Академия Ранмарн

— Атакующие прибыли, — сообщил все тот же контролирующий, видимо, приставленный к Шао.

Я обернулась, и сердце забилось быстрее, а предательская слабость вновь охватила все тело. Они двигались по тоннелю, весело переговариваясь, и смех звучал так странно, гулко отдаваясь в пространстве. Затянутые в черные облегающие костюмы для полета, атакующие шли, держа столь же черные шлемы в руках, и их яркие, окрашенные во все цвета радуги торчащие прически выглядели удивительно органично. Впереди группы из восьми человек легко и спокойно шагал Агейра, улыбаясь и смеша всех, потому что едва его губы начинали шевелиться, атакующие новым взрывом смеха сотрясали пространство. Сейчас его светлые волосы были зачесаны назад, а единственная алая серьга в отсветах огней коанити ярко сверкала. В нем чувствовалась спокойная уверенность, и это ощущение, похоже, передалось остальным атакующим, которые к опасной для жизни ситуации относились как к очередной игре...

Но вот Агейра движением головы откинул с плеча светлые локоны, улыбка стала шире, — он демонстративно стремился показать Шао, что совершенно не торопится исполнять его приказы. Я взглянула на Киена — сложив руки на груди, тот спокойно ожидал атакующих, и, видимо, подобное противостояние характеров происходило не в первый раз. Агейра нагло смотрел в глаза своего ведущего и нахально улыбался. И вдруг улыбка превратилась в оскал, Агейра сбился с шага, а все его движения стали резкими и отрывистыми. Я не удержалась и посмотрела в его глаза — атакующий глядел на меня, и в его взгляде была боль...

Они вошли на территорию коанити, собранные и улыбающиеся — они привыкли хохотать в лицо смерти. Вот только Агейра больше не улыбался, продолжал смотреть на меня.

— Агейра, — несколько более холодным тоном, чем следовало, произнес Шао, — мне эти твари нужны живыми! Если будет схватка, вы не вмешиваетесь... как в прошлый раз! Задача ясна?

Остальные атакующие с интересов уставились на Агейру, ожидая его ответа, а Алес продолжал смотреть на меня...

— Задача ясна, — наконец глухим голосом произнес он,— приступаем к исполнению!

Атакующие получали задачу и выполняли ее, они не подчинялись прямым приказам, поэтому и не прозвучало из уст бледного Агейры стандартного: 'Разрешите исполнять'. Развернувшись, атакующий подошел к логистам, видимо, чтобы скачать информацию о точках выхода. Информацию он получал напрямую, поэтому передатчик подключался к его руке, и, судя по всему, это было болезненно. И тут Киен вспомнил обо мне:

— Хаес, проводите маноре Манире Шао в мое кимарти.

Вот теперь на меня уставились все атакующие, особенно инор Тео, чьи волосы сейчас были фиолетовыми и смешно торчали во все стороны.

— Маноре Манире, — Тео был единственным, кто решил высказаться,— вы теперь в военных подразделениях? Или вас подняли по тревоге? А вы молоденькая совсем, я думал, значительно старше... И хорошенькая такая, чем вы раньше мазались?

— Тео, — спокойно оборвал его словоизлияния Киен, — перед тобой маноре Манире Шао!

— Понял, — Тео отвесил ироничный поклон,— все всё поняли! Добрачные супружеские отношения? Впрочем, у ведущих иначе не бывает! Агейра, ты все слышал?

Атакующий, сжав зубы, закатал рукав, стараясь не показать, какую боль испытывает после процедуры передачи информации, и взглянул на Тео так, что тот моментально смолк, а нахальная улыбка стерлась с лица.

— Всем на задание, — ледяным тоном приказал Агейра, и атакующие покинули коанити.

Он не обернулся и больше не взглянул на меня... Было больно до слез, но почему? Почему так стыдно от того, что он узнал, ведь быть спутницей ведущего престижно, на таких женщин смотрят с уважением... И почему, глядя ему вслед, я готова была молить богов, которых мы давно прокляли и забыли, чтобы он обернулся... Я ненавидела себя за эту слабость, но глядя вслед высокой фигуре, молила об одном — обернись!.. Атакующие остановились возле оге, в самом конце широкого тоннеля, и входя в сверкающую кабину, Агейра бросил на меня последний взгляд... Тогда я поняла страшное — он стал для меня наваждением... Прекрасным светловолосым наваждением. Я осознала, что больна... Мою болезнь звали Алес Агейра!

— Маноре Манире Шао, следуйте за мной, — прервал мои размышления инор Хаес.

Я взглянула на контролирующего, кивнула и покинула коанити. На Киена не смотрела — может, он и прав, может, и поступил в соответствии с законами Талары, но я почувствовала себя мерзко.

— Эль, — Киен окликнул меня уже на выходе, видимо, был так занят, что и не заметил моего ухода,— Эль, сладкий цветочек, — развернул меня к себе, взял безвольную руку и нежно поцеловал, — отдохни, это надолго. Утром отвезу тебя к родителям.

Я кивнула, осторожно забрала руку и направилась к оге. (оге — не склоняется). Чувствовала, что он так и стоит там, но не обернулась, не хотела его видеть...

Кимарти Шао оказалось почти в центре корабля — самое безопасное место, так как даже если J-E нкор будет атакован, эта часть не пострадает. Умеет государство заботиться о безопасности своих высокопоставленных ведущих.

— Маноре Манире Шао чем-то расстроена? — тихо спросил Хаес, когда мы шли по извилистому коридору.

И спросил так проникновенно... кажется, он далеко не контролирующий, или же просто на службе у наблюдающих, потому как контролирующие такому не обучаются. Догадывается ли Киен, что за ним столь пристально приглядывают, что даже в контролирующие поставили одного из агентов?

— Мне неприятно, — ответила предельно честно, прекрасно зная, что каждое мое слово будет проверено и перепроверено. —

Все атакующие временно являются моими обучающимися, и как знающая я потеряла лицо.

— О-о-о, — он взглянул на меня с сочувствием. Даже наблюдающий все понял, не понял лишь Киен! Или не пожелал понять... — Мне жаль, — инор Хаес указал на вход в кимарти, и мы остановились, пока дверь сканировала контролирующего.— Могу утешить вас лишь тем, что они временно обучающиеся, значит, вы замещаете?

— Да, так получилось, что меня поставили к выпускным группам.

— Неблагоразумное решение, — Хаес пропустил меня вперед, вошел следом, — позвольте задать вам еще один вопрос?

— Спрашивайте, — не ответить наблюдающему себе дороже, они умеют узнавать правду любыми методами.

— Вы ведь догадались о том, кто я? — вопрос был задан совершенно спокойно, но глаза...

Прошла в комнату, села в удобное кресло и смотрела на инора Хаесе несколько долгих кин, но ответить все же пришлось:

— Я знающая, инор Хаесе, и баллы у меня всегда были высокими... естественно, я вижу, что вы не контролирующий, вы используете методики наблюдающих.

Он кивнул, подтверждая правильность моих слов и, улыбаясь, произнес:

— Командующий Шао избрал достойную спутницу. Отдыхайте, маноре Манире Шао, ночь будет долгой.

Инор Хаесе покинул кимарти Шао, и дверь за ним с шипением закрылась .

А я задумалась о своей болезни. В нашем мире не было любви, интимные отношения тоже никогда не являлись предметом разговоров — да и как можно любить, если не знаешь, кто в этот момент наблюдает и сколько этих наблюдающих. Впрочем, некоторым, таким, как Вин, это даже нравилось, но большинство... Любить на Таларе рисковали немногие, предпочитали заключать проверенные комиссиями связующих и выверенные читающими души супружеские союзы. Мои родители были исключением, по крайней мере, я всегда искренне верила, что они любят друг друга, и Олини с Раном тоже были исключением, таких, как они, насчитывалось крайне мало...

Любовь правительством порицалась! Влюбленные люди не могут отдавать все силы и все эмоции работе, а значит, не выгодны. Мы изучали любовь как болезнь, нам рассказывали о том, как это порицаемое обществом чувство возникает, как с этим бороться, и почему оно недопустимо. В качестве главного аргумента против любви приводилась статистика самоубийств... надо полагать, завышенная. Еще одним доводом против любви была теория, причем, вполне доказуемая, что сексуальная энергия либо растрачивается на интимные отношения, либо используется для генерирования творческой деятельности, сублимируется, если выражаться правильно. Эксперименты ставились на познающих и исследующих, данные, предоставленные нам, были впечатляющими. И лишь ведущим любить разрешалось, как нам сообщали, для того, чтобы снизить уровень агрессии, что помогало принимать правильные решения. Странно, у меня впервые возникла мысль, что правительство, сплошь состоящие из ведущих, просто позволяло себе все то, что остальным запрещалось...

Почему в программе обучения знающих столь много внимания уделялось этой теме? Потому что любить решались лишь молодые — а мы, знающие, должны были пресекать это мгновенно. Ведь на ранних этапах, когда симпатия не переросла во влюбленность, с чувством можно бороться, и арсенал методик был широк, от высмеивания, до... применения запрещенных техник.

Сейчас, анализируя поведение Агейры, я пришла к неутешительному выводу — он спровоцировал мое чувство. Разум анализировал то, как часто после первого занятия с 'Атакующими' он появлялся передо мной, и то, как повел себя. Разум, располагающий полученными знаниями, требовал освободиться от этой глупой и ненужной болезни, но впервые я не слушала доводов разума, потому что сердце мое отказывалось верить... 'Я заболел вами... Лирель...' — эти слова я не могла забыть. Его голос, его глаза, его прикосновения — я не хотела забывать... Но между нами ничего не могло быть... Отныне я собственность Киена Шао, и этого уже не изменить...

Холод ознобом охватил меня, слезы горькими ручейками стекали по лицу, а сердце отдавало болью, но выхода у меня не было... Как же трудно оказалось гасить пламя любви... Трудно, но иначе нельзя...

Я не люблю тебя, Агейра... нет, это неправильно, подсознание не воспринимает частичку 'не'... Ты безразличен мне, Агейра... А сердце кричало: 'Нет, ты лжешь самой себе'... Судорожный всхлип, и я сдалась... Меня лишили выбора в тот день, когда родилась... Мама позволила мне добиться того единственного, чего я хотела — стать знающей. Меня лишили и этого... А вскоре меня лишат имени, работы, того, чему отдавала всю себя, но никто не отнимет у меня мою любовь! Я буду любить тебя, Алес Агейра, пусть даже в качестве протеста. Буду больна тобой, но ты никогда не узнаешь об этом... Никто не узнает и не отнимет того малого, что я позволила себе — просто любить...

Я улыбнулась... И пусть любить — это очень больно, но это мой выбор, и я не буду лечить себя от этого чувства... И другим не позволю!

* * *

Наверное, я уснула, потому что очнулась от тихого: 'Маноре Манире, проснитесь, пожалуйста...'. Открыла глаза и вздрогнула, увидев полную грусти улыбку Агейры.

— Инор Агейра? — перевела взгляд на его спутника, — инор Хаесе? Что случилось?

Агейра сидел на корточках перед креслом, на котором я спала, но едва проснулась, встал и отошел. Упорно старалась смотреть только на Хаесе, видимо, под влиянием моего взгляда он и ответил:

— Непредвиденная ситуация, маноре. Так получилось, что... арарсар повредили корабль, на котором перевозились дети...

Резкий смех заставил вздрогнуть, но Агейра столь же резко оборвал свою неконтролируемую реакцию и с яростью произнес:

— Она... спутница ведущего, так что можете говорить правду!

Хаесе с неприязнью взглянул на него, но все же сказал:

— В процессе боевых действий... — снова смех атакующего, и наблюдающий резко завершил фразу, — был поврежден корабль с детьми, атакующий Агейра сумел попасть на корабль и довести его до J-E нкора, мы сделали все, чтобы...

Хмыкнув, Агейра отвернулся к дверному проему, я не выдержала:

— Возраст?

— Пять-семь лет, — хрипло ответил атакующий и взглянул на меня.

Больше вопросов не было, точнее, не было времени их задавать и получать ответы. Вскочив с кресла, мгновенно обулась, и на ходу заплетая волосы, приказала:

— Ведите к ним, быстрее!

Раз перевозились дети, значит это дети от государственных браков — будущие военные. Остальные категории подрастающего поколения не покидали Талару, так как только военных возили на полевые учения. Этих детей всегда переправляли предельно осторожно — в таком возрасте стрессы недопустимы, потому как в дальнейшем полученная в детстве психологическая травма могла обернуться ошибкой в боевых действиях. И если ребенок пережил психологический стресс, связанный с войной или смертью... его отбраковывали, и он становился рабочим... Его уже не тестировали отбирающие...

Конечно, был шанс все исправить, но во-первых, шанс казался очень маленьким, а во-вторых, действовать необходимо было немедленно. Если бы их доставили на Талару... время было бы упущено — крейсер не эсше, он опускается на поверхность планеты не менее трех акан. Осознание ответственности сдавило спазмом горло, но это была моя работа — я знающая! Я справлюсь!

Мы быстро шли по коридорам вглубь корабля, и я поняла, что время задавать вопросы у меня есть:

— Инор Агейра, потрудитесь объяснить ваш неконтролируемый смех!

Он взглянул на меня, но сейчас все мои мысли были сосредоточены на вспоминании техник при работе с шоком, неожиданно для себя отметила, что реагирую на атакующего совершенно спокойно.

— Боюсь, это не слишком... приятная информация, но вы должны знать — эти... логисты... — он резко выдохнул, затем продолжил, — удар по кораблю, в котором перевозились ранмарнцы, был нанесен нашими войсками! — Я едва не сбилась с шага, удивленно посмотрела на него. И он голосом, полным ярости, добавил. — Естественно, общественности будет рассказана слезная история о том, как арарсар (арарсар — не склоняется) атаковали корабль с детьми!

Логично, иначе наше правительство и не поступало.

— Среди детей раненные или убитые есть? — спросила спокойно, но сердце замерло от страха.

— Только ушибы и переломы, — хмуро ответил Агейра.

Заметила, что Хаес значительно отстал, потому что мы почти бежали, но ждать его я не собиралась, Агейра, явно, тоже. Атакующий застыл перед огромной дверью и собирался ее открыть.

— Подождите, — остановив его, я сделала глубокий вдох. Я знающая! Я само спокойствие! Я знающая! Поймала восторженный взгляд Агейры, но в этот миг он был лишь обучающимся, а там, за дверью, дети, которые сейчас находятся в группе риска. — Это подразделение атакующих? — Он кивнул.— Открывайте!

Их было около ста сорока — маленьких испуганных детей, которые впервые столкнулись с реальным ужасом.

— Оссолоне шитаро! — и они все повернулись на мой голос. Многие плакали, некоторых еще перевязывали лечащие. — Первая младшая группа 'Аатакующие', — ледяным тоном продолжила я,— вас приветствует знающая!

Они поднялись, все же их учили подчиняться знающим беспрекословно:

— Оссолоне еит шитарин! — Малыши с серьезными лицами поклонились.

'Оссолоне шитаро' — это пожелание пути воина, так обращаются лишь к младшим группам Академии Ранмарн, и стандартный ответ: 'Оссолоне еит шитарин' — мы идем путем воина. Это были не наши дети, значит из другой Академии Ранмарн, таких на Таларе сотни тысяч.