила я, чтобы понять что он имел в виду.

— Брукс не уточнял. И кстати тоже не делал ставок. Мне теперь кажется что он знает о тебе больше чем мы. Вы что с ним знакомы?

— Как же, сегодня впервые заговорили — это были худшие два часа моей жизни здесь.

— Так вот почему ты в снаряжении и готова к наступлению?! — рассмеялась Жаклин, и смотря на нее было сложно сказать, что она уже мамочка. Жаклин было только-только 18, выглядела она конечно же уставшей, но все же красивой и юной.

— У тебя тоже родственник военный? — спросила я уже узнавая подобные выражения.

— Да, папа. Он пошел в резервисты, чтобы помочь мне и моему Найджелу, потому его сейчас нет дома. Я рада, что его не отправили в Ирак...как твоего брата, он сидит где-то в штабе и к тому же на территории США.

Я ободряюще ей улыбнулась, словно негласный знак что такие как мы должны держаться вместе, но я не могла гарантировать, что пустота снова не вернется, а злость пройдет. Завтра я могу быть не такой разговорчивой.

— Ты вроде бы должна была сегодня быть на работе, — заметила я, и вовсе не для того, чтобы поддержать разговор. Почему-то Жаклин была мне интересна.

— Мне дали отгул, точнее говоря, он мне и полагался сегодня, но шеф хотел чтобы я вышла, а теперь передумал, не смотря на ярмарок. Видимо был много желающих официанток выйти сегодня, ведь будет больше чаевых. А мне все равно, хочу нормально отдохнуть — я не была на ярмарке уже полтора года, еще до рождения Найджела.

Я не стал спрашивать ее дальше, потому что это была опасная территория, о которой я пока что ничего не хотела знать. Нам не стоило сближаться слишком тесно в любом случае, стану ли я, такой как раньше, или нет — я все равно была плохой компанией для молоденькой мамы.

До того момента как мы подъехали к месту встречи возле нашей школы, я успела еще раз закурить, но нашла удивительную вещь — сигареты больше не были такими уж желанными. Хороший предлог бросить курить, что я теперь и намеревалась сделать.

Вечерело, и воздух стал тяжелее, но и слаще, именно такой, каким представляешь себе воздух на курорте, когда пахнет цветами, мокрым песком и старым деревом. Я открыла окно и с благодарностью вдыхала в себя этот запах, как будто и не дышала ним весь месяц, мы будто встретились впервые с этим городом. Проезжая мимо улочек я видела их аккуратные дороги и домики, старые и деревянные, некоторые свежевыкрашенные, некоторые ветхие и подтопленные. И все же вокруг было так красиво, и чем ближе мы были, тем ярче казался мир. На деревьях появились гирлянды, и я была очень удивленна, когда заметила их, а Жаклин сказала, что их развесили почти неделю назад. Небо как будто высветлилось по сравнению с городом, небосвод постепенно начал пылать и окрашиваться в теплые тона, вода океана издалека казалась темнее, чем когда смотришь на нее, ступив в воду по самые колени. Когда ты в воде — это лазурит, на расстоянии сапфир, хотя и они бывают разных оттенков.

Школа была уже близко, и я решала, где бы поставить машину, потому как в городе будет не пройти, не проехать, а Жаклин выскочила из салона и пошла к нашим. Конечно же они решили что ее кто-то подвез, и никто не ожидал что следом за ней выйду я. Честно, я никогда не была честолюбивой, или чеславной, кто бы что не считал о моей внешности, ведь долгое время у меня были иные ценности, но реакция моих одноклассников стоила того времени, что я потратила на себя.