Радужные крылья (общий файл)

Моя 'хозяйская' рука, потянувшаяся было к фигурным металлическим пряжкам, замерла.

— Стрёмно как-то.

— А чего стрёмного-то? Ты победила? Победила. Значит, твоё по праву.

— Угу. Всё его — моё. Я помню.

По позвоночнику потянуло холодком. И захотелось оглянуться на труп — точно ли тот на месте лежит? Ну да-да, я мимо него отвернувшись шла. Не могла смотреть.

Вот.

Вот в чём проблема.

Не чувствовала я себя победительницей до конца.

Поднявшись, я решительно отряхнула колени, и пошла обратно к трупу.

— Ты куда, Саша?

— Посмотреть на него хочу.

— А-а. Ну давай-давай. Правильно. Такое надо до конца понять. Осознать. Это надо. Да.

Я её уже не слушала. Я уже смотрела на своего врага. Взрывом труп смело не так и далеко. Его фигура осталась лежать в рисунке, только уже не в середине, а на самом краю. Кровищи действительно натекло порядочно, однако луж не было, чего я втайне боялась. Кровавые лужи для меня с некоторых пор персональная страшилка.

Все эти мысли крутились по краю сознания, сама же я не сводила глаз с упыря. Крепкое, сильное тело. При жизни мужик был высоким, и пожалуй да, красивым. И сам костяк крупный, и мышцы развитые... мда. Цвет кожи трудно понять, пыль, грязь, кровь опять же. Но явно светлый. Голова... ну да, голова — предмет тёмный, науке не известный*.

Голова, как и раньше, лежала отдельно. Когда-то светлые, даже, пожалуй, серебристые волосы, веером разметало по полу. Сейчас их покрывала пыль, кровь, копоть. Копоть-то почему? И они закрывали лицо. А мне вот просто необходимо было увидеть его. Посмотреть в его глаза.

Пальцы мои подрагивали, дыхание затаилось где-то глубоко в организме, но я всё же отвела пряди волос с лица. Разочарование ударило под дых. Глаза у этого урода были закрыты. Да и сами черты лица было нереально рассмотреть. Кровь, грязь — всё это ладно, но какая-то не то судорога, не то гримаса настолько их исказила, что даже поставь сейчас рядом его портрет, я бы не узнала оригинал.

Но блять!

Глаза!

Они были закрыты!

А мне было просто необходимо посмотреть ему в глаза!

И не спрашивайте зачем. Я не знаю!

Но мне было надо!

— Сашенька, детка, ты чего тут с ума сходишь?

Действительно. Я только сейчас заметила, как сжаты у меня кулаки, с какой силой, в одной руке зажаты серебристые пряди волос.

— У него глаза закрыты.

Даже голос охрип, словно я долго кричала.

— Да и Бог с ним. Умер он, и пускай.

— Умер, да.

— Убедилась?

Я смотрела на аккуратный срез по шее головы трупа. На срезе виднелись кости, какие-то белые нитки... желчь внезапно подкатила к горлу, и меня вырвало. Хорошо, отвернуться успела. Блевать на того, кого и так убила, было бы ужасно невежливо. Смех рвался наружу какими-то всплесками.

— Ну тише-тише. Это было надо. Ты молодец, Сашенька, — тётя Аня укачивала меня, как маленькую. А я, уткнувшись ей в шею, выла как белуга. Выплёскивая вместе со слезами, весь свой страх, всю свою боль. — Ну всё-всё. Всё прошло.

Я успокаивалась, всхлипывала и всё вспоминала вопрос Оле-ежи. И правда, почему всякая херня происходит именно со мной? Почему я вечно во всё вляпываюсь?! Ответов не было. И кому можно было задать эти вопросы, я не имела ни малейшего понятия.

Ладно. Пусть. Я решительно утерла лицо. И почему у меня нет такого шикарного сарафана? Вот где подол многофункциональный.

— Полегчало?

— Да. Где там моё наследство? Пошли смотреть.

______________

*предмет тёмный, науке не известный

Известная фраза из к/ф "Формула любви".

**владелец заводов-газет-пароходов

фраза из стихотворения "Мистер Твистер".

Глава 11. Наследство

Наследство моё всё так же лежало у стены. Окинув сумки взглядом, я вновь отметила их солидный вид — толстая коричневая кожа, крепкие, аккуратные швы. И главное, никакой тебе дурацкой вышивки или пошлых стразиков. Хорошая, добротная вещь.

Вот только были они несколько тощеваты на мой взгляд и ничем не походили на дорожные баулы путешественника. Сама я редко выбиралась куда-то, но ситуация, когда обязательно надо впихнуть невпихуемое ну хоть куда-нибудь, была мне знакома. А здесь... либо наш покойник путешествовал совсем налегке, либо... всё же караван.

— Сумки-то совсем худенькие. От помню, мы с мужем к евойной сестре ездили, не так и далеко кстати, в соседнюю область, так столько с собой нагребли, что твои верблюды шли. Разве ж в зубах ничего не тащили. А тут совсем маловато вещей, как мне думается.

Слегка прищурившись, тётя Аня внимательно, даже как-то азартно разглядывала моё наследство, впрочем, и не пробуя его коснуться. Ну да, я помню "Хозяйская рука" и всё такое.

Мы сидели на корточках рядом с сумками, как масаи над сотовым телефоном — и прикольно, и тронуть боязно. Первой не выдержала тётя Аня.

— Ты, Сашенька, наследство-то своё здесь будешь смотреть?

— Нет. В лагерь отнесём. Там света больше, да и не по себе мне тут.

Как-то ужасно неловко было рыться в сумках покойника, практически у него на глазах. Не по себе было не мне одной. Тётя Аня тоже периодически передёргивала плечами. Оглядевшись вокруг ещё раз, я подхватила сумки и двинула на выход.

Встречали нас горящими, прямо-таки пламенеющими взорами. Расстегнув "хозяйской" рукой фигурные замочки, я осторожно вытряхнула содержимое сумок на землю посреди лежбища наших травмированных 'котиков'. И... разочарованно вздохнула. Ну совершенно ничего полезного. Ни тебе еды, ни подробной карты местности, ни туалетной бумаги, ни спичек или там огнива.

Ни-че-го. Какая-то связка бусиков явно шаманской направленности, горсть белых кристаллов в форме октаэдров*, мешочек грязно-серого мелкого песка (хрен поймёшь без анализатора, то ли соль, то ли порох, то ещё какая неведомая смесь, а на язык пробовать вряд ли добровольцы найдутся), ножик с чёрным лезвием, замотанный в кусок грубого полотна и перевязанный кожаным шнурком, толстая книга, да обтрёпанный свиток. Нет, к сожалению, не с дарственной на замки и угодья, а с какой-то замурзанной романтичной картинкой — златовласая барышня на вершине горы машет руками летящему мимо страховидлу. И нет, оно не дракон. Драконы, как мне помнится, милые огнедышащие твари с одним рядом зубов. У этого же страшилища пасть вряд ли вообще закрывалась, судя по тому, что оттуда вылазило. Да и костяные наросты на всяких интересных местах не добавляли ему мирного антуража. Этакий костяной ёжик. Размером с ту самую гору, на которой заламывала руки барышня. И это не гора маленькая, это "ёжик" большой, ибо внизу горы приютился крохотный замок этажей на пятнадцать, если считать по окнам. У барышни были трагично вздёрнутые бровки и летящие по ветру золотистые косы. Короче, сопливая романтичная хрень для юных девиц, она в любом мире одинаково розовая.

Правда, с нашим упырём эта картинка как-то не очень вязалась. Ну да кто знает, может глубоко в душе он — романтик? В смысле, был им. Или, что скорее, эта картинка нечто большее, нежели иллюстрация к старинной легенде. В любом случае, время покажет.

Книжка тоже не порадовала. Обычного формата, увесистая, явно древняя вещица, обтянутая чёрной кожей и окованная синеватым металлом, она и запорчик имела основательный. По виду так натуральная инкунабула. Открыться на сим-сим она не пожелала, 'хозяйская' рука тоже не помогла, а ключа или чего-то похожего в сумке не нашлось. В общем, повертев книгу в руках, я со вздохом отправила её обратно.

А вот на связку побрякушек мы всем коллективом смотрели откровенно тоскливо. Понятно, что у нашего упыря с его ритуальными делами и бусики вряд ли простые стекляшки. Соваться же к наверняка магическим игрушкам не понимая всех тонкостей, это надо совсем мозгов не иметь. В нашей дружной компании таких откровенных идиотов не нашлось. Даже Аллочка рук не тянула, облизываясь на цацки издалека. Надо сказать, было на что облизываться. Все эти камушки, бусинки, рАкушки так призывно сверкали и переливались, что я сама сдерживалась с трудом. Хотя не скрою, ужасно, ну вот просто ужасно хотелось потрогать всё это богатство, поперебирать, повертеть в пальцах, погреть в ладонях, послушать перезвон крохотных колокольчиков вон на том симпатичном, вроде как ножном браслете... Так. Стоп.

Мысленно сплюнув, я решительно сгребла всё обратно и застегнула сумку. От греха подальше. Вон как всех накрыло, даже у Заи глазки жадно поблёскивают. Нафиг-нафиг. Едва бусики скрылись в кожаном нутре, с народа словно морок спал. Змей аж передёрнулся. Не простые цацки видать, надо бы с ними поаккуратнее. Занятно, но Олежа повторил мои мысли:

— Какое-то мутное у тебя наследство, Александра.

Я сердито щёлкнула пряжками сумки. Не больно-то и хотелось!

— Одна надсада сердцу, а не наследство.

— Точно, Сашенька, морока одна. И не попользуешься, потому как понимания нет, и беспокойно. А вдруг что полезное под рукой лежит, а ты не сном ни духом?

Вот! Я мысленно встряхнула себя за шиворот. Тётя Аня нормальный человек: мыслит стратегически и в правильном направлении. А я? Правильно Пашка меня ругает. Дурында и есть. Колокольчики ей послушать захотелось.

— Да уж, Гриднева. К таким игрушкам без инструкции лезть чревато. Даже 'хозяйской' рукой.

Все опять же коллективно вздохнули. Тётя Аня махнула рукой.

— Ну и Бог с ним. Нечего сожалеть о пустом. Только вот еды в сумках нет.

— Точно. Сожрал, поди, гад перед мероприятием.

— Не, это вряд ли, — болезненно кривясь, Пашка пытался лечь поудобнее. — По мнению авторитетных источников, ритуалы ѓ штука серьёзная и заниматься ими следует исключительно натощак.

— А эти авторитетные источники, надо думать, — фэнтезийные книжки?

Из-под личины Лёхи на мгновение выглянул ехидный Змей.

— И зря ты, Лёха, ржёшь. Тут всё логически продумано и обоснуй железный...

Всё, блин. Пашка сел на любимого конька: идея и обоснуй в фэнтези. По опыту знаю, это надолго, так что можно расслабиться. Поезд дальше не идёт. Видимо что-то такое отразилось на моём лице, потому как тётя Аня, решительно встряла в намечающийся монолог.

— Так, хлопцы, не знаю, что это за зверь такой 'обоснуй', но он обождёт. Вы лучше о другом подумайте. В сумке убивца нашего вещи исключительно, я бы сказала, профессиональные. Книга, бусики, камушки. А вот где бытовка? Где еда? Трусы его где, наконец? И, правда, не в одной же юбке он шлялся по этим горам?

Аллочка решила блеснуть интеллектом:

— А почему, нет? Шотландцам в своё время отсутствие трусов никак не мешало жить.

— Так то — шотландцы, они и сейчас дикие. Вон в прошлом году, как подолом по телевизору трясли. Яйца на весь мир заголяли. Всё доказывали, что традиции — это святое. И потом, даже пикты бродили по своему Шотландскому нагорью в сапогах. А у этого где? Иль он босой был? Так фигу! Я специально смотрела, у него пятки нежные, как у младенчика. И где тогда его обувка? А?

— Багаж. — Пашка задумчиво присвистнул. — Точно, у нашего мертвеца должен быть ещё и основной багаж.

Все переглянулись. Ведь действительно, не полез же наш мертвец в горы без еды и сапог?

— Вот именно, — тётя Аня благосклонно кивнула. — Более того, мы тут с Сашенькой поразмыслили. У покойничка вполне мог быть в наличии транспорт. Или даже целый караван. Состоятельный мужичок был при жизни, я так думаю. И сюда он явно не ножками топал.

Дальше вмешался желто-зелёный Оле-ежа, и разговор скатился к обсуждению ухоженного (условно) вида покойника, и его предполагаемой связи с мифическим караваном в ближайших кустах (версия тёти Ани), либо с пристрастиями к однополой любви (Олежина версия). Разбивая его возражения, тётя Аня аргументировала свои доводы, приводила жизненные примеры, вспоминала (почему-то?) покойного мужа. Оле-ежа в ответ лишь кривил губы. На полноценный ответ не хватало то ли сил, то ли слов.

— Надо бы поискать этот самый багаж.

Вот вроде и сказала негромко, а все обернулись. Ну коне-ечно, Оле-ежа уже знакомо кривит губы, но почему-то молчит. Аллочка молчит тоже. Змей напротив очень серьёзен. Тётя Аня деловито развязывала узел на подоле своего сарафана, бормоча под нос. И вот слышалось мне что-то про гамадрила.

— Так вы ж пещеру обыскали, где ещё-то смотреть? — Зая была уже не такая бледная, казалось, даже её одуванистый пух стал торчать задорнее. И это радовало.

— Так ведь, деточка, как-то наш упырь в эту пещеру зашёл. Притом, что ребятки, когда на разведку ходили, следов никаких не видали. Значит, упырь шёл другим ходом.

— Эти ваши ребятки, помнится, вообще шесть входов/выходов видели. Зато чашу на постаменте прохлопали.

— Олег, да задолбал ты уже! Мы видели то, что видели. И я в душе не ебу, почему картинка потом сменилась.

— Ну да, как ты ногу потянул, так и сменилась. Ага. Или это код доступа такой? Как герой навернулся, так и волшебная дверка открылась?

— Оп-па! Так теперь я — герой? Не Санька? Ты, Олежа, конкретно уже достал своими заёбами. То на Саньку зубы скалишь, теперь вот на меня. Нет здесь героев! Это не книжка про попаданцев. Ты понял, урод?! Мы все здесь в одном корыте. Все герои, блядь! И выжить сможем, лишь держась вместе. Но вот лично тебя я бы с удовольствием где-то в посадках потерял. Ты конкретно уже остопиздел!

Как-то внезапно стало тихо-тихо. Все замерли, как мыши под метлой, так внезапно обычно спокойный Пашка взорвался. Друг выругался ещё пару раз и отвернулся. Олег же сидел с каменным лицом, глядя в никуда, и лишь желваки ходили у него на морде, выдавая бешенство. Ну не сука ли? Это ж как надо постараться, чтоб Пашку! довести до прилюдного мата и ора?!

Трубное сморкание громом нарушило тишину. Тётя Аня невозмутимо запихала платок в карман сарафана и, продолжая теребить узел на подоле, спокойно так высказалась:

— А это хорошо, что у вас сейчас сил нет. А то бы поубивали друг друга напрочь, кабаны этакие. Ещё и другим бы досталось. Санька вот точно кинулась бы помогать. А так, покричали, пар скинули и теперь всё наладится. Главное, услышать друг друга. А пока полежите, отдохните. Вот сейчас воды вам с Сашенькой принесём, да сходим с ней в пещеру. Поглядим ещё раз, может, и найдём ту дверку, через которую упырь прошёл. Всё ж караван бы нам не помешал.

Минутное молчание прервал робкий Заин голосок:

— Вода? Здесь есть вода?

Народ аж привстал на локтях.

— Есть. Как не быть. Вон там, — тётя Аня мотнула головой куда-то влево, сосредоточенно борясь с узлом. — Ручей там. Хороший такой ручей. Далековато правда. Я думала лопухов поискать, кулёк какой свернуть или ещё что...

Зая вздохнула, вновь прижимаясь ко мне, пряча лицо. Аллочка старательно сжимала подрагивающие губы, отводя взгляд.

— В ладошках будешь носить, Гриднева?

Пашка ехидно щурится, но было видно, пить он хочет просто до одури. Я осторожно смахнула пыль с его волос.

— Дундук ты. Надо будет, и в ладошках принесу.

— Зачем в ладошках, — тётя Аня наконец-то справилась с узлом. Добрая женщина в подоле принесла черепки от той чаши, что я облюбовала. Я уже говорила, что хочу себе такой сарафан? — Тут есть вполне удобные куски, должно получиться. Ай!